Маневр номер шесть.
Где-то над Ираном Вишрам накрывает одну ее грудь ладонью. Юристка движется навстречу. Поцелуй. Привкус арманьяка на губах и языке. Она прижимается плотнее. Высвобождает ее грудь из эластичного белого топа. У Марианны большие ареолярные круги вокруг сосков, а сами соски напоминают пули. Она расстегивает крючок на своей удобной-но-выглядящей-по-деловому юбке, пока лайнер добирает свои 3,6 Маха. Вишрам лижет сосок и пытается просунуть пальцы под топ, но Марианна перехватывает его руку и направляет к некоему отверстию, уже ждущему прикосновения. Негромко ахает, тянется к его ширинке и ловко расстегивает молнию. Тяжелый член Вишрама Рэя свисает между сиденьями. Марианна большим пальцем ласкает его головку. Вишрам, стараясь не издавать лишних звуков, которые может услышать стюардесса, прижимает палец к клитору Марианны.
– Блядь, – шепчет она. – Кругами. Двигай кругами.
Марианна приподнимает и сгибает ногу, глубже насаживаясь ему на палец. Камасутра на высоте тридцати трех километров. На расстоянии одной четверти пути до околоземной орбиты Вишрам Рэй осторожно кончает в салфетку раджа-класса «Бхарат эйр». Марианна зажала в зубах край подушки и издает приглушенные вскрики, напоминающие сдавленное мяуканье. Вишрам откатывается от нее, внезапно чувствуя каждый сантиметр высоты под собой. Он только что вступил в самый эксклюзивный клуб на планете – клуб «Кайф на высоте двадцать пять миль».
Они приводят себя в порядок в туалете – по отдельности, но не в силах сдержать смешок при каждом случайном взгляде, брошенном друг на друга. Поправляют одежду и чинно возвращаются на свои места. И почти сразу же чувствуют перемену высоты – самолет идет на посадку, ринувшись подобно горящему метеору по направлению к Индо-Гангской долине.
Вишрам ждет женщину после таможенного досмотра. Восхищается покроем ее костюма. Рост и уверенная походка выделяют Марианну среди низеньких бхаратцев. Вишрам знает, что можно не ждать никаких звонков, никаких е-мейлов, никаких внезапных возвращений к прошлому. Чисто профессиональные отношения.
– Хотите, я подвезу вас? – предлагает он. – Отец наверняка прислал машину. Я понимаю, это смешно, но во многих отношениях он очень старомоден. Мне не составит труда добросить вас до отеля.
– Спасибо, – отвечает Марианна Фуско. – Мне не нравится вид здешних такси.
Лимузин сразу бросается в глаза. На крыльях – флажки «Рэй пауэр компани». Вишрам без особого труда поднимает большую сумку Марианны и засовывает в багажник, разогнав стайку нищих и калек. Несколько секунд нестерпимой жары между аэропортом и салоном автомобиля с кондиционированным воздухом буквально оглушают его. Он слишком привык к холодному климату. И уже успел забыть здешний запах, похожий на аромат сгоревших роз.
Автомобиль стартует и буквально въезжает в плотную стену цвета и звука. Вишрам чувствует жару, тепло человеческих тел, углеводородный налет на стекле. Люди вокруг. Непрекращающийся поток лиц. Тела.
Он обнаруживает в себе новое чувство. В нем присутствует некий меланхолический оттенок тоски по родине, но выражается она ужасом перед этим обыденным убожеством людей, которые толпятся на местных бульварах. Не тоска, а тошнота по родине. Ностальгическое отвращение.
– Это рядом с развязкой Саркханд, не так ли? – спрашивает Вишрам на хинди. – Мне бы хотелось ее увидеть.
Водитель покачивает головой и сворачивает направо.
– Куда мы едем? – спрашивает Марианна.
– В одно место, где вы сможете рассказать о своем семействе-созвездии, – отвечает Вишрам.
Баррикады, сооруженные полицией, перегораживают главный проспект, поэтому водитель направляет автомобиль по узкому кишечнику боковых улочек и буквально врезается в уличную демонстрацию.
Удар по тормозам. На капот падает молодой мужчина. Потом поднимается. Видимо, столкновение просто оглушило его. Это круглолицый парень с едва пробившимися усиками над верхней губой. Пассажиры автомобиля потрясены. Мгновенно внимание толпы переключается с ярко разукрашенной статуи Ханумана под тенистым балдахином на лимузин. Кулаки барабанят по капоту, по крыше, по дверцам. Люди начинают раскачивать автомобиль. Толпа узрела своего врага: здоровенный мерседес с тонированными стеклами и флажками компании – то, что в их представлении ассоциируется с силами, собирающимися уничтожить святое для них место и превратить его в станцию метро.
Шофер резко дает задний ход, паля резину, и заезжает в проулок под только что выстиранным бельем, развешенным подобно знаменам, под разваливающимися старенькими балконами. Вслед лимузину летят кирпичи, оставляя вмятины на металле. Марианна невольно вскрикивает, когда лобовое стекло вдруг покрывается паутиной трещин. Ориентируясь на камеру заднего вида, шофер протискивается между двумя башнями из бамбуковых лесов. Молодые карсеваки преследуют их автомобиль, бьют по нему своими лати, призывая проклятия на головы безбожных Ранов и их демонических мусульманских пособников-колдунов. Они размахивают сорванными флагами компании. Стоит бросить в этом районе всего одну бутылку с зажигательной смесью, и погибнут сотни, думает Вишрам. Но шофер умело направляет машину по хитросплетению переулков, находит внезапно образовавшийся промежуток в сплошном потоке автомобилей и задом въезжает в него. Грузовики, автобусы, мопеды резко останавливаются. Водитель дергает ручник. Юные фанатики, которые их преследуют, ныряют в автомобильную реку, скользят между авторикшами и японскими пикапами, расписанными индуистской символикой. Протискиваются, бегут, нагоняют.
