— Мне б водички попить, бабуль… Баб Дусь… Э-э… простите, Евдокия Павловна! — попросил он, запутавшись и не зная, как лучше обратиться.
Нюра уже протягивала ему большую железную кружку, какие обычно туристы берут с собой в поход на природу. Вода оказалась прохладной и невероятно вкусной, почти сладкой.
— Хороша у вас водичка! — похвалил Борис, выпив все до последней капли.
— Теперь-то — да, не то что раньше, — ответила бабка. Она сидела, откинувшись спиной к бревенчатой стене, и выглядела совершенно обессиленной.
— Тебе бы прилечь, бабушка! — Внучка протянула к ней руки, собираясь помочь встать, но та отрицательно помотала головой:
— Сперва пускай гость наш слово молвит. — И, посмотрев на Бориса, сказала: — За то, что спас меня, исполню три твоих желания. Проси, чего хочешь! А уж после спать пойду.
Борис растерялся. Надо же, а бабка, оказывается, та еще шутница!
Тем временем Нюра со стуком поставила на деревянный стол две большие тарелки: в одной горкой лежал сваренный в кожуре картофель, в другой — порезанный кольцами лук. «Небогатое угощение, но сейчас сойдет не хуже говядины по-императорски!» — Борис поспешно подхватил картофелину и с жадностью откусил.
— Так чего желаешь, Боренька? — повторила вопрос старуха, и ему показалось, что она над ним насмехается. Что ж, раз бабуле так пошутить хочется, он пожелает — почему бы и нет? И, немного подумав, ответил:
— Первое: хочу оказаться дома не позднее, чем через час!
— Ладно! — Та кивнула, не переставая лыбиться своей страшной зубастой улыбкой.
— Второе: Хочу разбогатеть, как… Как… Ну, чтоб не заканчивались никогда деньги. Исполнишь такое желание?
— Не сомневайся, — кивнула бабка, и в ее хитрых глазах колыхнулось отражение пламени свечи.
— Ну, здорово! — Борис повеселел. Он доедал уже третью картофелину вприкуску с хрустящим луком. — Тогда… Э-э… Ну, третье-то исполнить непросто будет.
— Сказывай, не стесняйся, — ободряюще кивнула баба Дуся.
— Хочу, чтоб девушка одна полюбила меня больше жизни. Чтоб никого, кроме меня, видеть рядом с собой не желала. И чтоб не за деньги, а взаправду!
— А-а, вон оно что! — Старуха захихикала, и Борис чуть не подавился от возмущения: она издевается, что ли?! А он еще и подыгрывает! Но сдержал готовую сорваться с языка колкость и сказал: — Ну вот, так и знал, что это желание слишком трудное!
— Не трудное, — возразила бабка, — а только ты до того мне понравился, что я хотела внучку свою тебе в жены отдать.
Тут уж Борис действительно подавился и закашлялся до хрипоты. Куски картошки полетели изо рта во все стороны. Нюра с бабкой принялись колотить его по спине, и ему показалось, что его забьют до смерти быстрее, чем он задохнется. Но все-таки остался жив. Отдышавшись и утерев текущие по щекам слезы, Борис просипел:
— Прости, баб Дусь… Спасибо за внучку, но другую люблю, понимаешь?
— Да ты не смотри, что она страшненькая такая, просто еще время ее не пришло, — заворковала бабка и погладила Бориса по спине, слегка царапнув острыми ногтями, отчего у него вся кожа вмиг покрылась мурашками. — Вот увидишь, скоро глаз от Нюрки будет не отвести! Пожалее-ешь ведь… Соглашайся, ну? — Баба Дуся выжидающе заглянула ему в лицо.
— Нечестно так, Евдокия Пална, — произнес Борис сурово. — Вначале мои желания исполнить обещала, а теперь внучку сватаешь. Говорю, есть у меня невеста, и никто, кроме нее, мне на всем белом свете больше не нужен!
— Как зовут невесту-то? — Бабка прищурилась.
— Лера Красавина, — выдал Борис и тут же мысленно обозвал себя идиотом: ну какого черта?! Он же все равно в это не верит? Зачем имя назвал?
— А ты ничего не попутал, молодец? — Бабка склонилась к самому его уху и произнесла этот вопрос таким зловещим шепотом, что мурашки, исчезнувшие было, вновь забегали по его телу.
— Ладно, баб Дусь… Нюра… Ночь не спал. Постелите хоть коврик у порога, отдохну до утра и пойду, — попросил Борис, отстраняясь от бабки и решительно вставая из-за стола. — Спасибо, накормили, напоили!
Бабка откинулась на лавку и, по-прежнему улыбаясь, пристально смотрела на Бориса. «Ну что она такая довольная? — раздраженно думал он, ежась под ее взглядом. — Выжила из ума, наверное. А я, дурак, уши развесил, разоткровенничался! Да нет, не дурак я. Устал просто, сил больше нет! Никаких уже сил нет! Скорей бы утро, и домой».
Нюра постелила ему в крошечной комнатке, вместившей кроме кровати еще только небольшой комод и один стул. Двери не было: вход закрывался пестрыми пыльными шторами, и Борис расчихался после того, как задернул их. Радуясь, что его оставили в покое, он стянул сапоги, вылив из них воду прямо на пол, сбросил осточертевший костюм Грэя, мокрый и грязный, и рухнул в объятия пышной, старательно взбитой Нюрой перины. Даже обалдел от наслаждения: показалось, что упал в какое-то райское облако. В крошечное оконце заглядывал острый серебристый месяц, будто покачивающийся среди россыпи звезд. Но на самом деле это покачивалась панцирная сетка старой железной кровати, убаюкивая его плавными движениями и тихим скрипом, будто рассказывая сказку на ночь. Вспомнилось, как в детстве он засыпал под мамин голос, читающий очередную уютную историю так тихо, что слов было не разобрать, но ему это было и не нужно. В конце концов, самое главное в сказках — чтобы было кому их тебе прочитать. Так он считал тогда, в то счастливое время, когда мама была рядом. Он всегда вспоминал о ней перед сном.
