— Это точно. — Колосов кивнул. — Так, значит, по-вашему, вполне может быть коллективное самоубийство четверых, да еще в бане?
— Я вот все думаю, как они исхитрились завязать на этих трубах свои веревки? — вопросом на вопрос ответил судмедэксперт. — Над самым бассейном. Стоя на краю, никак не дотянуться. Мы вон с лестницами сколько мучились. А без лестниц вообще невозможно. Дьявольщина какая-то! Ведь не при помощи левитации они туда все взмыли из воды?
— А может, им все же кто-то помог? — Колосов обратился к своим подчиненным из отдела убийств: — Заканчивайте тут и вызывайте труповозку. Татуировку, что на плече у этого вот, сфотографируйте как можно четче. Чудная картинка, но по нашему банку данных все же проверим — а вдруг да совпадет с чем-нибудь. Я сейчас займусь их вещами. А потом осмотрим вон ту улику в воде.
— Диван-матрас? Зачем он тут, в бане? Здоровый, плавать на нем в бассейне никак невозможно. К тому же он бракованный, худой, — хмыкнул эксперт-криминалист.
— Ты не рассуждай, а сфотографируй мне этот матрас в бассейне. А потом, когда вытащим, тщательно обработаешь мне эту резину надувную на дактилоскопию.
— Есть такое дело, Никита Михайлович. Только сначала, раз уж вы с осмотром тел закончили, я пальцы потерпевшим откатаю.
Колосов вышел в холл. Итак, теперь на очереди вещи погибших — сумки, одежда, барахло. В дверь просунулась голова в милицейской фуражке — местный мамоновский участковый, поднятый по тревоге и примчавшийся из поселка на допотопном мотоцикле.
— Товарищ майор, тут у нас двое, кто трупы обнаружил, — охранник сауны Пестунов и его приятель — сторож складского терминала Зуйко Семен. Оба вдугаря, заразы, не протрезвеют все никак, — оповестил участковый. — Я им говорю: что ж вы на работе-то квасите? У вас такие дела под самым носом творятся, а вы… Это они в отделение-то звонили, милицию вызвали. Менеджера сауны я тоже хорошо знаю — Хухрин его фамилия. Дозвонился я ему только что на сотовый, разбудил. Он подъедет сюда — ему мной уж приказано. Он говорит, мол, не знаю ничего. Я ему: как это ты не знаешь, кто у тебя баню на ночь снимает? А он говорит: не я, мол, заказ этот на аренду принимал, а менеджер-диспетчер наш Борисова Мария Захаровна. Я за ней послал младшего участкового. Она в поселке Красный Маяк живет. Далековато. Ничего, к утру ее Перепелкин привезет, из-под земли достанет. Вы там закончили осмотр, да? Так я пойду еще раз на них гляну — на жмуриков-то… Может, кого и признаю. С первого раза-то, как висели они, не узнал… М-да, ну и дело. Сроду у нас такого не было. Сколько живу, сколько работаю… Это чтобы сразу четверых. — Он просунулся еще больше в дверь. — А может, вам тут с досмотром вещей помочь?
— Идите, старший лейтенант, смотрите, может, кого-то узнаете, — сказал Колосов.
— Может. — Участковый покосился на дверь сауны. — М-да… Первый-то раз, как вошел туда, прямо обалдел. Никогда так себя не чувствовал — подумал, спазм сердечный. — Участковый медленно пересек холл. — Да нет, не признаю я их. Нездешние они.
— Вы же их толком не разглядели.
— Сейчас погляжу. Конечно, погляжу… А если пришлые они, ну, с Москвы или, скажем, калужские? Не на метле ж они верхом сюда прилетели? Автобусом если? Или на машине. Так тогда машина должна стоять ихняя тут, у сауны, а ее нет.
— Нет машины? — спросил Колосов. — Точно нет? Но прояснить этот важный вопрос он для себя в разговоре с участковым и местными оперативниками не успел. И ознакомиться с вещами потерпевших — гоже. Зазвонил мобильный — похоронный марш, мелочи я, специально выбранная для так называемых деловых звонков.
— Никита Михайлович, — услышал он голос дежурного по главку, — что за сутки сегодня — прямо беда.
И снова по вашему профилю.
— Что еще стряслось?
— Еще один труп. — Где?
— На территории заброшенного кладбища в заповеднике Мамоново-Дальнее — это каких-то километров двадцать от вас.
— Что, тоже повешенный? — спросил Колосов.
— Туда вторая опергруппа из местного территориального отдела уехала. Подробности пока неизвестны. Но, судя по всему, труп явно криминальный. Начальник УУР просил передать вам, что ваше присутствие и там необходимо.
Было восемь часов утра. За окном сауны вовсю уже распевали птахи. А по небу тучными стадами бродили свинцовые тучи — с юга тихой сапой надвигался на Москву новый циклон.
Глава 4. ДРАКОН
Дракон проснулся, открыл пасть, зевнул и захлопнул ее, как гигантский капкан. Солнце, пронзившее лучами густую листву, играло на драконьей чешуе радужными бликами. Каждая чешуйка была размером с чайный поднос сочно-изумрудного цвета — Иван Канталупов видел все это своими собственными глазами и, как всегда, мечтал подкрасться к чудовищу поближе, чтобы дотронуться до его роскошной глянцевой чешуи, до острых шипов, усеявших хвост, которым дракон с одного удара валил вековые дубы в долине.
