Со стороны Кудыкино донесся протяжный женский крик. Звонарь повернулся на звук и вздрогнул: показалось, все жители села высыпали на улицы. Возле дома Двузубовых яблоку негде было упасть. На таком расстоянии людской гомон напоминал беспокойное пчелиное жужжание. Вдруг крик повторился, и Звонарь заметил женщину в белом, пытавшуюся вырваться из рук нескольких удерживающих ее односельчан. Она билась отчаянно, как пойманная птица, и каким-то чудом все-таки смогла вывернуться. Длинные волосы взметнулись за ее спиной, когда она, расталкивая толпу локтями, стремглав бросилась бежать. И тотчас над селом взвилось многоголосое бабье причитание, однако погони за беглянкой не возникло. Все кричали ей что-то вслед — не угрожающе, не зло, а как будто жалеючи. Женщина, не оборачиваясь, достигла окраины, миновала последние дома и… влетела в воду, подняв фонтан брызг. «Откуда столько воды?» — снова удивился Звонарь, оглядывая местность. Солнце, как по заказу, вышло из-за туч и осветило масштаб бедствия: вода была всюду — залила не только камышовые степи, но и улицы Кудыкино.
Тревожные крики толпы разбудили Щукина, устроившегося на сеновале внутри сарая, где его заперли из-за нападения на старуху Двузубову. Народ вопил снаружи, как при пожаре, но гарью не пахло. Снедаемый любопытством, Щукин стряхнул с себя слой сена, спрыгнул вниз и охнул от неожиданности: его ноги оказались по колено в воде. Озадаченный и обозленный странным обстоятельством, он прыжками направился к двери — угодить в ледяную воду, да еще спросонья, было до ужаса неприятно. Дверь была по-прежнему заперта, но на этот раз он не собирался мириться с этим обстоятельством: отступил на пару шагов и с разбегу ударил плечом по двери, хоть и жаль было ломать собственное имущество. Хлипкие доски хрустнули, и дверь вывалилась наружу, скосившись набок. От вида залитого водой двора Щукина охватила паника. «Нина! — заорал он диким голосом, делая гигантские прыжки к крыльцу своего дома. — Нина! Колька! У нас потоп, что ли?!» Поднимаясь по ступеням, Щукин порадовался, что при постройке дома решил соорудить подпол повыше — как знал. Может быть, благодаря этому вода и не доберется до порога.
Ни жены, ни детей в доме не оказалось. Промчавшись со скоростью урагана по горнице и спальням, Щукин выбежал обратно на крыльцо и остановился, разглядывая ворчащий людской поток, растянувшийся вдоль забора. В мешанине голосов чаще всего слышались слова: «Затопило» и «Отомстила». Вдруг над головами односельчан вместе с отчаянным воплем «Вон кто виноват!» вытянулась чья-то рука, указывающая прямо на Щукина. И вся толпа начала медленно стекаться к его воротам. Калитка распахнулась, и кудыкинцы с решительным видом повалили во двор. Щукин был до того удивлен происходящим, что даже не подумал отступать — так и стоял, пока его не схватили за грудки и не стянули с крыльца. Только когда его босые ноги вновь погрузились в ледяную воду, он протестующе завопил:
— Что творите-то, а?!
— Что-что… из-за тебя наводнение случилось, вот что! — свирепо выкрикнули откуда-то сбоку.
— Ты ведьму разгневал, вот она и прокляла все наше село!
— Все теперь погибнем!
— Из-за тебя!
— Да с чего это?! — возмущенно воскликнул Щукин. — Скажите толком, чего стряслось-то?!
— А то стряслось! — ответил один из мужиков, удерживавших Щукина. — Нюрка сказала, что бабка ее еще с вечера в болота ушла и не вернулась!
— Ну, а при чем тут я и потоп?
— При том! — люди загалдели хором. — Ясен пень, для чего она к ночи на болота подалась!
— Чтоб нечисть в помощь призвать!
— Всех утопить решила!
— А все ты, душегуб проклятый! Разозлил старую ведьму! Теперь вода стоит под самым порогом, того и гляди хату зальет! Все добро попортит!
— Ничего, просохнет твое добро! — огрызнулся Щукин. — А Дуську за ведьмовские проделки утопить надо в том болоте! Где она, сама-то? С нее почему за потоп не спросите?
— Нет ее, Нюрка всю ночь бегала, везде искала. Все село вдоль, поперек и вокруг обегала — нигде ее нет. Как сквозь землю провалилась! — ответили из толпы.
— Ясное дело, ведьма навела беду и схоронилась где-то! — предположил кто-то.
— Она, поди-ка, невидимой сделалась! — прозвучало совсем фантастическое предположение, и версию тотчас подхватили:
— Точно! Ведьмы такое умеют!
— Да-да, я слыхала, они для этого кошек в котле варят, пока с них все мясо не слезет, а потом их кости на нитку нанизывают навроде бус и на шее носят.
— Что-то слишком просто! — возразили рассказчице. — Тогда бы все могли в невидимках ходить!
— Ну, дак это ж надо еще заклинанья читать, пока кошки варятся! — пояснила женщина, поведавшая о магическом ритуале. — А потом, еще и место правильное для варки выбрать, досужему взгляду недоступное!
— Такое место в подполе у ней, чего ей выбирать! — перебил женщину сутулый старичок, взметнув в воздух корявую тросточку. — Вчерась оттедова вареной кошатиной несло — я мимо шел да сразу учуял!
