ней бурьян.
До угла несколько шагов, я их одним рывком проскочил, упал на колено, высунувшись из-за угла как можно ниже, чтобы кто-то всполошившийся первым же выстрелом мне в лоб не попал. Но в эту сторону и не целился никто, хотя люди там были. У задней стены гостиницы лестница стояла, приставленная к окну второго этажа. Вообще в окнах ставни тяжелые, и наверняка с замками солидными, потому как люди ночуют здесь денежные и ценное при себе хранят, но в этом окне ставни были настежь распахнуты. И по лестнице карабкались вверх двое. Верхнего я уже плохо видел, его ставня от меня прикрывала выше пояса, а нижний замер, обернувшись, и в руке у него было что-то длинное.
Выстрелил я в верхнего, дважды, норовя попасть в задницу, потому что в этом месте легких ран не бывает, и угадал – заорал тот, начал заваливаться вниз, не дав второму злодею правильно среагировать, а я и для него двух пуль не пожалел. Схватил револьвер двумя руками, вскинул, одновременно взводя курок большим пальцем левой руки, да и стрельнул в грудь.
Перезаряжать некогда, сейчас каждая секунда на счету, потому что нет у меня никаких сомнений – это за Круглым пришли, туда лезут. Не просто грабители это, не может такого быть. Поэтому я револьвер в кобуру обратно закинул, а подхватил оружие убитого, выпавшее в пыль. И наведя его на открытое окно, сам к лестнице побежал. И еле успел отскочить обратно – сверкнуло из окна вспышкой, выбило облачко дыма и облако пыли из дороги – кто-то в ответ палить начал.
А дальше началось. Пошла стрельба по второму этажу, да так, словно целая рота там развоевалась. Крики, ругань, выстрелы, кто-то воет дурным голосом от боли, досталось, видать. Я в окно сам трижды выстрелил, и, похоже, противник мой успел сбежать, меня отпугнув. Я к лестнице подбежал, возле которой раненый корчился, выстрелил ему в голову, добив. Пленный бы не помешал, да не получится с ним ничего, бежать придется, не потащишь раненого, да еще и врага.
На земле ружье, которое здесь «насосом» зовут, лежит, явно у него выпало, и вон, через плечо у убитого патронташ-перевязь с дробовыми патронами, толстыми и тяжелыми. Схватил его, вскинул, нажал на спуск, прицелившись в окно, просто для того, чтобы убедиться в том, что заряжено, и что не сломано, и что патрон был в стволе. Громыхнуло, картечь выбила целое облако белой штукатурки, наверняка отпугнув любого, кто бы выглянуть пытался. Потом передернул деревянное цевье и еще раз выстрелил, а в ответ из окна граната вылетела с горящим фитилем, и не успела она на землю упасть, как я уже бежал к узкому проходу между двумя заборами, сжав зубы от страха и взрыва ожидая.
Всего шагу до укрытия не хватило. Рвануло за спиной, ударило горячим воздухом и запахом пироксилина, как ножом ткнуло в спину и бедро. Я просто свалился в этот тесный проулок, рухнул на землю, перевернулся, вскрикнув от боли, попытался подняться, упал, но все же вскочил, зашипев от боли в бедре. Ничего, кость не задело, похоже.
Сунулся с ружьем к углу и сразу назад шарахнулся – пули защелкали по стене, выбивая пыль, картечная осыпь ударила в землю у самых ног, заставив отскочить. Я лишь высунул ружье за угол на вытянутых руках, стрельнул, не целясь, куда-то в сторону противника, отскочил, а потом и вовсе побежал, хромая, дальше по переулку, услышав шипение еще одного фитиля и кувыркание гранатного корпуса по земле.
Шаги, крики, еще несколько выстрелов – а взрыва и не было. Подождал, подождал, выглянул – а на земле уже пустышка догорела.
И сразу вспомнился мне тот парень, что я днем возле буфетчика видел. Тогда не мог вспомнить, а вот теперь могу – в Рюгеле нас тогда судьба свела, в том самом борделе, где я Вилана Дятла застрелил. Он тогда за перевернутым столом укрывался и потом точно так же всех купил бомбой-пустышкой. Укрылись мы, а они деру дали. И опять я так же впросак попал. А сейчас их уже и след простывать начал, сбежали все.
Завел руку за спину, пощупал под жилетом – рубашка кровью промокла. Но просто больно, в глазах не темнеет и слабости нет, наверное, неглубоко осколок вошел. Все же далеко я отбежал и жилет боевой плотный, успел погасить удар на сколько-то. Осколок – он не пуля, хоть иногда и страшнее бывает. Подхватил чужое ружье, трусцой к лестнице дернул, крича попутно: «Это я, Арвин, не стреляйте!»
А то так в темноте не разглядят да и пальнут. Но узнали, я голос Злого услыхал:
– Давай сюда, наверх!
Как сказали, так и сделал, дробовик обратно на убитого кинул. Мне с ним дальше несподручно бегать будет. Пока лез наверх, бедро как огнем обожгло, чуть не заорал. В окно просто ввалился, нормально согнуть ногу, чтобы залезть, не получалось.
– Зацепили?
Сам Злой целый, мешок уже за спиной, там же карабин, в руке револьвер.
– Есть немного. У вас как?
– Хорька зарезали. Голодного тоже насмерть, у Круглого плечо прострелено, плохой он. Ты шум поднял?
– Я.
– Спас нас, – кивнул он коротко. – Давай, в ваш флигелек уходим и дальше через лабазы.
