Вдруг слева от него послышались чьи-то шаги. Вздрогнув от неожиданности, Борис повернулся и увидел неподалеку от себя парнишку лет тринадцати, направлявшегося в сторону села. Тот явно спешил и, казалось, опасался чего-то: его настороженный взгляд блуждал из стороны в сторону. Под синей мешковатой курткой колыхались сильно растянутые трико, заправленные в резиновые сапоги до колен, длинный козырек черной бейсболки съехал к носу, скрывая лицо. Песок и сырая глина разлетались вокруг него при каждом шаге, а на подошвы сапог налип толстый слой черно-коричневой массы. Заметив Бориса, мальчишка притормозил, скользнул по нему испуганным взглядом и прошел мимо.
Борис окликнул его:
— Привет! Что-то ищешь?
Тот вдруг, не оглядываясь, припустил бегом, но Борис в два прыжка оказался рядом и схватил его за локоть:
— А ну, постой! Чего такой пугливый?
— Отстань! Что тебе надо?! — взвизгнул паренек, дернулся было, но почувствовал, что хватка крепка, и с каким-то затравленным видом посмотрел на Бориса, сдвинув козырек бейсболки набок. Под ним оказалось бледное скуластое лицо с огромными светлыми глазами. Нос и правую щеку украшали горизонтальные полосы размазанной грязи, выдающие привычку вытирать лицо кулаком. Казалось, мальчишка был чем-то расстроен и, возможно, оставил эти грязные следы на щеке, смахивая слезы. Подойдя ближе, Борис заметил, что ресницы у него мокрые и слипшиеся.
— Тебя кто-то обидел? — поинтересовался Борис, но вместо ответа услышал встречный вопрос:
— Ты кто такой? Что-то я тебя не припоминаю! — Мальчишка вдруг потянул носом, в точности как сторож на воротах у терема Евдокии Павловны.
— Да ты меня боишься, что ли? Я не кусаюсь, только спросить кое-что хочу. — Борис жестом указал на участок изрытой земли. — Для чего тут копали, не знаешь?
— Ты будто не знаешь! — Он хмыкнул, вздергивая подбородок.
— Представь себе, не знаю, — возразил Борис. — Я не местный, только этим утром по реке приплыл.
— Ну, че врешь-то?! — Мальчишка смерил его возмущенным взглядом. И вдруг потрясенно вытаращился: — Так ты из этих, что ли?!
— Каких «этих»? — Борис совершенно ничего не понимал.
— Из таких «этих»! — передразнил тот и выпалил гневно: — Вижу, что ты — артельный. Вон, и рыбой от тебя несет! Ты не лезь ко мне лучше со своими разговорами, я никуда вступать не собираюсь. Мне батя все рассказал, что там у вас творится!
Мальчишка испуганно попятился, совершенно озадачив Бориса своим странным поведением.
— Постой, не уходи! — Борис выставил ладони перед собой, давая понять, что нападать не собирается. — Я тебе точно говорю, что не местный!
— А в терем ходил? Рыбу ел? — Паренек подозрительно прищурился.
— Ходил, но не ел!
— Врешь! Кто туда ходит, все едят!
— Да не ел, говорю! Противная была с виду эта рыба. Даже кусочка не проглотил, ну, честно! Зачем мне врать?
— Чтоб я тебя за своего принял. А потом ты меня в артель заманишь. Батя сказал: от кого рыбой несет, те артельные, и с ними нельзя разговаривать. Узнает — убьет!
— Строгий батя у тебя! Только вот я не артельный, так что бояться тебе нечего. Скажи лучше, что это за рыба и почему ее есть нельзя? — Борис сгорал от нетерпения узнать, что с этой рыбой не так. Все-таки, наверное, не зря предложенный обед вызвал у него отвращение.
— Да я точно и не знаю! — Ответ мальчишки разочаровал его. — Батя не объяснял. Он вообще, когда запрещает что-то, не объясняет, почему. Я и про артельных толком не понял, что в них такого страшного. Но по слухам знаю, что все, кто в терем к Двузубовым ходит, с нечистой силой связаны, а сама баба Дуся и внучка ее Нюрка — обе ведьмы самые настоящие!
— Ну, ясно. Ладно. Давай знакомиться. — Борис назвал свое имя и протянул руку. Паренек ответил, что его зовут Колькой, и, поколебавшись, руку пожал.
Они устроились на обломке поваленного дерева лицом к реке. Колька посетовал, что разыскивал на берегу забытую отцом лопату, но в сумерках ее не найти, а домой без нее возвращаться страшно:
— Батя злой сегодня — жуть! Поколотить может. Наверное, зайду к Звонарю, попрошу, чтоб пустил переночевать. Он добрый, не откажет.
— Звонарь — это тот, кто бьет в колокола? — поинтересовался Борис.
— В колокол. Был у нас тут один колокол, большой такой. Висел на той вон горе́! — Колька махнул рукой в сторону холмов, выделяющихся черными изгибами на фоне багровеющего заката.
— На горе́? — удивленно переспросил Борис.
— А! Ты ж говорил, что не местный! — вспомнил мальчишка и вновь глянул с подозрением. — Точно не врешь? Все же знают, что там Кудыкина гора была.
— Да? А ведь я помню! — Борис даже привстал, разглядывая бугристую возвышенность. — Я же был тут раньше и видел гору. Странно, что она была одна-единственная среди равнины.
