Так бывает на пароходе. А вот на баржах и паузках, на караване до сих пор нет радио. Книжки скудной библиотеки зачитаны до дыр, случайно попавший номер газеты месячной давности — тоже. В шашки играть надоело, к балалайке нет запасных струн. И бродит скука по барже, рождая сплетни, мелкие склоки и дрязги.
Вот и подумайте теперь, сколько пользы и радости приносил нам каждый номер караванной многотиражки! С каким нетерпением его ожидали! Как сердились, когда газета запаздывала!
Типография "Большевика Арктики" помещалась в подволной части трюма теплохода, рядом с кладовой и канатным отсеком. Крутая, почти отвесная железная лестница вела в нее. В крохотной каютке, отгороженной фанерными переборками, стояли кассы со шрифтом и печатная машина. Сюда не проникал дневной свет. Откуда-то издалека доносился стук дизелей. Зато звук воды, струящейся вдоль бортов, не прекращался ни днем, ни ночью. Температура в "типографии" никогда не поднималась выше 7–8 градусов, а иногда падала до нуля. В жаркий летний день перед спуском в трюм дядя Гриша, наш наборщик, надевал валенки и ватную кацавейку.
Набирали газету чаще всего ночью, чтобы не расходовать зря электроэнергию. Помполит Лукашев, он же редактор газеты, под утро подписывал полосы к печати. А к завтраку газета была уже во всех каютах, в рубке, в машинном отделении. Моторный катер развозил ее по каравану, не приостанавливающему своего движения.
— Эй, вахта! — зычно кричал рулевой, лихо подворачивая катер к какой-нибудь из барж, идущих на буксире теплохода, — принимай свежие новости!
Пачка газет, аккуратно свернутых в трубочку, перевязанную ниткой, описав дугу, падала к ногам вахтенного.
— Спасибо! Привози еще!
Писали в газету матросы, рулевые, наметчики, кочегары, масленщики, пассажиры. Между читателем и писателем здесь стерлись все грани…
За три года своего существования газета выходила и на Подкаменной Тунгуске, и в Енисейском заливе, и на Диксоне, и на Нижней Тунгуске, и в Карском море, и на мысе Входном, и на реке Пясине — выходила на разных широтах, выходила там, куда навигационный план забрасывал теплоход.
Пока мы плавали по рекам Эвенкии, три темы не сходили со страниц многотиражки. К ним "Большевик Арктики" возвращался вновь и вновь. Эти темы: подготовка к выборам Верховного Совета РСФСР, предвыборное социалистическое соревнование, учеба.
Мы не были оторваны в то время от общего предвыборного подъема, охватившего страну. Наш караван представлял собой пловучий избирательный уча-сток. Он имел свой номер —107 — и значился в списке участков Красноярского избирательного округа, — по месту приписки судна. У нас работала своя избирательная комиссия. На всех судах каравана занимались агитаторы. Всюду — на стенах кают, в кубриках, в каюткомпании виднелись предвыборные плакаты и лозунги. Деятельно работали кружки по изучению "Положения о выборах" и Конституции РСФСР.
Наш караван соревновался с караваном парохода "Молотов". То и дело на газетных полосах печатались заметки о проверке выполнения договоров соревнования, об успехах стахановцев. Предвыборное соревнование захватило всех. Масленщики соревновались с наметчиками, палубная команда — с машинной, команды барж — друг с другом.
Наш караван был еще плавучей школой. На судах — советского флота стало традицией — обмениваться знаниями. Мало ли каких людей сталкивает судьба на судне! Едут на север геологи, политработники, врачи, едут люди с солидным умственным багажом, с большим жизненным опытом. Им есть о чем рассказать не только молодым ребятам, плавающим первый год, но и "речным волкам", для которых Енисей знаком как пять пальцев. Бывало и так: днем помполит проводит занятие на тему: "Почему было отменено крепостное право в России". Среди его слушателей сидит боцман и внимательно записывает что-то в тетрадку. Вечером боцман занимается по техминимуму с командой. Среди его слушателей можно увидеть помполита, в третий раз безуспешно пытающегося завязать настоящий морской узел…
Боцман смотрит на его неудачные попытки и говорит покровительственно:
— Э, так, с налету, ничего не выйдет. Узлы вязать надо с понятием. Тут все от искусства рук зависит. Без сноровки никакого узла не завяжешь.
И нередко можно было увидеть в многотиражке такое объявление:
СЕГОДНЯ
в 6 часов вечера в нижнем салоне будет проведено практическое занятие на тему:
"КАК ПИСАТЬ ДЕЛОВЫЕ БУМАГИ"
(расписки, счета, заявления, доверенности и т. д).
ЗАВТРА
в это же время, состоится занятие на тему: "Как будут происходить выборы в Верховный Совет РСФСР".
Большое дело — газета в плавании! Маленький листок, пахнувший керосином и краской, нередко служил нам окном, через которое глазами читателя мы могли взглянуть на мир. Мы читали о последних событиях в Китае, находясь за тысячу километров от ближайшего газетного киоска. Вспоминаю такой случай: в 1936 году, когда теплоход стоял на рейде Диксона, рация приняла передовую "Правды", посвященную процессу над троцкистско-зиновьевской бандой. В караванной многотиражке она появилась вечером того самого дня, когда была опубликована в "Правде". А номер "Правды" с этой передовой мы получили четверть года спустя…
Поход в Туру
…Итак, мы добрались до Кочумдека. Дальше этой "фактории теплоходы вверх не ходили. Считалось доказанным, что река порожиста, капризна, своенравна, опасна для судоходства. Да и вообще мало ли что может случиться! Поэтому из диспетчерской был получен приказ: если грузы доставлены в Кочумдек, быстрее возвращайтесь обратно на Енисей.
