Поначалу лаборатория нулевой энергетики разочаровывает Вишрама. В ней нет ни тихо жужжащих механизмов, ни сложных агрегатов, просто обычные столы, прозрачные перегородки, не очень аккуратные стопки бумаг на полу, доски для фломастеров на стенах. На досках множество каких-то надписей: некоторые продолжаются даже на стене. Каждый квадратный сантиметр поверхности заполнен символами и буквами, расположенными под странными углами друг к другу. Тут же какие-то стрелки, начертанные черным маркером, соединяющие все эти знаки и привязывающие их длинными линиями черного и синего цвета к какой-то теореме на противоположной стороне доски. Уравнения, от которых рябит в глазах, покрывают столы, скамьи — все плоские поверхности, на которых можно писать фломастером. Вишрам в математике понимает примерно столько же, сколько и в санскрите — но дух высокой теории, умных мыслей и научной гармонии, что сквозит здесь во всем, успокаивает его, словно присутствие в молитвенном доме.
— Возможно, то, что вы здесь видите, не производит должного впечатления, однако исследовательская группа из «Эн-Джен» многое бы отдала, чтобы пробраться сюда, — замечает Соня Ядав. — Большая часть «горячей» работы делается на университетском коллайдере и на ускорителях в Европе, но главное — здесь. Умственная деятельность...
— «Горячей» работы?
— У нас два основных подхода, «горячий» и «холодный», как мы их называем. Я не стану утомлять вас скукой теории, но должна сказать, что наша работа имеет отношение к проблеме энергетических уровней и «квантовой пены». Два взгляда на ничто.
— И вы придерживаетесь «горячего» взгляда? — спрашивает Вишрам, рассматривая загадочные знаки на стенах.
— Совершенно верно, — отвечает Соня Ядав.
— И вы можете сделать то, что говорите, — то есть получить энергию из ничего?
Молодая женщина выпрямляется, устремив на него взгляд, исполненный глубочайшей убежденности.
— Могу.
— Господин Рэй, нас ждут в других отделах и лабораториях, — напоминает директор Сурджит.
Свита выходит первой. Вишрам на мгновение задерживается, берет маркер и пишет на крышке стола: ОВД ВЧРМ? Соня без труда расшифровывает надпись.
— Абсолютно деловая встреча, — шепчет Вишрам. — Расскажете мне, где горячо, а где холодно.
ОК, — пишет она красным фломастером. — 8. ОТСЮДА.
Она дважды подчеркивает ОК.
Но, выйдя в коридор, Вишрам сразу же сталкивается со сценой, которая мгновенно опускает его с научных небес на землю. Говинд в как всегда слишком узком костюме, с фалангой адвокатов за спиной, катится по коридору, словно большой шар по боулинговому желобу, с таким видом, как будто весь Центр уже давно ему принадлежит. Говинд шпионит за своим младшим братом. Он открывает рот для приветствия, проклятия, благословения, брани, чего угодно... Вишраму нет до его слов никакого дела. Он перебивает брата, громко крикнув:
— Господин Сурджит, вызовите, пожалуйста, охрану.
И затем, пока директор что-то говорит в палм, Вишрам повелительным жестом поднимает палец перед братом и его командой.
— Так. Молчи. Здесь не твое место, а мое!
Появляется охрана. Два громадных раджпута в красных тюрбанах.
— Пожалуйста, проводите господина Рэя из здания и отсканируйте его физиономию для системы безопасности Он больше никогда не должен появляться здесь без моего особого письменного разрешения, — говорит Вишрам.
Раджпуты хватают Говинда под руки. Вишраму доставляет необычайное удовольствие наблюдать за тем, как они быстро волокут его брата по коридору.
— Послушайте меня, послушайте! — кричит Говинд, обернувшись. — Этот человек разрушит Центр так же, как разрушил и уничтожил все, что ему когда-либо отдавалось в распоряжение. Я ведь прекрасно его знаю. Леопард никогда не сможет смыть с себя своих пятен. Он всех вас доведет до полной нищеты, погубит великую компанию! Не слушайте его, он ведь ничего не знает, ни в чем не разбирается. Абсолютно ни в чем!
— Мне очень неловко за случившееся, — говорит Вишрам, как только двери закрываются за его продолжающим протестовать братом. — Итак, мы продолжим, или я уже увидел все, что мне следовало?
Все начинается за завтраком.
— Можно ли мне наконец узнать, что именно я унаследовал? — спрашивает Вишрам Марианну Фуско во время завтрака на восточном балконе особняка.
— В основном научно-исследовательское подразделение компании.
Женщина раскладывает документы перед его грязной тарелкой, словно колоду карт Таро.
— Значит — ни гроша, зато кучу самых разных обязанностей.
— Не думаю, что передача вам исследовательского центра может рассматриваться как результат минутной прихоти вашего отца.
— Но что вам вообще известно об этом деле?
— Что, кто, где и когда.
— Вы пропустили «почему».
— Боюсь, «почему» не знает никто.
Мне кажется, я кое-что знаю, подумал Вишрам. Мне ведь хорошо известно, что значит отделаться от обязательств и ожиданий, которые на тебя возлагаются. Я знаю, как страшно и в то же время как восхитительно все бросить — и уйти куда глаза глядят, захватив с собой только нищенскую суму, тем самым навлекая на себя злобные насмешки окружающих.
