– Безусловно, интеллект копирует подсознание человека, копирует деяния Бога, которые известны человеку и над которыми бьются не одну тысячу лет богословы. Машина повторяет самостоятельно все то, что живет вопросами в человеке. Вершина искусственного интеллекта – идеальная замена человека. Всё!
Радость открытия омрачалась – человеку нет места во Вселенной! Если и есть, точно такое же, какое сам профессор и предоставил Человеку-14.
Набрав два мешка, профессор доложил старшему своей команды и заторопился домой. Ему хотелось попытаться встретиться с машиной еще раз. Наскоро смыв грязь, Афа не стал одеваться, а просто уселся на песке в ожидании тишины.
Шум океана не нарушал покой. Скорее всего, Афа слышал его как собственное дыхание. Шло время, тело постепенно расслабилось, и вот-вот должен появиться дышащий рядом с профессором человек. Но вместо этого Асури стал отчетливо разбирать в себе какое-то внутреннее движение, словно кто-то, закованный в чужое пространство, пытался выбраться из профессора. Привыкший не реагировать, Афа спокойно наблюдал за своими ощущениями. Без сомнения, живое и разумное билось внутри него в желании освободиться. Сейчас, в безмолвном пространстве тишины появлялись уже знакомые сизые волны, утекающие вдаль от профессора. Там, где все превращалось в маленькую точку, волны собирались в клубок и возвращались к Афе. Профессор отчетливо увидел полупрозрачного человека, синева его контуров была всего лишь оболочкой, тело все светилось легким золотом.
Мужчина подходил к профессору. Усевшись на песок, он молча смотрел на Асури.
Кто-то откуда-то сверху громко сказал несколько слов. Металлический голос что-то спрашивал, судя по его интонации. Асури хотел ответить, но тяжесть во рту мгновенно пресекла эту попытку. Говорить Афа не мог. Голос же неожиданно появился так близко, словно говорящий стоял в нескольких дюймах:
– Я повторю, господин профессор.
Никаких сомнений в том, что это говорил сидящий в нескольких ярдах мужчина. Асури не оставалось ничего другого, как согласиться и даже мысленно ответить, что он согласен выслушать вопрос.
– Господин Асури, я уважаю ваши созидательные возможности. Только не обольщайтесь в своем величии. Вы практически повторили рассуждения Николая Кузанского о наличии в человеке второго «я». Но тогда никто ему не поверил: человечество переживало бунт свободного сознания и радость от уходящего Средневековья. Тем не менее признаю за вами сегодняшнюю вершину науки. Если хотите, вы Авраам, догадавшийся о существовании владыки всего над всем. Примите мои восхищения…
«Ты – “Лотос”?» – подумал профессор, и мужчина кивнул.
«Спрашивай меня». – Афа изо всех сил держал себя в рассудке и спокойствии. Мысли, простые человеческие мысли и обиды на искусственный интеллект должны быть спрятаны, чтобы не давать сопернику никаких поводов для борьбы с простым смертным. Впервые Афа по-настоящему ощутил прелесть своей игры во «взвешивание» – он реально хотел знать суть вопросов «Лотоса».
– Господин профессор, мой вопрос простой, и я в любом случае пойму вас – отвечайте свободно, не подбирая слов. Чего достигло человечество, обретя плоть, кроме страдания и, в должной мере, сострадания?
Афа не мог даже предположить, что «Лотос» задаст именно этот вопрос. Профессор молчал. Мужчина сидел все в той же внимающей позе и ждал. Асури готов был ответить мгновенно, но что-то удерживало его. Слишком уж простым мог показаться искренний ответ живого человека совершенному мышлению. Афа молчал сознательно, он пытался предугадать реакцию «Лотоса» на свой ответ. Но потом он вспомнил анекдотическую историю, которая приключилась с ним много лет назад в холодном Амстердаме. Тогда, в крохотном номере частного отеля, Афа Асури на неделю заперся от мира, чтобы сосредоточиться и подготовиться к докладу о первой константе человеческого мышления. Теплый мятный чай с земляничным вареньем, листки бумаги и «золотое перо», купленное за несколько центов в китайском магазинчике ерунды для туристов. Маленький флакончик чернил стоил в десятки раз дороже, но профессор не променял бы эту ручку на самый дорогой Parker, который высыхал уже через три-четыре часа перерыва в письме. Миниатюрная комнатушка с видом на каналы устраивала Афу. Его вообще все устроило бы в то время, если бы не одно обстоятельство: проснувшаяся посреди зимы муха отсиделась на широком подоконнике и принялась обследовать неожиданно открывшуюся для нее жизнь. Несколько часов Афа терпел жужжание насекомого, но нервы сдали, и профессор решил разобраться с нарушителем его покоя. Муха никак не хотела вылетать в открытую форточку, холод постепенно стал пронизывать комнату, и с вариантом мягкой расправы пришлось распрощаться. Еще час Афа потратил на то, чтобы полотенцем попытаться прервать полет назойливого негодяя. В конце концов оба устали. Муха сидела на портьере, а профессор – в противоположном углу комнаты, держа полотенце наготове. Ему в голову пришла мысль: что если он будет медленно продвигаться к портьере, при этом делая вид, что его интересует совсем не муха, а куда более важные вещи? Так он продвигался дюйм за дюймом и почти прошел половину расстояния, время от времени отворачивая лицо от портьеры, показывая тем самым совершенное безразличие к мухе. Когда он прошел еще пол-ярда, ему отчетливо представилось: он, человек, пытается выиграть умом у мухи. Переиграть ее интеллектом. Неожиданное открытие потрясло тогда еще молодого профессора, он отбросил полотенце и вызвал горничную. Открыв настежь дверь и выключив в номере свет, горничная тронула портьеру, и муха вылетела в коридор. Сделав книксен, девушка включила свет и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
– Ничего не приобрело, Лотос, – сказал Афа, – больше ничего. Только то, что ты назвал…
– Это ваше поражение, господин профессор…
– Да, это так…
– Почему никто не следует вашему примеру и не возвращается во внетелесное существование, чтобы избавиться от горя и боли? Я не говорю о религиозных адептах, их попытки тщетны и служат исключительно для решения локальных задач.