Водитель поднимает руки в жесте отчаяния. При таком трафике ничего не сделаешь. Вишрам бросает взгляд через плечо. Преследователи настолько близко, что он различает пуговицы у них на рубашках. И тут Марианна вскрикивает: «Господи Иисусе!»
Автомобиль снова резко тормозит, Вишрама бросает вперед, и он сильно разбивает нос о спинку водительского сиденья. Ошеломленный и залитый слезами он видит, как словно бы с неба перед ним падает стальная фигурка демона. Равана-пожиратель, повелитель злых духов, восседающий на согнутых гидравлических титановых ногах и держащий подобно вееру десять кинжалов. Крошечная головка богомола смотрит прямо в лицо Вишраму, открывая целый арсенал сенсорных устройств, похожих на инструментарий дантиста. И вновь прыжок. Вишрам слышит, как когти на ногах демона царапают крышу автомобиля. Вишрам поворачивается, выглядывает в заднее окно и видит, что чудовище приземлилось рядом с автобусной остановкой. Уличное движение застывает, карсеваки разбегаются, будто горные козлы. Чудище неуклюже движется по улице, шевеля своими устрашающими приспособлениями. На металлическом панцире нарисованы полосы и звезды.
Американский боевой робот.
– Что за?..
Они начали войну, пока он был в эмиграции. Водитель указывает на улицу за перекрестком, на улицу с неоновыми витринами и сияющими зонтиками кафе, где мужчина в черной и очень дорогой одежде изрыгает проклятия в адрес удаляющегося механизма. За ним – две половины мерседеса-внедорожника. Мужчина подбирает куски фары и швыряет вслед удаляющемуся чудищу.
– Я все же не…
– Саиб, – произносит водитель, заводя мотор. – Вас так долго не было, что вы успели забыть Варанаси?
Остаток пути до отеля Марианны Фуско они едут в мрачном молчании. Женщина вежливо благодарит Вишрама, швейцар приветствует их, берет ее сумку, и Марианна поднимается по ступенькам лестницы, ни разу не обернувшись.
Похоже, никакого траха на прощанье не предвидится.
Разбитый лимузин сворачивает в ворота между автомастерской и колледжем информационных технологий, располагающимися под сенью ашоковых деревьев [25]. И сразу же Вишрам оказывается в совершенно ином мире. Самое первое, что можно приобрести за деньги в Индии, – это уединение. Рев улицы вдруг стихает до биения пульса. Безумие Варанаси отсечено.
Чтобы отметить возвращение блудного сына, слуги зажгли огни вдоль всей подъездной дорожки. Вишрама приветствуют мерной дробью барабанщики и сопровождают автомобиль до самого дома. И вот он сам – дом, большой, горделивый, сказочно белый в потоках яркого света. Вишрам чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Когда он жил под крышей этого особняка, ему всегда было стыдно за то, что он принадлежит к обитателям дворцов. Он всякий раз непроизвольно сгибался под тяжестью его колонн, фронтонов, широких портиков среди густых зарослей жимолости и гибискуса. Ненавидел его отвратительный белый цвет, интерьеры – полированный мрамор и старинная причудливая непристойная резьба по дереву, потолки с непальскими росписями… Купеческое семейство построило этот дом еще во времена британского владычества – в стиле, который должен был постоянно напоминать им о родине. Они назвали его Шанкер-Махал.
И вот теперь, когда Вишрам выходит из машины, его прежний юношеский максимализм, подростковое бунтарство и смущение из-за принадлежности к привилегированному классу куда-то уходят, а дом окружает его давними, но памятными до сих пор ароматами застоявшейся пыли, деревьев ним [26], мускусным благоуханием рододендронов и едва уловимым зловонием канализации, никогда здесь по-настоящему не работавшей.
Они ожидают его на ступеньках. На самой нижней стоит старик Шастри. По бокам вся домашняя прислуга в два ряда: женщины слева, мужчины – справа. Рам Дас, почтенный старый садовник, всё еще среди них: возраст его уже совершенно невообразим, но он по-прежнему – и Вишрам нисколько в этом не сомневается – ведет жестокую войну с вездесущими обезьянами.
Где-то посередине лестницы стоят его братья. Старший, Рамеш, кажется более высоким и худым, чем обычно, словно его притягивает вверх межзвездное пространство, изучением которого он занимается. И по-прежнему ни одной женщины всерьез. Даже в Глазго до Вишрама доходили слухи о поездках Рамеша на уик-энд в Бангкок. А рядом его идеальный брат – Говинд. Идеальный костюм, идеальная жена, идеальные дети-близнецы Руну и Сатиш. От взгляда Вишрама не ускользает и жирок, который начинает набирать братец. Звезда Ди-Ди, бывшая ведущая утренней телепрограммы и завидная невеста, стоит рядом с Говиндом. А рядом с ней расположилась