— Да. Мне нужна кое-какая информация о человеке, которого вы знали.
Белокурая Малин окинула его презрительным взглядом.
— Я не буду ни на кого доносить, — сказала она.
Нурдин достал из кармана пачку сигарет, предложил Малин и поднес ей огонь.
— Речь идет не о доносе. Несколько недель назад вы приезжали с двумя мужчинами на белом «вольво-амазон» в гараж в Хегерстене. Гараж находится на Клуббаккен и принадлежит одному швейцарцу по имени Хорст. За рулем сидел испанец. Припоминаете?
— Конечно, я прекрасно это помню, — ответила Белокурая Малин. — Ну и что? Ниссе и я поехали с Пако, чтобы показать ему дорогу в гараж. Он уже уехал домой, в Испанию.
— Пако?
— Да.
Она осушила бокал и вылила туда остатки вина из графина.
— Вы позволите угостить вас? Может быть, еще вина?
Девушка кивнула, и Нурдин, подозвав официантку, заказал полграфина вина и кружку пива.
— А кто такой Ниссе? — спросил он.
— Ну так это ведь тот, что был в машине, вы же сами минуту назад сказали.
— Да, но как фамилия этого Ниссе и чем он занимался?..
— Его фамилия Ёранссон. Нильс Эрик Ёранссон. А чем он занимается, я не знаю. Я уже несколько недель не видела его.
— Почему? — спросил Нурдин.
— Что «почему»?
— Почему вы уже несколько недель не видели его? Раньше ведь вы, наверное, виделись чаще.
— Мы не из одной компании. Просто иногда встречались. Может, он встретил какую-нибудь другую девушку? Откуда мне знать? Во всяком случае, он уже давно не показывался.
— А вы знаете, где он живет?
— Ниссе? Нет, у него, очевидно, нет квартиры. Какое-то время он жил у меня, потом у одного приятеля в Сёдермальмё, но, по-моему, его там больше нет. А где он живет теперь, не знаю. А даже если бы и знала, все равно не сказала бы полицейскому. Я не доносчица.
Нурдин сделал глоток пива и дружелюбно посмотрел на могучую блондинку.
— Вам не нужно никого выдавать, фрекен… извините, вас зовут просто Малин или как-то еще?
— Меня зовут совсем не Малин, а Магдалена. Магдалена Русен. А Белокурой Малин меня прозвали потому, что у меня светлые волосы. — Она дотронулась до своей прически. — А что вам нужно от Ниссе? Что он натворил? Я не желаю отвечать на вопросы, а их наверняка немало, до тех пор, пока не узнаю, в чем дело.
— Да, понимаю, — сказал Нурдин. — Сейчас я объясню, каким образом вы можете нам помочь, фрекен Русен. — Он снова сделал глоток пива и вытер губы. — Однако предварительно я хотел бы задать один вопрос. Как одевался Ниссе?
Она нахмурила брови и задумалась.
— В основном он носил костюм. Такой светло-бежевый, с обтянутыми тканью пуговицами. Ну и конечно, носил рубашку, ботинки и, наверное, трусы, как каждый мужчина.
— А плаща у него не было?
— Нет, не совсем плащ. Он ходил в такой тоненькой нейлоновой накидке. Ну знаете?
Она вопросительно посмотрела на Нурдина.
— Фрекен Русен, скорее всего, он мертв.
— Мертв? Ниссе? Но… почему… почему, вы говорите «скорее всего»? И откуда вам известно, что он мертв?
Ульф Нурдин вынул носовой платок и вытер шею. В зале было жарко, он чувствовал, как одежда прилипает к телу.
— Дело в том, что у нас в морге есть мужчина, которого мы не можем идентифицировать. Однако имеются основания полагать, что это Нильс Эрик Ёранссон.
— А с чего вы взяли, что он мог умереть? — с подозрением глядя на Нурдина, спросила Белокурая Малин.
— Он был одним из пассажиров того автобуса, о котором вы наверняка читали в газетах. Он получил огнестрельное ранение в голову и мгновенно умер. Поскольку вы единственный известный нам человек, который мог бы опознать Ёранссона, мы будем очень признательны вам, если вы не откажетесь прийти завтра в морг и посмотреть, он это или не он.
Она испуганно уставилась на Нурдина.
— Я? В морг? Ни за что на свете!
В среду, в девять часов утра Нурдин и Белокурая Малин вышли из такси возле Института судебной медицины на Томтебодавеген. Мартин Бек ждал их уже пятнадцать минут. Все вместе они вошли в морг.
Обрюзгшее лицо Белокурой Малин было бледным под небрежно наложенным макияжем. Ее светлые волосы были уложены не так старательно, как накануне вечером.
Нурдин топтался в прихожей ее квартиры, ожидая, пока она закончит свой утренний туалет. Когда наконец она была готова и они вышли на улицу, он вынужден был признать, что в приглушенном свете винного погребка она выглядела гораздо привлекательнее, чем туманным утром.
В морге их уже ждали, и служитель сразу провел Нурдина и Белокурую Малин в морозильник.
На размозженное лицо покойника был наброшен платок, но так, что были видны волосы. Белокурая Малин схватила Нурдина за руку и прошептала:
— Черт возьми!
Нурдин обнял ее за широкие плечи и подвел поближе.
— Прошу вас хорошенько присмотреться, — тихо произнес он. — Присмотреться и сказать, узнаете ли вы его.