— Во заливаешь, деда Вася! Во сказочник-то! — расхохоталась другая женщина, и на ее толстых щеках появились глубокие ямочки — верная примета отчаянных хохотушек. — Откуда ж тебе знать, как вареные кошки-то пахнут? Или сам варил, а? Признавайся, может, и ты приколдовываешь втихушку? То-то я смотрю, все с тросточкой, с тросточкой, а нет-нет, да и заскачешь зайцем? Откуда прыть-то берешь?
— Я вот тебе покажу!.. — Старичок не смог договорить, возмущенно задохнувшись, и трость мелко затряслась в его поднятой дрожащей руке.
В толпе послышались смешки и шутки на предмет стариковской прыти, подогретой на самогонке и кошачьем отваре, тревога на лицах сменилась улыбками, но потешался народ недолго: внезапно люди во дворе щукинского дома смолкли, прислушиваясь к встревоженным голосам с улицы:
— Смотрите, Звонарь с горы спускается! А колокол-то не звонил нынче, кажись!
— Дык и нету колокола! Гляньте, звонница пустует! Ну и дела…
— Погодите, дите какое-то в руках у него, что ли?
— Похоже на то… Только вот… Мертвое дите как будто! Или кажется?
— Не кажется, вон лицо-то синее совсем!
— Так не дите это… Это ж Гном, карлик!
— Точно! Помер, что ли? А чего?
— Может, убили?
— Неужто Звонарь его порешил?!
Услышав эти разговоры, люди потеряли к Щукину интерес и устремились к выходу со двора, заинтересованные новыми событиями. Сам Щукин вернулся в сарай за сапогами, которые позабыл надеть, потрясенный обнаруженным подтоплением. Ему тоже не терпелось выйти на улицу и узнать, что происходит, но с босыми ногами это было не только несолидно, но еще и рискованно: от ледяной воды пальцы ног уже потеряли чувствительность, так можно было и напрочь их отморозить. К тому же тревожило отсутствие в толпе жены и детей: куда же они все запропастились? «Найду — всем всыплю! Особенно Нинке, за подлость ее беспредельную! Всю ночь мужика взаперти в сарае продержать — это ж надо! Разве еще бывают такие стервы?!» — С этими мыслями Щукин вышел за ворота и оказался среди плотно столпившихся односельчан, окруживших его соседа, дядю Юру по прозвищу Звонарь. Тот выглядел как-то странно: на бледном лице застыло горестное выражение, а взгляд рассеянно метался из стороны в сторону, не останавливаясь ни на секунду. С его рук свешивалось безжизненное тело знакомого коротышки Гнома, которого Щукин часто видел в компании заядлых выпивох Лаптя, Красавчика и Зяблика.
На Звонаря со всех сторон градом сыпались вопросы:
— Как случилось-то?
— Ты где нашел-то бедолагу?
— Да обскажи хоть в двух словах!
Звонарь молчал, неподвижно замерев в кольце людей.
— Э, да он не в себе! Будто не слышит никого и не видит!
— Мужики, заберите у него покойничка да в родную хату отнесите!
— Гном у Лаптя живет… жил… Надо к нему, наверное.
— Звонарь! Эй, Юрка! Не ты ль его прибил-то, а?! Чего молчишь?!
— Дайте ему водки, что ли! Иль по морде!
— Ты и дай, коль умный такой! Ну как сдачи прилетит?
— Какой сдачи? Он вообще замороженный!
Кто-то осмелился похлопать Звонаря по щекам. Тот моргнул и плавно поднес руки к лицу — Гнома у него уже забрали. Народ испуганно отшатнулся в сторону, но Звонарь не собирался бить в ответ, вместо этого он медленно потрогал свой лоб и поморщился.
— Э, да он сам, вон, раненый! — заметили в толпе.
— Бились они с Гномом, что ли?
— Может, из-за колокола? Видели, что звонница пустая? Чую, в этом все дело! — высказал догадку старичок с тросточкой.
— Эй, Юрий! Колокол твой куда делся? — тут же спросили из толпы.
Звонарь снова моргнул, опустил руки и обвел всех растерянным взглядом. А потом неожиданно спросил, эхом повторяя последний вопрос:
— Колокол-то куда делся?
— Так это ты нам расскажи, куда он делся! — воскликнул старичок, которого недавно обвиняли в колдовских замашках.
— А я не знаю… — Звонарь приподнял брови и, глупо улыбаясь, развел руки в стороны.
— Да не скажет он! Контузия у него, не видите? — высказалась круглолицая женщина с ямочками на щеках. — Лучше фельдшера позовите!
— Да пусть идет домой, на диване отлежится. А лучше — на чердак залезет, а то вода-то у него уже крыльцо закрыла… Смотрите, вода-то прибывает! Поди, уж в избах у всех вода! А-а!
Люди вдруг заметили, что уровень воды заметно вырос, и начали быстро расходиться, спеша к своим домам в надежде спасти какие-то вещи и продукты от порчи. Очень скоро Звонарь и Щукин остались на улице одни. Как только голоса людей поутихли, откуда-то издалека, со стороны болот, донесся протяжный тоскливый вой. Голос походил на женский, и Щукин испуганно подумал о жене и детях: не случилось ли чего дурного с ними — ведь они так и не объявились. Звонарь медленно повернул голову вбок и замер, прислушиваясь.
— Воет… — произнес он невыразительным тоном, как будто речь шла о том, что пошел дождь.
Щукин хотел было бежать в поле на поиски жены, но тут вдруг и она, и старший сын появились в поле зрения, вывернув из-за поворота.