По обычаю разговор начался с традиционного вопроса: "Ну, как промышляете?"
Последовал столь же традиционный ответ: "Ничего себе, помаленьку"…
Выяснилось, что зимой было мало белки; после нового года она почти совсем куда-то исчезла, перекочевала в неизвестном направлении. Зато рыба ловится очень хорошо, да и на весеннюю охоту жаловаться тоже нельзя: утки, гуси сами "просятся" на мушку.
Мы сидели на дне опрокинутой лодки. Солнце припекало совсем по-летнему. Дым крепчайшего листового табака из доброго десятка "канча" — здоровенных березовых трубок, обильно украшенных медью, мог защитить не только от комаров, но, пожалуй, был способен обратить в паническое бегство самого "хозяина" тайги — медведя.
— Пойдем к нам гостевать, — предложил молодой охотник.
Я охотно согласился. Мы пошли по еле заметной тропинке, вниз по реке. Вскоре показалось около десятка-чумов, защищенных от ветра зарослями тальника. Собаки — их было много — встретили нас разноголосым лаем. Выбежали ребятишки — проворные, черноглазые. Все чумы были похожи один на другой, как капля воды. Их деревянные конусообразные остовы покрыты берестой, особым образом обработанной и сшитой в длинные ленты, — "тиски". В центре чума — зола очага; закопченное отверстие в "крыше" предназначается для выхода дыма. Свежие еловые ветви, оленьи и медвежьи шкуры, разостланные на земляном полу, составляли внутреннее убранство чумов.
Зашел разговор об оседлости. Эта тема сейчас на языке у всего кочевого населения севера. Народ кето, в прошлом один из наиболее отсталых, забитых народов Крайнего Севера, начавший перед революцией вырождаться под влиянием алкоголизма и болезней, сейчас крепко встает на ноги. Братская помощь русских, построивших школы, фактории, больницы, красные чумы, безусловно велика. Но многое еще предстоит сделать.
Кето занимаются исключительно охотой и рыболовством. Побочные промыслы — изготовление "тиски" и долбленных веток — дают ничтожную продукцию. В хозяйстве кето весомой товарной продукцией является, по существу, только пушнина — главным образом белка. Оленеводством кето почти не занимаются. Совершенно очевидно, что для ускорения подъема благосостояния этого парода необходимо создание более прочной хозяйственной базы, чем зависящие от множества случайностей охота и рыболовство. У кето большое желание перейти из дымных чумов в деревянные дома. Прекрасные оленьи пастбища на большей части территории между Подкаменной и Нижней Тунгусками позволят им вести оленеводческое хозяйство. Шаги в этом направлении уже делаются. Землеустроительные экспедиции работают в Туруханском районе и Эвенкии не первый год. К сожалению, темпы их работ чрезвычайно низки, а практические результаты явно непропорциональны огромным средствам, на них затрачиваемым.
Итак, наш разговор происходил среди чумов, которые, вероятно, стояли на берегу реки Коль (так называется на языке кето Подкаменная Тунгуска) и сто и двести лет назад. Но населяют их ныне совсем другие люди.
Крепкий, смуглолицый парень вышел нам навстречу и протянул руку.
— Здорово, товарищ. Будем знакомы. Я — Толстых Яков. Однако из Красноярска приплыли?
У Яши было еще другое имя, трудное для непривычного слуха. Улыбаясь, он ловко отодрал тонкий кусок бересты и моим самопишущим пером вывел кривыми, неровными буквами: Кигтан Хоевул, кето.
Яша Толстых одет, как и все его сородичи, в черный грубошерстный кафтан с яркими нашивками и в легкие оленьи ичиги. На поясе у него висел пояс в грубых деревянных ножнах; расшитый кисет — "селей" был заткнут сзади за пояс. Только копну черных, как смоль волос, по обычаю дедов заплетенных в косички, покрывала стандартная москвошвеевская кепка, примелькавшегося неопределенного цвета и фасона, — такая самая, что встречается у нас и в Колхиде и в Архангельске. По правде сказать, она выглядела ничуть не наряднее, чем платки, которыми повязывают себе головы большинство мужчин кето.
Яша Толстых был членом местной участковой избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет РСФСР. Он спросил, не привезли ли мы с собой газет. Узнав, что на теплоходе издается своя печатная газета, он сначала удивился, потом позавидовал. В нашей газете он разыскал прежде всего хронику о военных действиях в Испании. Не верилось, что это был представитель того самого народа кето, который до революции был отнесен к разряду, бродячих инородцев", не имел ни одного грамотного, поклонялся шаманам и считал, что земля кончается там, где Коль отдает свои воды реке Кук (Енисею).
Караван простоял у "Черного острова" целый день. Мешки с мукой, ящики и боченки с маслом оказались на берегу. Наконец, гудок, повторенный эхом трижды, нарушил таежную тишину.
До следующей фактории — Суломая — рекой было что-то около восьми километров. На этом участке мы увидели наглядное доказательство преимуществ "щетки" перед всеми прочими типами лодок. Минут за пятнадцать — двадцать до отхода каравана один из охотников сел в "ветку" и легкими ударами двухстороннего весла погнал ее в ту сторону, куда лежал и наш путь. Первым человеком, встреченным мной в Суломае, оказался именно этот охотник. Он кивнул мне, как старому знакомому:
— Однако, теплоход тихо ходит. Ветка машина нет, сам человек работает, а быстрей ходит! — и звонка расхохотался.