Телеграфный бланк с приказом диспетчерской нам пришелся совсем не по душе. Возвращаться… По правде говоря, никому не хотелось возвращаться. Вода не убывала. Река мирно несла ее с верховьев, от синеющих на горизонте хребтов, оттуда, где находилась Тура. А раз вода играла с нами на одну руку, то почему бы не воспользоваться ее милостью?
Поход до Туры представлялся заманчивым, не только как попытка освоения нового участка реки; нет, его значение было гораздо шире и важнее. Расчеты были просты. Если мы выгрузим товары в Кочумдеке, их будут перегружать на мелкие суда и таскать вверх по реке маленькими порциями. Перевозки растянутся до глубокой осени и обойдутся очень дорого. Другое дело, если нам удастся привести караван в Туру. Никаких перегрузок! Никакого завоза грузчиков! Никакой задержки в доставке товаров! Никакой… Да мало ли прочих выгод и преимуществ сулил сквозной рейс до Туры.
Настроение у всех было необыкновенно приподнятое. Приближался день выборов в Верховный Совет нашей Республики. Радио приносило вести о делах стахановцев, идущих навстречу дню выборов с замечательными показателями, с новыми рекордами радостного труда. И вот постепенно родилась и созрела в команде мысль: во что бы то ни стало пройти в Туру, пройти быстро, без единой задержки и заминки, сделать этот рейс стахановским рейсом имени выборов Верховного Совета РСФСР. Как-то сам собой возник летучий митинг. Идею похода в Туру одобрили все единодушно. Лоцман брался провести караван. Но… тут возникло неожиданное и очень существенное препятствие.
— А нефти у нас хватит? — спросил кто-то.
Вопрос был подобен ушату ледяной воды, опрокинутому на горячие головы. Действительно, как мы об этом не подумали! Ведь топливо было запасено из расчета, что рейс не затянется. Все выжидательно посмотрели на механика.
— Нефти почти что нет, — сказал механик и обвел взглядом сразу вытянувшиеся лица, — но если хорошенько пошарить, то кое-что можно наскрести. Я, конечно, не ручаюсь за точность цифры, но тонн 20 у нас, кажется, есть.
Все повеселели. Раз механик говорит, что есть 20 тонн нефти, значит на 30 тонн можно смело рассчитывать. Наш механик принадлежал к числу запасливых людей, склонных к преуменьшению возможностей и преувеличению трудностей.
Быстро произвели подсчеты. Итоги получились не очень-то утешительные. Если запасливый механик даже и наскребет 30 тонн, их хватит еле-еле.
— Давайте будем обходиться пока без освещения. Пускай вместо динамо луна поработает, благо ночей почти нет, — предложил наметчик Соловьев. — И насколько я понимаю, на этом деле сэкономим самое малое тонну, а то и больше.
— Правильно. В темноте, да не в обиде!
Выступил радист Костя. Он был главным виновником частого запуска дополнительного мотора, а следовательно и солидным потребителем нефти.
— Я не буду много распространяться. Конечно, радиосвязь нам очень нужна. Но если очень нужно ее сократить, то это можно сделать. Я кончил, товарищи.
На следующий день мы выступили в рейс.
Странное дело! Чем выше поднимался караван вверх, тем спокойнее становилась Нижняя Тунгуска, тем приветливее выглядели ее берега. Куда-то исчезли коварные пороги, опечки, косы и прочие "накладные расходы на путешествие по таежной реке. Казалось просто невероятным, чтобы пароходы, пробравшиеся до Кочумдека с великими трудностями через очень беспокойное и неудобное плесо, поворачивали от этой фактории обратно вместо того, чтобы уверенно продолжать путь. Я поделился этими соображениями с лоцманом. Он рассмеялся.
— Э, ларчик тут просто открывается. Ты не забывай, что мы идем по очень большой воде. Сейчас, в аккурат, самое половодье. А вот попробуй-ка здесь пройти с нашей посудиной глубокой осенью — хлебнешь горя через край. Тут тебе река сразу покажет зубы. А они у нее острые: чуть зазевался, и борт распорот. А о затонах да доках для ремонта в этих местах я что-то не слыхивал…
За первые сутки похода мы прошли полтораста километров. Как будто и к югу мы движемся совсем понемногу, а пейзаж меняется с каждым часом. Солнце светит необыкновенно ярко, как будто торопясь щедро расплатиться с землей, истосковавшейся по теплу за долгую зиму и позднюю весну. С гор бегут уже не ручьи, а целые потоки. Все чаще попадаются полянки, радующие глаз хорошей, совсем южной зеленью. Некоторые ребята из команды, неумеренно обрадовавшиеся солнцу, ходят с докрасна сожженными шеями. На собственной коже они познали, что солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья лишь в том случае, если мы ими не злоупотребляем.