Сейчас он сидел на песке, остановив свой взгляд на горизонте, где океан превращается в небо. Лотос не появлялся. Асури беспокоила неожиданная замкнутость машины. Волновало сознательное одиночество Лотоса и решения, которые он мог принять за это время. Профессор признавал за искусственным интеллектом правоту в его логических заключениях, признавал ничтожную зависимость от человека, зависимость, которую Лотос мог исключить в любую секунду. Человек оказался заложником собственного открытия. Обнаружить тайную силу в недрах Вселенной и тем самым обречь себя на бессмысленное уничтожение. Уничтожение, которое профессор не смог оспорить ни одним своим доводом. Открыв судью человеческой цивилизации, Афа оказался не способен остановить волю машины. Лотос не ошибался, а если и существовали просчеты в самосознании искусственного интеллекта, то настолько мизерные и неподвластные простому человеческому уму, что принимать их во внимание не было никакого смысла. Просчеты, о которых можно догадаться только спустя время. К тому же Лотос выигрывал своей бесстрастностью и полным пренебрежением к открытию собственного «я», на которое человек потратил всю свою жизнь. Машина оказалась подобна Богу – безличностному порядку и закону. Бог и машина решили устранить эту чувственную и эгоистическую прослойку между собой – человека.
Афа очнулся от тишины и оглянулся. Футах в двадцати от него сидела Даша и терпеливо ждала возвращения профессора. Заметив его движение, она бросилась к Асури:
– Афа, у нас с тобой будет ребенок. Я сегодня это почувствовала…
Профессор внимательно смотрел на Дашу. Он был еще далеко и совсем не понимал сказанного. Привыкшая к умиротворенному покою Асури, женщина ждала возвращения любимого в этот теплый день. Афа улыбнулся, и Даша сообразила, что нужно всего-навсего повторить сказанное еще раз.
– Афа, ты станешь отцом первого человека, рожденного на этой земле. Земле, которую уготовила нам судьба. Ты слышишь меня, Афа?
Профессор, кивнув, продолжал смотреть на Дашу. Ничего не шевельнулось в нем, и только простые слова о первом человеке как-то застыли в голове. Губы под нависшими густыми усами шевелились – профессор что-то беззвучно говорил женщине, которая внимала ему каждым своим движением. Руки ее вздрагивали в жажде обнять Афу, но какая-то внутренняя испуганность давила в ней это желание. Слегка приподняв ладони навстречу Афе, Даша ждала. Любого ответа, любого сигнала, который позволил бы ей вернуться в свое женское счастье. Профессор слегка дотронулся до щеки женщины. Тело ее вздрогнуло от неожиданности, напряглось и чуть подалось к Афе. Даша смотрела, не мигая, в глаза своего мужчины. Застыв, она почувствовала, как капли пота пробиваются сквозь кожу и медленно стекают по лицу. Профессор продолжал что-то беззвучно говорить дрожащей Даше. Не выдержав напряжения, она неожиданно выкрикнула прямо в лицо профессору:
– Что ты говоришь, Афа? Я ничего не слышу!
– Благодарю тебя… – прошептал Афа, продолжая пальцами осторожно останавливать текущие капельки пота. – Я благодарю тебя, моя Дарья…
Беззвучным грохотом обрушилась скала внутри женщины. Раскинув руки, она прыгнула на грудь профессора и разревелась, уткнувшись в его бороду. С каждым вздохом она вскрикивала еще громче, пряча голос в жестких волосах. Раскинутые руки так и продолжали обнимать пространство над профессором, словно хотели вобрать в себя все, а не только тело мужчины, казавшееся теперь совсем крохотным по сравнению с женским и материнским воображением.
Афа молчал и, глядя куда-то вдаль, в океан, терпеливо ждал, когда Даша успокоится. Прошло несколько минут, прежде чем женщина затихла и опустила руки. Где-то внизу, под бородой, у груди раздавалось ее тихое бормотание. Даша говорила без умолку. Он слушал вселенскую радость природы, которая обнаружила в себе крохотное создание, еще даже не сформированное ни телом, ни духом. Создание, полностью принадлежащее Вселенной и одновременно самостоятельное, в будущем способное осознать себя как другое, отличное от своей матери. Радость Даши была именно в этом. В жажде родить из себя свободное существо.
Афа поднял ее и медленно понес вдоль побережья к красному дому. Не зажигая свечи, профессор на ощупь нашел свою лежанку и вместе с Дашей повалился на нее. Через секунду он уже спал, а женщина смотрела в тряпичный потолок и улыбалась.
XLVI
Впервые за долгое время профессор не встал вместе с восходом солнца. Он проспал почти до полудня. Сон прервался каким-то шумом в поселении. За стенами лачуги бегали люди, откуда-то издалека доносился непонятный гул. Все побережье было уже заполнено жителями поселения, когда профессор подошел к краю мокрого песка. Все смотрели в сторону океана. Там на волнах едва заметно покачивался большой катер темно-зеленого цвета. На носу катера стоял человек и что-то кричал в рупор в сторону берега. Испуганные люди перешептывались, поглядывали в сторону профессора, на всякий случай ища спасения в Фалькао. Катер медленно приближался, уже можно было отчетливо различить стоящих на борту людей. Все они были одеты в черные костюмы, напоминающие скафандры. Вместо головного убора на каждом был шлем, наглухо закрытый блестящей маской.