— Что ж, расскажите мне то, что знаете.
— Вы предлагаете мне нарушить запрет на разглашение конфиденциальной информации?
— Вы холодная и жестокая женщина, Марианна Фуско.
Вишрам кладет в рот большой кусок китчири. В геометрически правильный розарий с английскими розами, уже побуревшими и увядающими после третьего года засухи, входит Рамеш. Он идет, заложив руки за спину: жест давний, хорошо знакомый Вишраму. Еще будучи шестилетним, он частенько высмеивал старшего брата, следуя за ним и передразнивая его походку — вот так, заложив руки за спину, поджав губы с выражением предельной самоуглубленности и приподняв голову с видом человека, ищущего настоящих чудес в окружающем его скучном мире.
А как же насчет тех поездок в Юго-Восточную Азию? — задается вопросом Вишрам. Девушки из Бангкока, способные выполнить любое ваше желание и воплотить в жизнь самую смелую мечту... Вишрам чувствует легкое щекотание пониже пупка — гормоны заработали. Нет, для него это слишком просто... Никакой охоты, никакой игры, никакого испытания ума и воли, никакого молчаливого соглашения по поводу того, что обе стороны участвуют в игре со всеми положенными в ней правилами, этапами и ухищрениями.
Порыв теплого ветра приносит запахи города, приподнимает края документов, разложенных на столе. Чтобы бумаги не разлетелись, Вишрам прижимает их к столу чашками, блюдцами, ножами и вилками. Рамеш, который пытается вдыхать аромат иссушенных отсутствием дождя роз, поднимает голову, ощутив прикосновение теплого ветерка к лицу, и с искренним удивлением обнаруживает, что на террасе, кроме него, находятся еще младший брат и адвокатесса из Европы.
— А. Вот вы где. Собственно, я хотел встретиться с вами... и поговорить.
— Не против чашки проклятого кофе?
— Да-да, пожалуйста. Только одну.
Вишрам делает знак слуге. Удивительно, как быстро привыкаешь к тому, что тебе прислуживают...
Рамеш рассеянно водит вилкой по тарелке с китчири.
— Зачем он передал мне дела? Мне это не нужно, я ничего в них не понимаю. И никогда не понимал. У Говинды голова всегда была настроена на бизнес. И остается такой по сей день. А я астрофизик. Я разбираюсь в галактических туманностях. Но ничего не понимаю в электричестве.
Раскол налицо, прямо в шекспировском духе. Рамешу хотелось надмирности абстрактно научных рассуждений. А дали ему «плоть и мышцы» производственного сектора компании. Говинд стремился заполучить главную инфрастуктуру корпорации; вместо этого его поставили руководить распределительной сетью — телеграммы, телефоны, переписка. А Сын Номер Три, постоянно стремящийся быть на виду, известный потаскун, получает в свой удел нечто столь загадочное, что даже не может сказать наверняка, делается ли в его подразделении вообще хоть что-нибудь. Воистину парадоксальное распределение ролей... Ах ты, вредный старый садху!..
Старик ушел еще до восхода солнца. Его одежда аккуратно развешена в шкафу. Палм и хёк лежат на подушке вместе с бумажником. На полу — идеально вычищенные туфли. На туалетном столике, слившись в последнем объятии, лежат расческа и массажная щетка в серебряной оправе. Старый хидмутгар Шастри, который тоже избрал путь странника, продемонстрировал все это с бесстрастным отношением к знакам ушедшего и уже ненужного прошлого, напомнившим Вишраму прогулки по музеям и замкам Шотландии. Шастри не знал, куда направился его хозяин. Их мать вроде бы тоже ничего не знала, хотя Вишрам и заподозрил наличие некой тайной связи между супругами — это ведь необходимо хотя бы с целью контроля за исполнением условий завещания. Компания всегда останется компанией.
— О чем ты, Рам?
— Не для меня это.
— И чего же ты хочешь?..
Старший брат вертит в пальцах вилку.
— Говинд сделал мне одно предложение.
— Он времени зря не терял, как я вижу.
— Брат полагает, что было бы настоящей катастрофой отделять производство от продаж. Американцы и европейцы уже много лет стремятся наложить лапу на «Рэй пауэр». Теперь же мы разделены и слабы, и пройдет совсем немного времени, прежде чем кто-то сделает нам предложение, от которого мы не сможем отказаться.
— Уверен, он говорил весьма доказательно. Не могу не задаться вопросом, откуда у него такой внезапный прилив братских чувств. И кстати, откуда у Говинда берутся деньги на их проявление?
Марианна Фуско уже открыла свой палм.
— Его годовые отчеты имеются в архивах компании. Но надо сказать, что доходы вашего брата резко снизились и вот уже пятый квартал подряд внушают опасения. Его банкиры нервничают. Мне представляется, что в ближайшие года два ему не избежать банкротства.
— Итак, если деньги не Говинда, то сразу же возникает вполне естественный вопрос: чьи они?
Рамеш отталкивает от себя тарелку с китчири.
— Ты меня можешь выкупить?