Прикрыв рукой рот, она смотрела на голое тело.
— А что с его лицом? — спросила она. — Я могу увидеть лицо?
— Будет лучше, если вы сможете обойтись без этого, — сказал Мартин Бек. — Вы и без этого можете его узнать.
Белокурая Малин опустила руку и кивнула.
— Да, это Ниссе. Вон тот шрам и… Да, это он.
— Благодарю вас, фрекен Русен, — произнес Мартин Бек. — А теперь мы приглашаем вас на чашку кофе в управление полиции.
Сидя в такси рядом с Нурдином, Белокурая Малин время от времени бормотала:
— О боже, это что-то ужасное.
Мартин Бек и Нурдин организовали кофе с булочками. Через минуту к ним присоединились Кольберг, Меландер и Рэнн.
Малин вскоре пришла в себя, и можно было заметить, что она оживилась не только от кофе, но и от того уважения, которое ей выказывали. Она охотно отвечала на вопросы, а перед уходом пожала им руки и заявила:
— Я никогда не подумала бы, что лега… что полицейские могут быть такими мировыми парнями.
После того как дверь за ней закрылась, они с минуту переваривали полученный комплимент, потом Кольберг сказал:
— Ну, мировые парни! Подведем итоги?
Они подвели итоги.
Нильс Эрик Ёранссон.
Возраст: 38–39 лет.
С 1965 года без постоянного места работы.
С марта по август 1967 года жил у Магдалены Русен (Белокурой Малин) на Арбетаргатан, 3, на Кунгсхольмене.
Позднее, примерно до октября, — у Суне Бьёрка в Сёдере.
Место жительства в последние недели перед смертью не установлено.
Наркоман. Курил, глотал и впрыскивал себе любой наркотик, какой удавалось раздобыть. Возможно, также торговал наркотиками.
Был болен гонореей.
Магдалена Русен видела его в последний раз третьего или четвертого ноября возле ресторана «Дамберг». В тот день на нем были те же самые костюм и плащ, что и 13 ноября.
Всегда, как правило, был при деньгах.
23
Таким образом, Нурдину, первому из всей бригады, занимавшейся расследованием убийств в автобусе, удалось раскопать нечто такое, что при достаточном желании можно было назвать положительным результатом. Однако даже здесь мнения разделились.
— Ну хорошо, — сказал Гунвальд Ларссон, — теперь нам известна фамилия того подозрительного типа. А что дальше?
— Так-так, — задумчиво пробормотал Меландер.
— Что это ты там бормочешь?
— Ёранссон никогда ни на чем не попадался, но фамилия мне кажется знакомой.
— Вот как?
— По-моему, она фигурировала в каком-то деле. Я с ним не разговаривал и наверняка даже не видел его. Но где-то мне уже попадалось это имя — Нильс Эрик Ёранссон.
Попыхивая трубкой, Меландер рассеянно смотрел прямо перед собой.
Гунвальд Ларссон размахивал своими огромными ручищами, разгоняя дым. Табачный дым раздражал его.
— Меня больше интересует эта свинья Ассарссон, — сказал он.
— Я вспомню, — пообещал Меландер.
— Конечно. Если раньше не умрешь от рака легких.
Гунвальд Ларссон встал и подошел к Мартину Беку.
— Откуда этот Ассарссон брал деньги?
— Не знаю.
— А чем занимается его фирма?
— Импортирует разные товары. Все, что приносит прибыль: от подъемных кранов до искусственных елок.
— Искусственных елок?
— Да, этот товар сейчас пользуется большим спросом.
— Я навел справки о сумме налогов, которые уплатили эти господа и их фирма за последние несколько лет.
— Ну?
— Она составляет примерно треть от того, что должны платить ты или я. И когда я вспоминаю, как выглядит квартира вдовы, то…
— То что?
— У меня появляется чертовское желание произвести обыск у них в офисе.
— На каком основании?
— Не знаю.
Мартин Бек пожал плечами. Гунвальд Ларссон направился к двери. На пороге он сказал:
— Этот Ассарссон был хитрой лисой. И его братец наверняка не лучше.
В дверях появился Кольберг. Он выглядел уставшим и невыспавшимся. Глаза у него были красные.
— Чем ты занимаешься? — спросил Мартин Бек.
— Слушаю магнитофонную запись допроса Биргерссона. Того самого, убившего свою жену. Его вел Стенстрём. Я всю ночь просидел над этим.
— И что?
— Ничего. Абсолютно ничего. Если, конечно, я чего-то не упустил.
— Всегда есть такая вероятность.
— Очень ценное замечание, — заметил Кольберг, закрывая за собой дверь.
Мартин Бек облокотился на стол и подпер голову руками.
Была пятница, восемнадцатое декабря. Прошло уже двадцать пять дней, а расследование, по существу, стояло на месте. Более того, появились определенные признаки того, что оно разваливается. Каждый цеплялся за любую мелочь, как утопающий хватается за соломинку.
Меландер размышлял над тем, где и когда он слышал имя Нильса Эрика Ёранссона.
Гунвальд Ларссон ломал себе голову над источниками доходов братьев Ассарссон.
Кольберг пытался выяснить, каким образом психически не совсем нормальный убийца жены по фамилии Биргерссон мог на что-то натолкнуть Стенстрёма.
Нурдин пытался установить связь между Ёранссоном, массовым убийством и гаражом в Хегерстене.