Однажды подкрасться и коснуться Ивану Канталупову удалось. Чешуя дракона оказалась гладкой и бархатистой на ощупь, как женская кожа, как нежная кожа Ирины, медом тающая под ладонями…
Ивану Канталупову снова, в который уж раз приснился все тот же сон. Дракон — сказочная тварь с клыкастой пастью. И вновь во сне он вспомнил Ирину.
До службы в армии Иван Канталупов безвыездно проживал в славном русском городе Мышкине, что на Волге, по которой день-деньской плавают теплоходы с туристами. В тишайшем Мышкине драконов не было и в помине. Там издревле царила мышка-норушка, ставшая местным коммерческим брендом. Мышей Иван Канталупов не выносил и с детства гильотинировал мышеловкой. А дракон ему нравился всегда. Дракон, дракон, дракон… Он повторял порой про себя это слово, как заклинание: дракон, дракон, дракон…
После службы в десантных войсках он вернулся в родимый Мышкин и женился на своей однокласснице Оле Митрохиной, что верно, без всяких там закидонов ждала его. Он был у жены своей первым и единственным — он доподлинно знал это и какое-то время страшно этим гордился. Через год после свадьбы родился сын Игореха. В июльскую ночь, необычайно сладкую, душную, когда они с женой в трудах, в поту и восторгах соорудили себе наследника, Ивану Канталупову и пригрезился впервые воочию дракон. Он спал в горном ущелье, под сводами древнего леса. Огромная, как дом, рептилия была настоящим чудом. Канталупов во сне хотел подойти к чуду поближе, потрогать эти его потрясающие зеркальные чешуины и шипы. Но побоялся страшных драконьих зубов — во сне.
В апреле родился сын. Жена Ольга полностью растворилась в обретенном материнстве, начала толстеть как на дрожжах, стала адски говорливой, ревнивой и как-то в момент поглупела и опошлилась, чем крайне разочаровала Ивана Канталупова, который к этому времени крепко встал на ноги и вообще был о себе очень высокого мнения.
У Канталуповых в Мышкине было пруд пруди родни. Дядя Ивана по матери работал в местной администрации. И сумел выхлопотать для племянника льготы на банковский кредит и аренду помещения под небольшой продуктовый магазин в самом центре городка — на торном и благодатном туристском маршруте. Иван Канталупов водки в рот не брал — только пиво, деньги считать умел и на ветер их не бросал, обладал ушлой сметливостью и коммерческой жилкой, и поэтому предпринимательство у него (может, и с благословения дядьки-чиновника) пошло в гору. Магазинчик превратился и, пусть и небольшой, «универмажек». Если приедете или приплывете на теплоходе в славный Мышкин-град, го от пристани сразу вверх на главную улицу. А тут ря-дом с наполовину еще отреставрированным собором и трактиром в стиле а-ля рюс — торговое заведение Ивана Канталупова: продукты, промтовары, хозтовары, товары для дома, сувениры для туристов, пиво-воды-вино, мини-салон сотовой связи (а как же!), металлоремонт и комнатушка, где стоят компьютеры с доступом в Интернет, — все под одной крышей, на небольшой площади, компактно и очень удобно.
Предприятие окупилось и стало давать доход через два года. Иван Канталупов переехал с женой в новый двухэтажный дом на высоком берегу Волги, купил подержанный внедорожник, новую мощную моторку, скатал с семейством в Сочи, в Египет и в Таиланд и начал всерьез считать, что жизнь удалась.
Но дракон, дракон, дракон спал-дремал вполглаза, ждал своего часа где-то там, в сумрачном ущелье, среди мха и влажных камней…
А потом произошло это самое дело. Только вот тут с хронологией у Ивана Канталупова было что-то не ахти. Дракон ли уже проснулся, открыл пасть, зевнул и захлопнул ее, как гигантский капкан, едва не прокусив насквозь солнце над Волгой? Или же сначала к пристани Мышкина причалил четырехпалубный туристский «Константин Коротков»? Или все это произошло одновременно, сплетясь в неразрывное целое? Солнце-то над Волгой жарило — это точно. Огненный шар плыл, казалось, над самой водой. На «Короткове» играла музыка. А Иван Канталупов просто проезжал мимо пристани на машине — просто мимо, по своим делам. С теплохода на берег валом валили туристы. И в их чужой беззаботной толпе он и увидел ее. Ирину. Он сразу остановился, ну просто невозможно было ехать мимо — непременно в столб врежешься, когда перед глазами такое. Такая…
Она шла в компании подруг, но шла так, словно была одна в целом мире — очень высокая, гибкая, как лоза, с рыжими волосами, такими обильными, длинными, шелковистыми, что аж делалось страшно. И сердце гак и екало в груди — мать моя родная, да неужели же по наяву, а не в кино?
А походка у нее была такая, что вообще… А глаза серо-голубые… На черный пыльный внедорожник, загородивший дорогу, она взглянула мельком, с досадой — конечно, москвичка коренная, удельная, видела она и не такие тачки и, наверное, каталась в них по Москве с поклонниками-женихами. Иван Канталупов за рулем в то мгновение (господи боже, а дракон-то, дракон уже проснулся, встал на свои кривые лапы и начал принюхиваться к запахам леса, чуя добычу!) совсем не привлек ее внимание. Да и как было привлечь? Внешность у Ивана Канталупова была самая обыкновенная — ну здоро