Круглого подстрелили всерьез, правая рука плетью висела, кровь текла из-под кое-как наложенной повязки. Лицо бледное, ноги еле переставляет и в любой момент готов сознание потерять, на одном духе держится. Тащил его, закинув левую руку себе на плечо, Тесак. Спустились, распугивая всех встречных, по узкой лестнице, во дворе столкнулись с четверкой моих вольных, перебежками двигающихся к гостинице. Вокруг паника, шум, люди суетятся, лошади ржут, понять никто ничего не может, и на нас внимания совсем не обращают.
– Мастер взводный, ты ранен? – подскочил ко мне Барат.
– Ерунда, не серьезно, – замотал я головой и указал на раненого Арио: – Помоги Круглого тащить, уходим отсюда. К нам его во флигель!
Добежали кое-как, захлопнули за собой дверь и на засов закрыли.
– Перевязаться надо нормально, кровью наляпаем, и по ней за нами пойдут, – прохрипел непонятно как остававшийся в сознании Арио. – Нам ход отсюда раскрывать не надо, а хозяин потом со стражей договорится обо всем.
Я, усевшись на койку, потащил с себя штаны. Осколок в ноге не остался, он вскользь прошел, распоров бедро как ножом, кровь текла сильно. Виллан, в санитарном деле опытный, наскоро, но аккуратно перебинтовал мне ногу, а потом, заставив стащить рубаху, крест-накрест перебинтовал и грудь со спиной, перекрыв кровотечение, сказав при этом:
– Осколок там у тебя, резать придется.
– Потом резать будем, пока сваливать надо.
С Арио возились Злой и Ниган, замотав тому руку почти что в кокон из бинтов и подвесив на петлю. В процессе перевязки Арио отключился разок, но Ниган сунул ему под нос пузырек с солью, и тот снова пришел в сознание. С улицы между тем уже доносились свистки стражи, так что времени терять было нельзя. Отодвинули стену в шкафу, прошли в тайную дверь, затем все так же аккуратно прикрыли. Очутились в тесном проходе между каменной стеной лабаза и высоким забором. Ключ от замка нашелся под бочкой с водой, Арио указал, и через минуту все выбрались в темный и наполовину пустой склад, в котором сильно пахло мышами. Ящики какие-то вдоль стен, бочек множество, от них чем-то кислым тянет, вроде перебродившего совсем в уксус вина. Где-то даже крысы попискивают.
Все замерли. Арио дышал тяжело, но все еще держался.
– Куда дальше? – спросил я.
– Помогайте! – скомандовал Злой, взявшись ворочать пустые бочки в углу.
К нему сразу подскочили трое, и после того, как несколько бочек откатились в сторону, под ними обнаружился деревянный люк. Злой дернул за веревочную петлю, заглянул в ход, откуда пахнуло землей и сыростью.
– Старший, выдюжишь? – спросил он Арио. – Там вдвоем не протиснешься, идти придется.
– Я на землю сяду, а вы меня за шиворот, – попытался выдавить из себя улыбку Круглый. – Только еще спуститься надо.
Спускаться надо было аршина на четыре, и это оказалось тяжелее всего. Спустили Арио на каких-то старых вожжах, которые сняли с крюка на стене. Там, внизу, его уже Гор, как самый здоровый, за твердый ворот жилета подхватил, потащил по земле волоком, а тот и сознание потерял, на свое счастье. Злой же последним шел, задержался на лестнице для того, чтобы еще люк хоть как-нибудь замаскировать.
Ход бы сделан на совесть. Шли по нему без света, на ощупь, но легко находили и крепления, и мостки под ногами. Потом, шагов через пятьдесят, впереди тусклый свет забрезжил. Оказалось – решетка, сделанная на манер канализационной, по какой сточные воды из города стекают. Увидит кто и даже соваться не станет, зачем оно надо?
Решетка вывела к реке, к мосткам и деревянному длинному причалу, к которому рыбачьи лодки в рядок привязаны были. Тут Злой сразу показал на длинную лодку, что с левого края стояла:
– Эта! Арвин, давай людей на весла!
Пробежали по причалу, таща раненого на руках, забрались кое-как в лодку, не рассчитанную на такое количество людей. Поставили в уключины две пары весел, Злой цепь отомкнул неизвестно откуда взявшимся ключом и оттолкнул нас от причала.
– Давай вверх по течению и ближе к берегу держитесь, – сказал он, усаживаясь. – Верст пять нам грести, там покажу.
8
– Предал кто-то, – сказал Арио негромко. – Нас явно ждали, слишком быстро организовались.
Он лежал на просторной дубовой кровати, высоко поднявшись на пышных подушках. На столике рядом стоял кувшин воды, вино, фрукты в корзинке лежали. Повязка у него была свежая, из белоснежной марли, а вот лицо совсем измученное.
– Уверен, что не могли случайно заметить? – спросил я. – Кто-то увидел и узнал.
– Времени бы не хватило. Они ведь еще днем успели своего человека поселить, он ставни и открыл. Разве время было бы подготовиться? Когда, говоришь, ты этого бросателя пустых бомб приметил?
– Как с высокосвященным встречались, тогда и приметил.
– Нет, не успели бы они так случайно. Сдал нас кто-то.
Арио повернулся к прикрытому жалюзи окну, лучи света через которое частой гребенкой падали на пол. Я сидел напротив, на широком мягком топчане, следя за тем, чтобы спиной на каменную стену не опереться – всего час как маленький смуглый врач, приехавший на двуколке в сопровождении Злого, вытащил мне оттуда осколок гранаты и зашил рану.