– Ведат перекрыл твоему все счета. Так что у него на расходы хата, тачка и какая-то яхта.
– Да… парусник…
– Не знаю, что там произошло и последуют ли дальнейшие санкции, но с бабками у Эрола – труба.
Теперь мне стали понятны его молчание и задумчивый взгляд.
Ленка вытащила пачку долларовых купюр, протянула мне.
– Здесь пять штук. Если спросит, скажи, родители прислали. Только все не отдавай! Себе оставь что-то на всякий случай. Всякое в жизни бывает.
– Спасибо, Лен. Ты настоящий друг.
– И не думай, что это много. Я могу помочь. – Заведя мотор, она опустила очки с длинных волос на ярко-голубые глаза. – Ну все, я поехала. Сама дойдешь?
– Ага…
Выйдя из машины, я посмотрела на номерной знак «34…696». Первое, что пришло на ум, было 69. 696 – что это значит? И значит ли? Размышляя об этом, я направилась к дому.
Хатидже так и не пришла в тот день. Блокада началась с самого простого. Не было сомнений, что это еще цветочки. Эрол появился далеко за полночь, пьяный и в моей любимой рубашке, порванной, без одного рукава и всех пуговиц.
– Ты лучше возвращайся, Марина…
Рухнув на белый диван, он моментально отключился. За всю свою безоблачную сознательную жизнь Эролу ни разу не приходилось переживать финансовые проблемы и искать выход из сложившихся трудностей. Должно быть, данная ситуация загнала его в психологический тупик, вызвав желание забыться за стаканом виски.
Утром, выйдя за горячими булочками, я стояла на пешеходном переходе, ожидая, пока загорится зеленый свет, и обратила внимание на точно такой же, как у Эрола, кабриолет, припаркованный у автосалона.
– Ты что, машину продаешь? – быстро вернувшись обратно, я растолкала спящего мужчину.
– Ты увидела?
Встав с дивана, Эрол медленно поплелся на кухню. Открыв балконную дверь и сев на стул, он как-то понуро смотрел в морскую даль.
Вчерашний день не принес ни одной хорошей новости. Проверив все счета и выявив нулевой баланс, Эрол обошел кучу банков, которые по неведомой причине отказали ему в кредите на открытие собственного дела. После безуспешных попыток решить вопрос он зашел в бар и просидел остаток вечера за бутылкой виски, опустошив ее наполовину. Попытавшись расплатиться кредиткой, Эрол подрался с барменом и менеджером, уверявшими его, что дело не в их терминале, а в его аннулированной или исчерпавшей лимит карте.
– Не могу обещать тебе ничего. Даже не смог заплатить в баре вчера.
Обхватив голову руками, он уперся локтями в колени.
– Ты серьезно?
Я положила всю стопку долларовых банкнот в нагрудный карман его потрепанной рубашки.
Спортивный кабриолет за разумную цену немедленно нашел своего покупателя. В половину его стоимости Эролом была приобретена не новая, но симпатичная двухместная «Хонда», а на оставшиеся деньги предполагалось открыть новое дело. Просматривая журналы о яхтинге, Эрол встречался со спортсменами, имеющими опыт в подготовке и выходу в море. В одном из экстремалов, когда-то выступавшем за сборную Франции, а теперь вернувшемся на родину, Эрол нашел союзника, с которым поделился своими идеями и бизнес-планом. Так удачно заключенное партнерство было немедленно скреплено рукопожатием и подписями у нотариуса. Новоиспеченный партнер вложил в дело свою долю капитала, что отмело всякую необходимость в кредите и поиске средств.
Вскоре в конце узенького переулка напротив въезда в марину был открыт офис Marine Sailing Academy.
Подолгу оставаясь в одиночестве, как-то утром я решила разобрать летние и зимние вещи, сложить в коробки ненужное.
Сбросив мне на сортировку кучу своих шмоток, Эрол воодушевленно удалился.
Дойдя до собственных вещей, я увидела белоснежное платье, купленное Эролом в день моего отъезда в Москву. Достав вешалку из шкафа, я долго крутила нежное произведение искусства в руках, сожалея о том, что ни разу не подвернулся случай выйти в нем в свет. Но близился мой день рождения, и это невольно заставило задуматься о праздничном наряде. Печально повесив чудесное платье обратно, я вернулась к осенним вещам, откровенно говоря, не вызывающим и доли восторга. К концу октября в Москве выпадал первый снег, здесь же столбик термометра показывал отметку +17. Закончив с гардеробом, я оглянулась вокруг: в доме царил романтический беспорядок. О привычной стерильности вообще не приходилось говорить. Казалось, Эрол не обращал на это никакого внимания, влившись в поток новых дел. Теперь, войдя в квартиру, никто не воздерживался от желания плюхнуться на диван в обуви и позабыть тарелку с недоеденным сэндвичем на журнальном столике. В новой атмосфере присутствовало живое настроение уюта, полностью отражающее происходящее в нашей жизни. Журналы валялись в прихожей и даже в спальне. Мои учебники и записи беспорядочно лежали у компьютерного стола. Самым приятным стало исчезновение множества ненужной посуды, раньше занимавшей большую часть кухонного пространства. Я оставила по паре сковородок и кастрюль, и они легко умещались в навесной шкаф. Эрол ни на что не жаловался: без прежних понтов и предрассудков он ел все, что было подано, за ужином внимательно слушая мои рассказы о прошедшем дне. Делясь впечатлениями о знакомстве с соседями, я давала свои комментарии по каждому этажу.
