Птица искала что-то в земле, расчищая лапами пространство. Наконец она замерла. Прошло больше минуты, прежде чем пернатая зашевелилась. Афа не разбирался в орнитологии, но ему казалось, что это был какой-то хищник – сокол, ястреб, может быть, даже коршун. Он отчетливо понимал, что в минуту опасности такая птица могла быть жестоким хищником, аналогично льву на суше или акуле в океане.
Сокол зашевелился и медленно взлетел. Неестественно медленно, во всяком случае, так показалось профессору. Сокол делал петлю, с каждым взмахом крыльев поднимаясь все выше и выше, постепенно превращаясь в ту точку, которую и заметил ранее Асури. Добравшись до вершины небес, птица словно застыла на какое-то мгновение в воздухе и, сложив крылья, полетела в пепел. Она падала в то место, где только что провела несколько минут.
«Кладбище! Птичье кладбище!» – Догадка разрезала покой профессора.
Не соображая, что он делает, Афа прыгнул в мягкий свинец и побежал к соколу. Ноги утопали в птичьем прахе, но Асури продолжал бежать. Еще оставалось совсем немного, каких-нибудь несколько ярдов, но птица летела быстрее. Афа прыгнул, протягивая руки и пытаясь перехватить сокола у земли. Но не успел и только упал вместе с соколом в нескольких дюймах от последнего пристанища гордой пернатой души.
Тяжелый удар глухо прозвучал в абсолютной тишине, лавина пепла взлетела над безмятежным пространством. Свинцовый пух носился в воздухе и попадал в нос профессору. Афа закашлялся, едкое месиво разъедало ноздри. Лава все еще парила над поляной, мягко и безразлично оседая в свою обитель.
Профессор попытался открыть глаза, но пыль тут же въелась в них, стало нестерпимо жечь. Он держался и ждал, когда осядет пепел и воцарится покой, так величественно лежавший несколько мгновений назад у ног профессора Асури.
Афа пролежал так минут десять, прежде чем еще раз попытался открыть глаза. Пепел давно осел, и профессор увидел недвижимую умирающую птицу, один глаз которой внимательно и грустно рассматривал свидетеля ее последнего решения. Прошла минута, зрачок птицы застыл навечно.
Профессор с трудом поднялся на ноги. Весь вывалянный в грязной муке, пошел прочь, аккуратно ступая по праху сородичей сокола.
«Господи, прости и помилуй», – едва ли не впервые за долгие годы гудело в голове Асури.
Не разбирая дороги, профессор дошел до знакомой тропинки. Что ему делать дальше, он не знал. Машинально повернул в сторону людей и даже прошел несколько сотен ярдов. Неожиданно повернулся и почти побежал обратно, к шлагбауму. Там он напился воды и сорвал десяток миндальных орехов. Как это ни странно, голод не чувствовался. В другой жизни про такое состояние часто говорят: «Ну, съел бы сейчас что-нибудь».
Афа сидел у своего колодца и не двигался. Не хватало сил, но каких-то других, необычных. Пустота окружала профессора, пустота внутренняя и внешняя. Мысли не текли в голове одна за другой, а изредка появлялись несмело. Профессор не успевал сознавать их, как они опять исчезали. Ему хотелось услышать что-нибудь иное, непривычное для самого себя. Позвоночник выпрямился в струну, профессор скрестил ноги и опустил руки на колени, затих. Теперь мимо него не проходило ни одно слово, выловленное откуда-то из глубины. Он весь превратился в антенну, способную принять даже мельчайшее движение Вселенной. Ему уже не казалось, что темно-синее пространство обволакивает его. Поначалу это немного испугало Асури, ему хотелось еще и еще раз слиться с той энергией, от которой его предки захотели отделиться. Но, просидев так около часа, Афа так и не получил вожделенного успокоения в воображаемом полете. Было предельно пусто, ничего не тревожило профессора, как бы он сам этого ни желал. Всё-всё-всё куда-то исчезло. Конечно, Афа не чувствовал своего тела, словно и его уже не было. Проверять не хотелось, Асури понимал, что это «ничто» есть что-то важное для него, и теперь старался не потерять эту пустоту.
Неожиданно он услышал чье-то дыхание – оно было совсем рядом! Неимоверной силой воли профессор заставил себя не открывать глаза.
Первый испуг прошел, Афа сидел напротив кого-то и слушал его дыхание. Оно было мерным, неглубоким и спокойным. В этом дыхании не было никакой опасности, профессор внимательно следил за каждым вздохом незнакомца. Звук воздуха, проходившего сквозь ноздри, был настолько отчетливым, что Асури начинал «видеть» дышащее существо. Это был мужчина – никакого сомнения. Дыхание хоть и было легким, но чувствовалось, что оно исходит из сильного тела.
«Женщины так не дышат». – Профессор был в этом уверен.
Ему нестерпимо хотелось открыть глаза и посмотреть на этого человека. Но игра неожиданно захватила Афу, постепенно перед ним рисовался силуэт мужчины, который сидит напротив в той же позе, что и Асури. Словно на фотобумаге в лаборатории под красным светом проявлялись очертания молчаливого собеседника. Афа «вглядывался» в лицо незнакомца, постепенно привыкая к тому, что теперь у камня их двое. Мужчина смотрел прямо на Асури – голова со слегка вьющимися смоляными волосами и почему-то седая борода.