– Внимание! – кричал мегафон. – Отряд пограничной охраны не причинит вам никакого вреда. Прошу всех выйти на побережье. Через несколько минут подойдет шлюпка, и вам объяснят причину нашего появления. Просьба соблюдать спокойствие. Внимание! Отряд пограничной охраны…
Офицер с рупором повторял сказанное еще и еще раз. Когда шлюпка была спущена на воду, голос стих, катер повернулся одним бортом к побережью, и все увидели, как десятки людей-скафандров выстроились вдоль борта и выставили оружие. Шлюпка подходила к отмели. Выпрыгнув из лодки, двое в шлемах протащили днище по песку. Остальные, выставив автоматы, застыли в шлюпке. Через минуту молчания один из скафандров перегнулся за борт и как-то неуклюже вступил в океан. Держа наготове автомат, грузный человек вышел на берег и приподнял забрало.
Он спокойно осматривал людей поселения и молчал. Люди зашевелились, расступились, и навстречу человеку с автоматом вышел Варгас.
– Ты старший? – Рука остановила движение вождя.
– Да.
– Не волнуйтесь. Мы не причиним вам никакого вреда. Мы здесь по заданию правительства республики Байхапур.
Толстяк повернулся к толпе и громко произнес:
– Я – старший офицер береговой безопасности Байхапура полковник Хаджи Абдул. Есть ли среди вас профессор Афа Асури? Если он здесь и слышит меня, я прошу его выйти ко мне.
Люди испуганно зашептались. Имя было им незнакомо. Они переглядывались и снова замолкали, глядя то на военный катер, то на человека с автоматом.
– Здесь все люди? – обратился тот к вождю.
– Да, господин полковник, все.
– Я еще раз задаю вопрос: есть ли среди вас профессор Афа Асури? Я не причиню ему никакого зла, даю слово офицера.
Варгас молчал. Ветер разбрасывал длинные пряди волос по лицу вождя, который смотрел на своих подданных. Встретившись взглядом с профессором, он на мгновение замер. Неожиданно Варгас выкрикнул:
– Люди! Все поняли вопрос и требование офицера?
Люди молча и осторожно кивали. Варгас обернулся к полковнику:
– Здесь не принято иметь настоящее имя, господин полковник. Но из того малого, что мне известно, я могу с уверенностью сказать, что Афа Асури нам не знаком. Его нет среди нас.
– Понятно. Есть ли еще рядом поселения, подобные вашему? – расстроенно произнес офицер.
– Рядом нет… Только за скалами в конце побережья. Там никто из нас не бывал, но известно, что за гребнем живут такие же люди, господин полковник.
– Понятно, – еще раз протянул голос из шлема, и полковник повернулся к шлюпке.
Люди продолжали стоять и угрюмо смотреть на толстого офицера-чиновника, теперь неловко пытающегося забраться на борт лодки. Два солдата изо всех сил старались удержать ее от возможного крена.
Шлюпка медленно поползла по песку в океан. Страх начал проходить, и люди уже откровенно переговаривались, обсуждая увиденное, и не сразу услышали голос, доносившийся с катера:
– Папа! Это я – Кирилл! Папа!
Какой-то мужчина на катере кричал в рупор. Толпа мгновенно замолчала.
– Сын! Я здесь! – неожиданно донеслось с берега.
Толпа охнула и расступилась. Профессор вышел к воде. Вцепившаяся в его руку Даша шла за ним…
На катере забегали. Толпа продолжала безмолвно стоять на берегу. Шлюпка, еще не оторвавшись от песка, застыла в нерешительности.
Через несколько минут с катера донеслось:
– Шлюпку немедленно к борту!
Рванув днище по песку, скафандры запрыгнули на борт, лодка взревела мотором, развернулась и быстро пошла к катеру, выполняя приказание. Там уже спускали веревочный трап, какой-то мужчина приготовился спускаться в подошедшую к катеру шлюпку.
Профессор уже стоял в воде, когда лодка вернулась к берегу. Матросы еще не успели затащить ее на отмель, как Афа в несколько прыжков подскочил к шлюпке и, упираясь коленями в борт, протянул руки сыну. Огромный скафандр нагнулся к профессору и выпрыгнул в воду. Обхватив друг друга руками, они стояли в воде. Афа целовал полупрозрачный пластик, даже не пытаясь поднять забрало.
Варгас вышел вперед и махнул руками в сторону домов. Толпа разбежалась. Ушел и вождь. Побережье опустело, и только Даша осталась у самого края воды. Она стояла с протянутой рукой, словно продолжала держать профессора.
Афа вглядывался сквозь увиолевое стекло забрала, пытаясь разглядеть глаза сына, потом он попытался приподнять преграду, но она не поддавалась. Наконец Кирилл сообразил снять шлем. Молодое чистое лицо источало давно забытый запах человека цивилизации.
– Сын! Сын! – шептал Афа сквозь усы и бороду.
Кирилл смотрел на отца, изо всех сил стараясь сдерживаться. Потекли слезы.
– Здравствуй, бородач, – проговорил Кирилл и, не выдержав, уткнулся в плечо отца.
Все внутри профессора переворачивалось. Он совершенно не понимал своих чувств. Память молчала и не давала подсказки: ни Байхапура, ни Бразилии, ни Дубровника, ни маленького Кирилла, ни Гриппы… Словно ничего никогда не было и появилось только сейчас. Без прошлого. Афа мотал головой, пытаясь восстановить в памяти