Прежде чем увидеть ее, Борис узнал знакомый вкрадчивый голос, который теперь звучал как будто более глухо:
— Явился, значит… Что не так?
Баба Дуся восседала в высоком деревянном кресле с резной спинкой, обложенная со всех сторон пышными белыми подушками, и в упор смотрела на Бориса. Их разделял длинный стол, сколоченный из толстых досок, выглядевших такими же свежими, как и бревна в срубе терема. Наконец, бабку можно было рассмотреть, и Борис был потрясен произошедшими в ней изменениями. Она будто помолодела и раздалась, но при этом подурнела: лицо покрылось мелкими пигментными пятнами серого цвета, волос на голове заметно поубавилось, обозначились глубокие залысины почти до макушки, лишь на затылке осталось совсем немного блеклых седых пучков. Глаза, казалось, лезли из орбит, а нос угадывался лишь по двум крошечным ноздрям над узкогубым ртом: ее сходство с рыбой еще усилилось.
— Чего молчишь? Или язык проглотил? — Хозяйка нетерпеливо похлопала ладонями по массивным подлокотникам. — С чем пожаловал-то?
Борис вздрогнул, растерявшись. Как же так? Вроде, баба Дуся, а не та… Даже забыл, о чем просить хотел!
— Здравствуйте, баб… Евдокия Павловна. Вы прям расцвели! — вырвалось у него в отчаянной попытке скрыть возникшую неприязнь.
Хозяйка заулыбалась, млея от похвалы, и ответила:
— Все вокруг расцвело. Заметил? — Она плавно взмахнула рукой и очертила в воздухе перед собой полукруг. — Глянь, какой теперь у меня дом! А реку, реку видел? Какова! Совсем не то болото… Пришла большая вода, а с ней и рыба. Теперь все сыты, кто дарами моими не брезгует. Скоро уж обед подадут, сам попробуешь нашу рыбку. Ты присаживайся. — Вдруг она вскинула голову, уставившись на застывших по обе стороны от Бориса конвоиров, сердито хлопнула ладонью по столу и гневно закричала: — Да развяжите же его, недотепы такие! Неужто неясно еще, что гость дорогой ко мне пожаловал?!
Те сорвались с места, засуетились вокруг Бориса и через мгновение испарились вместе с веревками, снятыми с его запястий. «Фокусники! — мысленно усмехнулся он им вслед и подумал: — Надо же, а баба Дуся прям местный генерал!» По привычке Борис мысленно назвал ее по-старому, но вслух обратился по имени-отчеству:
— Просьба у меня, Евдокия Павловна.
— Неужто трех желаний не хватило? — вскинулась она, смерив его сердитым взглядом. — Ведь все, что просил, исполнилось, а?
Борис кивнул молча. «Откажет», — решил он, отводя взгляд в сторону, чтобы скрыть разочарование. Но, наверное, она видела его насквозь, потому что заявила:
— Чего голову-то свесил, пригорюнился? Я добро помню. Чем смогу — помогу. Выкладывай, о чем просить пришел.
— Да я ничего нового не хочу — так, только желание одно отменить! — Борис сразу оживился и с надеждой взглянул на бабку: неужели поможет?!
— А-а, не того нажелал! — Хозяйка зашлась в приступе смеха, выставив напоказ мелкие-мелкие острые зубы, которых, казалось, в ее широком рту было несметное количество.
«Это сколько у нормального человека должно быть зубов?!» — Борис попытался их пересчитать, но сбился… на шестидесяти! А та продолжала хохотать, нисколько не стесняясь своего уродства. Борис смотрел, холодея, и мысленно успокаивал себя тем, что двойное количество зубов — это еще не так страшно, как, например… да взять хоть любой экспонат из коллекции анатомических редкостей, выставленный в Кунсткамере Санкт-Петербурга! Подумаешь, много зубов… Правда, кажется, что в прошлый раз их было меньше.
Наконец, она отсмеялась и, отдуваясь, как после тяжелой работы, отрывисто произнесла:
— Ведь спрашивала: ничего не попутал? Помнишь?
— Не думал, что так получится! — ответил Борис, вспоминая, говорил ли ей, какое именно желание хочет отменить. Кажется, не говорил. Так откуда она узнала, что речь о Лере? И тут же мысленно посмеялся над собой: разве трудно для того, кто исполняет желания, всего лишь прочитать чужие мысли? Должно быть, сущий пустяк! С мыслями при ней надо быть поосторожнее.
— Ну, не думал… — Баба Дуся громко хмыкнула. — Кто ж за тебя думать-то будет? Ладно! Дело, в общем, такое: отменить желание просто так нельзя. Оно загадано и исполнено. Значит, вместо него надо другое загадать. Новое желание отменит предыдущее. Но помни: три желания у тебя было, и каждое из них всего раз можно поменять. И то в порядке исключения, потому, что ты мне жизнь спас.
— Да мне одно только… — Борис попытался придать голосу как можно больше скромности.
— Ладно, ладно, одно… Не прибедняйся-то! Говори, чего желаешь! —Ехидная улыбка искривила синеватые губы бабы Дуси.
— Хочу… — Борис запнулся. Что сказать? Чтобы Лера разлюбила его? А, может, у нее не любовь, а болезненная мания? Пожелать, чтобы она исчезла из его жизни? А вдруг это желание ее просто-напросто убьет?! Кто их знает, этих коварных ведьм… Надо, чтоб Лера наверняка от него отстала, но при этом осталась жива и здорова. Но тогда получается уже несколько желаний! Черт!
— Что ж тянешь? — поторопила его бабка. — Говори быстрей, пока я добрая!