Оказывается, он приплыл в Суломай почти на полчаса раньше теплохода, успел навестить знакомых, обстоятельно потолковать с продавцом в магазине, купить всякой всячины и сейчас собрался в обратный путь.
Суломай расположен на красивом высоком берегу, поросшем сосной и кедром. С яра видна светлая лента Тунгуски, убегающей вдаль меж гористых берегов. Куда ни взглянь — всюду горы и тайга, тайга и горы.
И вот, стоит среди этой тайги большое деревянное здание. Красный флаг полощется на его шпиле. Кругом торчат пни столетних лиственниц и где-то под берегом глухо шумит на камнях ворчунья-река. А внутри здания, в просторном классе, сидят смуглолицые ребята, ничего кроме берегов своей реки не видевшие, и с увлечением решают задачу о том, где встретятся два поезда — один более скорый, чем олень, другой очень медлительный, вышедшие навстречу друг другу. Поезд они видели только на картинке, но мы не сомневаемся, что им придется в будущем не раз воспользоваться его услугами. Ведь поехали же недавно пять пионеров из их мест в заманчивый, как мечта, пионерский лагерь Артек, в далекий Крым.
Женщина-кето с фактории "Черный Остров".
Может быть на будущий год придет их очередь. А потом, когда они станут постарше, можно стать такими, как их учитель. Он — кето, сначала научился грамоте, потом поехал в Ленинград, окончил там институт Народов Севера и вернулся в Суломай.
В классе светло и чисто. В бутылочках, что стоят на партах, распустилась желтая верба. У многих ребят — алые пионерские косынки. Радуют тщательно вымытые руки, подстриженные ногти, аккуратно причесанные волосы.
Петр Иванович, совсем еще молодой учитель, улыбаясь рассказывает:
— Нашу школу смело можно назвать интернациональной. Вот две девочки, что сидят в углу, — Аня Сутлина и Сюен Мосейкина — по национальности кето. А вон на одной парте сидят две подруги: Валя Окладникова, дочь русского служащего фактории и Зоя Кривушева, по национальности коми. Маруся Егорова — татарка. Живут все ребята замечательно дружно: вместе играют, вместе готовят уроки.
Как и большинство школ на севере, Суломайская школа является одновременно и интернатом. Дети кето живут в общежитии при школе в то время как их родители кочуют по тайге. Летние каникулы школьники проводят с родителями.
Нужно сказать, что первое время учителя испытывали немало трудностей при вербовке детей в школу. Приходилось преодолевать агитацию шаманов, распространявших слухи о том, что детей соберут в школу, а потом отправят, шибко далеко", так далеко, что родители их больше никогда не увидят… Кето очень любят детей. Нелепые россказни шаманов кое-где имели успех. Приходилось долго и терпеливо разъяснять, что такое и для чего нужна школа, приглашать родителей для осмотра общежития и т. д. и т. п. Постепенно почва из-под шаманов была выбита.
В Суломае я встретил охотника Михаила Николаевича Халевина, который и сам не знает точно, сколько лет исполнилось ему в эту весну; ведь у кето никогда не было метрических книг. Приблизительные подсчеты говорят о том, что его возраст колеблется между 87 и 90 годами. Столь почтенный возраст не мешает ему ходить зимой по тайге на лыжах и одним выстрелом снимать белку с вершины дерева. Он — охотник-стахановец. О нем говорят с восхищением;
— О, дедушка Халевин! Вот это охотник! Да он двух молодых за пояс заткнет!
… В фигуре старого кето было что-то такое, что запоминается надолго. Как сейчас вижу крутой обрыв, догорающий в горах закат, вереницу баржей, кажущихся сверху маленькими и легкими, и сухощавую фигуру охотника, застывшего неподвижно, как изваяние. Ни один мускул не дрогнул на его изрезанном бороздами морщин, коричневом от солнца и ветра лице. Даже платок, закрывающий уши и завязанный по-бабьему, узелком на подбородке, не был смешным. Казалось, что на берег Тунгуски пришел оживший герой увлекательных романов Фенимора Купера.
Иллюзия рассеялась неожиданно. Дедушка Халевин улыбнулся и показал рукой на реку:
— Ишь, глубоко осели баржи-то. Товару, поди, страсть много привезли…
Довольный, он неторопливо достал обгоревшую трубочку, закурил, глубоко затянулся и неторопливо начал спускаться с яра к каравану.
"Щеки"
Подкаменная Тунгуска — капризная река. Можно часами любоваться ее дикими берегами, мощными водоворотами, сбегающими с гор потоками ледяной воды. Все здесь ново для взора, ничто не повторяется. Желтые воды несут в Енисей хлопья ослепительной белой пены. Пена рождается на порогах верховьев, на многочисленных перекатах, в стремнинах бурливых притоков. Я видел однажды стоящую у берега илимку, расстояние между бортом которой и берегом было забито пеной так, что вода исчезла под этим легким призрачным покровом.