— Потому что не просто гора, — пояснил Колька, — а курган. Внутри полным-полно костей оказалось. Кого в нем хоронили — неизвестно, но костей и черепов — тьма тьмущая! Как паводок случился, хлынуло так, будто откуда ни возьмись, море целое выплеснулось и подмыло гору. Рухнула она и весь берег костями завалила. Дома́ у всех затопило, мы весь день на чердаке отсиживались. Такое творилось! Но вода быстро отступила, мы уже успели одеяла и одежду просушить.
— Вот это да! — Борис повернулся и окинул взглядом виднеющиеся вдали сельские домики. — Понятно теперь, почему от домов гнилью несет. Но я заметил, что не от всех. Некоторые будто только что отстроены, как новые.
— Да-а, это артельных дома. Говорю же, с нечистой силой связаны. Все это как раз после паводка началось. Раньше у нас отродясь рыбы не водилось. Ведь и реки никакой не было, сплошь болота. Откуда взялось столько воды, никто толком не знает, но болтают, что Двузубова у нечистой силы реку вымолила. Ведь мы тут едва с голоду не умираем, едим только лук да картошку. А теперь те, кто к бабе Дусе в услужение подался, рыбу трескают, сколько влезет, и такие стали… прям не узнать! Рожи холеные, довольные. Переменились враз, а вместе с ними и дома их, будто сами собой, окрепли да выпрямились. Даже дерево в срубах как будто помолодело, а уж откуда на крышах черепица новая появилась, и вовсе загадка. Стройматериалы только в райцентре можно купить, но до него никак не добраться. Ведь все мы тут теперь невыездные.
— Это еще почему? — Борису не понравилось, как Колька произнес слово «невыездные» — как будто хотел сказать «обреченные».
— Говорят, река эта все наше село в кольцо взяла. Мы теперь, как на острове. Я сам не ходил, не проверял, но те, кто пробовал до соседнего села дойти, говорят, нет дороги. Кругом вода. А кто переплыть пытался, вовсе не вернулись. Теперь уж никто не пытается, все ждут, когда река обмелеет.
— А должна?
— Кто ж ее знает! Надеются. Иначе… вообще труба. Или голодная смерть, или артель.
— Н-да… Но ведь если рыбы много, зачем же голодать? Может, она не колдовская?
— Батя мой так говорит: «Еда без труда — человеку беда». Хочешь кушать — значит, пахать должен. Но я думаю, не только в этом дело. Никто из наших в этой реке ни одной рыбки поймать не может. Даже я пробовал удочку закидывать — не клюет! Зато у Двузубовой этой рыбы целые горы. Артельные ее каким-то хитрым способом ловят. Спрашивали у них — не говорят. «Хотите, — отвечают, — в артель вступайте». И на том весь разговор. Ну, точно колдовство! Что еще можно подумать?
— Хитрым способом… — задумчиво повторил Борис и вдруг вспомнил о выбитом зубе на палубе буксира. — Послушай, а ты видел корабль и баржу у берега?
— Еще бы! — Колька оживился. — Но туда страшно сунуться, там артельные караулят, и кто знает, что у них на уме!
— А кого-нибудь из корабельной команды в селе не встречал? Незнакомых людей в речной форме?
— Не, ни одного! — Мальчишка красноречиво помотал головой. — Я думал, ты из них. Разве нет?
— Нет, я на лодке приплыл ранним утром. А корабль давно появился?
— Тоже утром, с рассветом. Я слышал, что артельные о чем-то говорили с ними. Наверное, все матросы к Двузубовой в терем ушли, и, скорее всего, она их уже в свою артель завербовала.
— Зачем им вступать в ее артель? — возразил Борис. — На их месте я бы попытался снять буксир с мели и вернуться в порт вместе с баржей.
— Да я же говорю, что нельзя уплыть отсюда! — теряя терпение, воскликнул Колька.
— По-твоему, уплыть нельзя, а приплыть можно? — насмешливо спросил Борис, чувствуя внутри неприятный холодок. Слишком много странностей встретилось ему сегодня, и он почти не сомневался в правдивости слов местного парнишки, но виду подавать не хотел.
— Приплыть можно, — согласился тот, не заметив иронии. — Ясное дело, что река заколдованная. И рыба в ней такая же: ловится только у того, кто нечистой силе служит.
— Откуда ты знаешь? Вдруг неправда все про нечистую силу?
— Может, и неправда, а только проверять неохота. — Колька оглянулся и бросил тоскливый взгляд на очертания домов, смутно выступающих на фоне потемневшего неба. — Мне пора идти. Хочешь, пойдем со мной к Звонарю? Он вообще-то чужих не любит, но добрый — не выгонит.
— Да нет, спасибо. Мне в терем вернуться надо, — отказался, было, Борис и вдруг понял, что встречаться с Двузубовой ему совсем не хочется, особенно после того, что рассказал ему местный парнишка.
— Послушай меня, лучше не ходи в терем! — поспешно воскликнул Колька, хватая его за плечо. — Я вижу, что ты пока что нормальный, но это тебе просто повезло. Вернешься — она тебя околдует, и все. Считай, пропал!
— Наверное, ты прав, — Борис подумал, что вряд ли так уж важно, где провести ночь, чтобы вернуться из сна в реальность, а терем с этими его жуткими рыбными запахами, зубастой хозяйкой и подглядывающей в двери внучкой казался сейчас самым худшим из прочих вариантов: ведь можно, и правда, пойти с Колькой к доброму, по его словам, Звонарю или же просто уснуть здесь, на берегу, устроившись хоть бы и на этом бревне, на котором они сидели. Не очень удобно, зато напрашиваться к чужим людям не придется.