– Да ладно? Никогда их не видел, – удивлялся Эрол.
– Может быть, и видел, но не замечал, гордо проходя мимо.
Впрочем, такое поведение массово наблюдалось в Москве и вызывало привыкание к безразличию жителей столицы. Как обладатель дуплекса, имея превосходство над другими, Эрол вызывал откровенную зависть и повод для небеспочвенных сплетен вокруг его персоны. Держась высокомерно и надменно все эти годы, теперь он выслушивал мою болтовню, где-то даже проявляя интерес.
Однажды вечером, положив с моего края стола конверт, он произнес одно слово: «Спасибо», продолжая рассказывать о наборе новых детских групп.
– Не знала, что ты ладишь с детьми.
– Я да, и приготовься тоже с ними ладить. Послезавтра мы поедем в детдом на мусульманский праздник.
– Окей. – Соглашаясь, я лукавила: мне совсем не хотелось в свой день рождения находиться среди несчастных брошенных детей. Впрочем, если уж на этот день приходится Шекер-байрам, ничего не поделаешь! Последний день долгого поста завершался сладким праздником с посещением родственников и друзей.
Убирая со стола, я заглянула в конверт. Там лежали пять тысяч долларов. Я спрятала конверт с деньгами в навесном шкафу за чайным сервизом, недавно приобретенным нами вместо прозрачных стаканчиков. Те подходили для турецких или египетских курортов, но мне не нравилось пить из них чай: они обжигали пальцы и вмещали всего два-три глотка.
Зато новые чашки были объемными и радовали глаз классическим английским дизайном.
29 октября.
По дороге в детский дом мое внимание привлекло множество турецких флагов, вывешенных на балконах не только госучреждений, офисов и магазинов, но и жилых квартир.
– Что за повод?
– День республики. В этом году на Байрам. Два в одном.
«День республики, Байрам, бездомные дети… Все что угодно, только не мой день рождения!» – думала я про себя. Эрол меня не поздравил, не поинтересовался моими пожеланиями! Стараясь скрыть нервозность и разочарование, я прикусила язык, подумав о бедных детях, которым и поехать некуда и вряд ли родственники разделят с ними радость праздника.
Перед входом в приют я почувствовала неуверенность и необъяснимый страх от незнания того, как себя вести и чего ожидать. Приостановившись, я попятилась назад, робко бормоча:
– Не знаю, смогу ли я…
Эрол бросил на меня строгий взгляд, затем спокойно ответил:
– Будь собой. Если ломает – останься в машине.
Поймав ключи, я с облегчением направилась обратно к авто, так и не освободившись от сентиментальности и ненужных мне переживаний. Уже открыла машину и собралась сесть на водительское место, когда внезапный щелчок в мозгу заставил меня хлопнуть дверью и зайти в здание. Вбежав вверх по лестнице, я дотронулась до плеча Эрола и извинилась за свои эгоистичные слова.
Крепко сжав мою руку, он подтолкнул меня к входу в игровую.
Я никогда не была в детских домах России, но знала о переполненных интернатах из новостей и представляла множество малышей, обделенных не только родительской любовью, но и заботой общества.
Детей оказалось не так уж и много. Они были разделены на три группы по возрасту, но находились в просторной игровой комнате все месте. Подняв свои глазенки и поздоровавшись хором по указанию воспитательницы, они быстро вернулись к своим занятиям. Через несколько минут группа мальчиков облепила Эрола, желая играть в только что подаренную им PlayStation. Некоторые дети тихо возились в стороне, не проявляя никакого интереса к пришедшим с подарками гостям. Одна из девочек, взяв меня за руку, повлекла в уголок кукол. Послушно следуя ее приглашению к игре, я села на палас, взяла в руки одну из Барби. Неожиданно ребенок дотронулся до моих волос, лаская светлые пряди. Прилив стыда ударил не только в голову, но и поразил мое сердце. Еще каких-то двадцать минут назад я стояла на пороге приюта, боясь поделиться любовью, а теперь получала ее от маленького человека без взрослых предрассудков – по-детски выражающего свои чувства в нежных и ласковых жестах.
Слезы подступили к глазам. Стараясь не испугать малышку, я быстро отвернулась и вытерла их. Потом с улыбкой на лице продолжила переодевание светловолосой куклы.
В игровую внесли множество шаров, наполненных гелием, с привязанными к ним ленточками коробочками с мармеладом и леденцами. Каждый ребенок ожидал своей очереди получить волшебный шарик. Разделив охапку, я и Эрол поздравили всех детей, некоторые из них наградили нас поцелуем, другие же стеснительно благодарили, не решаясь проявить свои чувства. Вручив последние шарики, мы п