Оба смотрели друг другу в глаза, но Афа хорошо понимал, что веки его опущены. Несколько раз, уже успокоившись, он удивлялся этой своей новой способности. Еще бы, не открывая глаз, он видел чуть ли не лучше, чем в действительности.
Мужчина чуть качнулся вперед и поднялся. Легко, невесомо. Сделав несколько шагов к тропинке, он обернулся. Только сейчас профессор узнал в мужчине самого себя.
Непосильная тяжесть в каждой клетке тела давила Асури. Он не мог даже пошевелить рукой, приоткрыть глаза. Асури был словно скован какими-то обручами, только напоминающими тело. Он не мог понять, дышит ли, он вообще ничего не мог сделать. Казалось, вместо профессора здесь сидит мумия без единого признака жизни…
Мужчина медленно шел по тропинке в сторону людей. Афа отчетливо видел его спину, слегка прозрачную. Сидя у своего колодца, Асури одновременно шагал вместе со своим двойником. Не шагал, он это не чувствовал, нет, он летел, плыл, парил, не прилагая никаких усилий. Мужчина неожиданно быстро преодолел приличное расстояние миль в пять, не меньше. Афа плохо соображал; едва приготовившись просто следить за своим двойником, он почувствовал, как оба они уже вышли на холм, откуда простирался вид на океан. Внизу, под холмом, все побережье было усыпано маленькими постройками. Их было несколько сотен. Без всякого рисунка, без видимых улиц стояли разноцветные домики. Вокруг сновали люди. Никакой логики в их движениях не было. Несколько человек плескались в волнах титанической толщи воды, тут же еще несколько выстроились цепочкой у берега и стирали свои одежды.
Это был город Человека-14. Под холмом, левее тропинки, торчала скала, одно из углублений ее было заполнено водой, которая стекала вниз из переполненной каменной ванны. Иногда подходили люди и подставляли ведра.
Сзади послышались голоса, Асури обернулся: человек десять, мужчины и женщины, шли по тропинке, навьюченные тюками с провизией. Они неторопливо плелись и разговаривали между собой.
Афа посмотрел на мужчину-двойника. Тот совершенно равнодушно глядел вниз на поселение и не обращал никакого внимания на приближающуюся группу людей. Спокойствие передалось и профессору. Люди уже совсем поравнялись с профессором и теперь гуськом проходили мимо него. Запах мусорной свалки окутал вершину холма. Добытчики прошли мимо, всего в шаге-двух от Афы и его двойника. Они не видели профессора! От этого стало немного не по себе, но Асури будто впитал чувство покоя и невозмутимости от своего близнеца.
Группа спустилась вниз, правее источника на скале, и вот они уже появились у первых домов. Резкий сигнал трубы возвестил об их приходе. К небольшой площадке стали подбираться люди. Курьеры развязывали свои мешки и вываливали все в одну кучу. Несколько женщин подошли к принесенной еде и внимательно ее осмотрели. Спустя несколько минут одна из женщин начала что-то выкрикивать, к ней подходили по два-три человека. Вторая, стоящая рядом, вытаскивала из груды отбросов какие-то предметы и передавала их подошедшим. Так продолжалось до тех пор, пока на земле не осталось ничего нужного. Женщины ушли. В это же мгновение из-за соседних домов вылетело человек пять. Они быстро убрали ненужный мусор в огромный пакет и потащили его в глубь поселения…
Профессор очнулся и повернулся к своему двойнику. Но его не было рядом. Не было его и на тропе, ведущей обратно к саквояжу и колодцу. Ведущей и к самому профессору, который мумией остался сидеть с выпрямленным позвоночником и скрещенными ногами.
Совершенно не понимая, что ему предпринять, Асури почувствовал тепло внутри себя. Что-то мощное выдавливалось из профессора, пытаясь выползти наружу. Афа понял, что вся эта сила скользит из живота к плечам, спине, ногам. Он стал ощущать самого себя. Стало темно. Но профессора это не смутило, он понял, что глаза его закрыты и стоит только поднять веки… Горячая река заполнила все тело. Афа открыл глаза.
Тишина покоилась вокруг него, и только тихое бульканье воды в самодельном колодце напоминало о реальной жизни. Ветра не было, и листва кетапанга на фоне солнечных лучей, казалось, была написана искусным художником-акварелистом.
С трудом двинув ногами, профессор повалился на бок. Онемевшие икры и бедра не позволяли встать. Застывшая кровь снова разливалась по своим уже засыхающим каналам, колени вздрагивали, Асури изо всех сил терпел боль прилива прежней жизни.
Постепенно кровь вернулась в ноги, можно было даже попытаться подняться. Все еще лежа на боку, профессор зачерпнул кружкой в колодце. В теле послышался холодок, Афа встал. Мысли, которые раньше спокойно носились в голове, теперь если и появлялись, то исчезали немедленно, словно кто-то руководил ими. Асури даже не замечал: вот только что ему пришла в голову какая-то мысль и, не дождавшись даже малейшего анализа, исчезала. Это заинтересовало профессора, он отметил, что не может вспомнить даже парочки суждений, только что появившихся в его мозгу. Но это совсем не пугало Асури, прекрасная пустота и чистота царили в голове, это устраивало его. Тем более он все еще не мог отойти от встречи со своим двойником, от полета, а иначе даже назвать нельзя путешествие на холм, от возвращения к колодцу…