— Ладно! — решился Борис. Ему показалось, что он наконец-то нашел подходящий вариант. — Хочу, чтобы та девушка… Лера Красавина… Чтобы не помнила меня и не замечала. Так можно сделать?
— Можно… Отчего ж нельзя! — Лицо хозяйки расплылось от удовольствия, будто она только что положила в рот любимое лакомство. — Считай, уже сделано.
— Правда? Вот спасибо! — Борис удивленно дернул бровью. Теперь бы еще поскорее проснуться, чтобы проверить, так ли правдивы слова бабы Дуси.
Та, словно прочитав его мысли, заявила:
— Домой-то попадешь только после ночлега, по-другому — никак! А сейчас день на дворе, обедать пора. Так что ты уж располагайся пока. Всему свое время. — Она смерила его насмешливым взглядом и вдруг скомандовала: — Да сядь ты уже, наконец!
У Бориса непроизвольно подкосились ноги, и он почти упал на один из стоящих у стола стульев — из такого же светлого, свежего дерева, как все вокруг.
А хозяйка обратила взгляд на дверь, трижды звонко хлопнула в ладоши, широко растопырив пальцы, и требовательно крикнула:
— Подава-айте!
И тотчас в просторную комнату одна за другой повалили женщины с подносами и тарелками — будто все это время стояли в ожидании неподалеку от порога. Воздух мгновенно потяжелел от исходящего от блюд густого белого пара, а от запаха жареной рыбы у Бориса мгновенно исчезли все мысли, кроме одной: он вдруг понял, что зверски голоден, и мог думать теперь только о еде…
Глава 6. Красная рыба
…но только до того момента, как увидел то, что ему предстояло съесть.
Вначале он даже не понял, что это: горой лежащие на тарелке куски по цвету напоминали сырое мясо. Только потом, когда пар немного развеялся, стало ясно, в чем дело: округлые рыбьи тушки покрывала крупная красноватая чешуя, блестящая, как свежая кровь. Странно, что рыбу не почистили перед приготовлением. Если бы не цвет чешуи, можно было бы подумать, что к обеду подали небольших — с ладонь взрослого человека — карасей. Но отвратительная чешуя — это было еще не все. Рыбьи головы… Когда Борис их рассмотрел, едва не вскрикнул от омерзения: выпученные глаза, плоские носы над узкогубыми ртами, ряды мелких игловидных зубов — все это напоминало лицо бабы Дуси! Борис интенсивно поморгал, стараясь избавиться от наваждения: ему казалось, что бабка смотрит на него со всех тарелок множеством свернувшихся рыбьих глаз и улыбается раскрытыми зубастыми ртами. От приступа тошноты его согнуло пополам, и он порадовался, вспомнив, что все это сон, иначе вывернуло бы прямо при всех: за столом уже было полно народу. Разглядывая омерзительную рыбу, Борис не видел, как в комнату вошли все эти люди, и теперь не мог их рассмотреть: лица гостей скрывал клубящийся в воздухе пар. Зато хорошо были видны их руки, потянувшиеся к блюдам. Угощение разобрали по тарелкам, раздался хруст отдираемой чешуи, и во все стороны брызнуло алое «конфетти». Под чешуей оказалось такое же красноватое мясо. Множество подрагивающих пальцев торопливо отрывали куски, обнажая белые костистые рыбьи скелеты, из множества губ неслось отвратительное чавканье, и казалось, даже был слышен скрип усердно жующих челюстей.
От всей этой неприглядной картины сознание Бориса будто занавесом накрыло, и страшно было заглянуть за него. В голове крутились мысли о кровавых ритуалах и колдовских обрядах, принять участие в которых означало впустить внутрь себя некую темную энергию, связывающую всех участников между собой, и стать звеном одной цепи, из которой не вырваться. От усиливающейся тошноты поле зрения начало сужаться, и неизвестно, чем бы этот приступ закончился, если бы не спасительный глоток прохладной воды: уже проглотив живительную влагу, Борис только тогда почувствовал край фарфоровой чашки, упирающийся в его губы, а затем увидел и полную пятнистую руку, сжимающую ее. Подняв голову, он встретился с насмешливым взглядом бабы Дуси, улыбающейся во все свои сто (или сколько там их было?) зубов.
— Совсем, смотрю, от голода ослаб! — Она дохнула ему в лицо рыбным смрадом.
— Нет, нет! — выдавил Борис, закашлявшись, и принялся врать на ходу: — Мне нельзя рыбу. Это… нервное. Спазм в горле… Даже смотреть на нее не могу! Я… это… в детстве косточкой подавился, еле спасли. С тех пор не могу рыбу есть!
— Ох, бедный! Так давай я тебе косточки выберу? Обещаю, что не подавишься! — Пальцы бабы Дуси погрузились в мягкое рыбье мясо, лежащее на тарелке перед Борисом. Увидев это, он отшатнулся и резко выпрямился.
— Нет, спасибо, все равно не смогу ничего съесть! Говорю же, это нервное. Задыхаться начинаю сразу.
— Пуганый, значит! — заключила она. — Подлечить тебя надо.
Бориса не на шутку встревожило это ее «подлечить», произнесенное так, будто она подразумевала совсем другое, что-то типа: «Никуда не денешься. Хочешь не хочешь, а рыбу есть будешь!»
Борис с опаской глянул на засыпанный чешуей и потрохами стол: почти всю рыбу съели, осталась лишь небольшая горка на блюде рядом с бабой Дусей. На всех остальных тарелках щетинились острыми костями рыбьи скелеты. Вроде бы, приступ тошноты отступил. Борис подумал даже, что причиной внезапно нахлынувшего на него отвращения могла стать разыгравшаяся фантазия. Ну надо же такое придумать — рыба с лицом бабы Дуси! Что за чушь, в самом деле?!