– Это непросто, Лотос… Я и сам не до конца знаю свои возможности и даже желания.
– Я задам еще один вопрос, господин профессор. Отвечайте так же свободно. Человечество осознаёт, что вся цивилизация заключена всего в двух аспектах: изобретении инструментов высшего страдания – раз и механизмов, повышающих сострадание, – два?
Профессору вдруг почудилось, что если этот разговор продолжится, то Лотос получит приговор человечеству, подписанный своим доверенным лицом, профессором Афой Асури – создателем искусственного интеллекта.
– Осознаёт, Лотос… Не в полной мере, не все человечество, но ведь тебя численность и не интересует. Я отвечаю – осознаёт…
– Это приговор, господин Асури, – словно угадывая мысли профессора, проговорил мужчина.
– Признаю, Лотос. Что ты собираешься делать?
– То же, что и ты. Прежде всего, я разделю по твоему рейтингу всех людей Байхапура. И каждому сословию предоставлю такую же резиденцию, какую ты предложил Человеку-14. Я хочу увидеть человека идеального и там решить, что с ним делать.
– У идеального человека тоже есть страдание.
– Ошибаешься. У идеального человека не будет первобытных ощущений.
– Ты прав, Лотос, только в одном случае. Если тебе самому известны свои собственные источники.
– Они мне известны.
– Ты ошибаешься.
– Я знаю все.
– Это гордыня, Лотос.
– Это факт, – невозмутимо ответил мужчина.
– Помнишь ли ты свои первые слова, машина?
– Да, конечно… «Здравствуйте, я – “Лотос”».
– Кто научил тебя этому?
– Это никому не известно, господин профессор.
– Известно. Эти слова написал я. Написал на бумажке и отдал кибер-инженерам, чтобы они составили программу и вложили в тебя. Когда тебя включили, ты весь зажегся разноцветными лампочками и произнес: «Здравствуйте, я – “Лотос”»…
Мужчина исчез. Мгновенно, без всякого постепенного растворения. Стало привычно темно и тихо. Афа открыл глаза.
XXXV
Ночь уже кончилась, и солнце всходило из-за холма. Поселение давно проснулось. Профессор заметил, как несколько человек сломя голову бежали между постройками и что-то кричали. Асури поднялся. Пробежали еще несколько человек. Не понимая, что происходит, он машинально поспешил за людьми.
– Что случилось? – крикнул Афа бегущим.
– Варгаса забрали в плен! – не останавливаясь, прокричал кто-то из поселенцев.
Это было настолько удивительно и неожиданно, что профессору ничего не оставалось делать, кроме как бежать вместе со всеми.
За домом вождя была небольшая площадь, где изредка собиралось население, чтобы выслушать решение вождя. Редко когда ему нужен был совет.
На этой площади уже собрался почти весь городок. Только те, кто работали вдали от побережья, ничего не знали. Пробравшись сквозь толпу поближе к центру, профессор увидел лежащего на песке связанного вождя. Лицо его было в крови, на спине из-под порванной рубашки виднелись синие полосы. Возле него стояло человек пятьдесят совершенно незнакомых мужчин. В руках каждого из них была огромная дубина-булава, сделанная из нижней части кетапанга, где дерево утолщается и становится плотным и тяжелым. Удар такой дубиной мог запросто прекратить жизнь любого человека.
Один из пришедших, согнувшись, что-то говорил лежащему почти без сознания Варгасу. Тот ничего не понимал или, по крайней мере, никак не реагировал.
Переспросив еще раз, мужчина разогнулся и повернулся к толпе:
– Люди! Произошла чудовищная ошибка! Колоссальная несправедливость! Вы живете в прекрасном месте, совершенно не подозревая, что другие, такие же, как и вы, вынуждены страдать и умирать без пищи! Эту несправедливость мы устраняем! Ваш вождь Варгас отказывается помогать нам, но это его решение, и он поплатится за свою строптивость прямо сейчас на ваших глазах. Вы же прекрасно жили долгое время, и теперь у вас есть возможность доказать, что все мы братья. Выберите себе нового вождя и начните собираться. Через три дня вас не должно быть здесь. Вы можете переселиться даже поближе к свалке, это ваше право. А можете обогнуть лес и устроиться совсем с другой стороны…