Во сне Борис снова летал над рекой, но уже не под луной, а в первых, еще совсем робких утренних лучах. На этот раз он поднялся выше горы, откуда открылся вид на село Кудыкино, где жили бабка с внучкой. Склоны горы были голые, лишь кое-где поросли травой, да пара искривленных деревьев держалась каким-то чудом, низко склонившись и грозя вот-вот обрушиться. Борис отметил, что чего-то не хватает, и лишь потом понял, чего именно: на вершине горы не было ни звонницы, ни колокола, которые он видел в прошлом сне. Без них гора выглядела как-то жалко — будто королева, потерявшая свою корону, а вместе с ней и все былое величие. Борис вспомнил о седобородом старце в плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном и сделал круг над горой, но того тоже нигде не оказалось. Пролетев над рекой вверх по течению, он попытался отыскать Машу, но не успел, потому что в этот миг сон закончился.
Борису показалось, что он проспал не больше часа, когда его разбудил запах жарящегося бекона. «Вот хитрая бабка! Мне, значит, картошку с луком, а сама давай мясо лопать!» Открыв глаза с этой мыслью, он подскочил, недоумевающе озираясь: его окружала знакомая обстановка съемной квартиры, в которой он жил последний год. «Но этого не может быть! А как же река, лодка, изба, бабка? Ведь не могло же все это мне присниться? Та-ак…» — Борис начал перебирать в уме последние события, чтобы найти что-то необычное, идущее вразрез с реальностью, но смог вспомнить лишь свои сны, в которых летал над рекой. Все остальное казалось вполне правдоподобным. Однако как бы там ни было, а главное, что он у себя дома и кто-то жарит на его кухне бекон!
Борис встал с постели, отметив, что под ним, как и положено, кровать с ортопедическим матрасом, а не скрипучая панцирная сетка, подхватил со спинки стула свой белый махровый халат, заодно исследовав взглядом пол — костюма Грэя не было видно, и, сунув ноги в мягкие домашние тапочки, прошлепал на кухню. У плиты хозяйничал Сашка Разгуляев. Увидев его, он выронил тяжелую сковороду, и та с грохотом подскочила на плите несколько раз, едва не исторгнув наружу шипящую яичницу.
— Ф-фу, напугал! Чего так рано? Я уж думал, ты до обеда проспишь после вчерашнего! — воскликнул друг, внимательно присматриваясь к нему. — Ты как, в порядке? Голова не болит?
— А что, должна? — переспросил Борис, пытаясь переварить словосочетание «после вчерашнего». То есть, как? Ведь с тех пор, как он покинул яхту, переплыв на проходящую мимо баржу, прошло больше суток!
— Ну, еще бы! — Разгуляев хохотнул. — Мало того, что все мы здорово перебрали, так ты еще и фокус учудил! Не помнишь, что ли?
— Я помню, что на баржу переплыл. В тишине побыть захотелось. А там на меня бревно упало.
— О, помнит, надо же! — Разгуляев округлил глаза и помотал головой, показывая крайнюю степень недоумения. — Вот нафига туда полез, спрашивается?! Да если б не Машка, ты бы запросто в ящик сыграл! Это она тебя увидела. Как еще узнала-то в темноте? В общем, на помощь позвала, и капитан наш сгонял за тобой и вытащил тебя с помощью спасательного круга как раз в тот момент, когда ты за борт этой баржи вывалился. Так что повезло тебе нереально. Должен будешь человеку. Хорошо, что тот сознательный попался — трезв был как стекло, хотя ребята наши весь вечер пытались его напоить.
— Говоришь, вчера, что ли, дело было? — недоверчиво уточнил Борис и ощупал голову: на лбу обнаружилось болезненное место.
— Ну, ты даешь! Только что сказал, что все помнишь, а теперь спрашиваешь! Наверное, стряс что-то все-таки. Вроде, башка твоя цела, мы тебя даже на МРТ скатали, представь! Все пьяные, еле языками ворочаем, как завалили толпой среди ночи в больницу «скорой помощи»… Едва упросили, чтоб тебя проверили. Ты в такой отключке был — мы думали, тебе крышка. Но выяснилось: ниче, нормально, просто ты крепко дрых, а в голове порядок. Ушиб не так чтоб серьезный. Доктор сказал дома пару дней отлежаться, и можно в строй. Ну и везунчик же ты!
Борис медленно опустился на круглый табурет рядом со столиком из закаленного стекла. Он не мог поверить, что последние сутки, проведенные на реке, ему просто приснились. Хотя… Ведь был ушиб головы! Может быть, это как-то повлияло, и поэтому ему приснился такой реалистичный сон? Настолько реалистичный, что он даже видел сон во сне. Главное — чтобы то, что происходит с ним сейчас, неожиданно сном не оказалось. Незаметно для Сашки Борис себя сильно ущипнул и даже зашипел от боли: точно, не сон!
— Что? Голова болит? — мгновенно встревожился Сашка, отвлекаясь от сковородки. — Давай еще раз к врачу сгоняем, а?