Маша прицепила колокольчик к серебряному браслету на руке, получилась милая «фенечка». Поблагодарив Ладу Николаевну за «талисман», девушка сказала, что ей пора. Они распрощались, и вскоре Маша уже шла к остановке маршруток. Колокольчик на руке тихонько позвякивал на каждом шагу, согревая душу. Отправляться в далекое путешествие с таким «талисманом» было как-то спокойнее.
Маша не знала о том, что, как только за ней закрылась дверь, Лада Николаевна вернулась к стеллажу с колокольчиками, и по щекам ее текли слезы. Она так и не смогла вспомнить, какой из них был найден в лесу — здесь оказалось два совершенно одинаковых! Колокольчик для Маши был выбран наугад. Непонятно, откуда взялся второй такой же. Этой ночью Ладе приснился сон, как будто приходил Борис вместе со своим закадычным другом Сашей Разгуляевым и подарил серебряный колокольчик, в точности как тот, что был найден ей пять лет назад в глухой чаще неподалеку от пустующей деревни. Как колокольчик из последнего сна мог оказаться на полке? Лада даже пересчитала: их было ровно столько же, сколько и вчера. Но один из них она только что отдала Маше, а значит, одного должно было не хватать! Хотя… память могла подвести ее из-за свалившегося горя. Вполне возможно, что второй такой же колокольчик она сама купила незадолго до трагедии, а потом начисто об этом позабыла. И теперь непонятно, какой колокольчик достался Маше — найденный в лесу (подаренный во сне богиней) или купленный в магазине (подаренный во сне Борисом)? Еще одна странность: оба колокольчика приснились ей перед тем, как появились в ее жизни.
Маршрутка быстро домчалась до речпорта: пробок в городе в этот ранний час еще не было. Офис администрации, если верить сведениям из интернета, открывался через два часа, но Маша не собиралась ждать у дверей. Она спустилась к реке в том месте, где еще издали заметила скопление подъемных кранов, в надежде встретить на берегу кого-нибудь из работников. К ее разочарованию, вокруг не оказалось ни души, если не считать одинокого рыбака за голым ивовым кустом, дремлющего в походном кресле над удочкой, уложенной на рогатины, воткнутые в землю. Справа от него на воде покачивалась моторная лодка, привязанная к толстой ветке ивы, да очертания груженых барж, нечеткие в тумане, темнели поодаль, за линией конусообразных бакенов.
Проваливаясь во влажный рыхлый песок, Маша направилась к закутанному в черный дождевик человеку. Тот встрепенулся, услышав шаги, и откинул с лица низко опущенный капюшон. Взметнулась, подброшенная ветром белая борода, выдавая преклонный возраст. Сонный взгляд прищуренных глаз сосредоточился на девушке.
— Здравствуйте, — произнесла она негромко, зная, что рыбаки не любят, когда кто-то горланит поблизости, распугивая рыбу. — Извините, а вы здесь часто рыбачите?
— Бывает, — коротко ответил старик — не очень вежливо, но и не грубо.
— А не видели работников порта, которые занимаются погрузкой?
— Зона погрузки дальше. — Он махнул рукой, указывая влево, на ряды подъемных кранов, похожих на длинноклювых птиц, склонивших головы к воде. — Но они не работают по ночам.
— Да. — Маша кивнула, понимая, что задает глупые вопросы, мешая человеку, и что ей лучше уйти, но вместо этого присела рядом на отполированное водой бревно, надеясь, что рыбак ее не прогонит и, может быть, ей удастся узнать что-то полезное. Ведь, если он просиживает тут часами, наверняка должен знать много разных подробностей о погрузке барж. Зря она боялась его рассердить — наоборот, он будто оживился и даже предложил ей складной стул — кусок прочной ткани, растянутой между двумя металлическими ножками, который выудил, пошарив в своем огромном брезентовом рюкзаке, лежавшем на песке под ногами. После сырого сучковатого ствола стул показался вполне удобным.
Неподалеку раздался всплеск, и по воде покатились широкие круги.
— Рыба? — шепотом спросила Маша.
— Точно, — кивнул дед, поводя удилищем. — Однако не клюет, зар-раза! Утро уже, скоро на дно заляжет. Ночная потому что. Да хищная! С северов пришла, что ли… и, кажись, всю прочую рыбу в реке пожрала. Раньше-то я тут и стерлядку вытягивал, и карася, а бывало, и щуку. Но в последнее время только эта погань ловится. Что за порода, не пойму. Вроде, на угря похожа, но голова не такая, уж больно страшная. Вон, глянь в ведро, сама увидишь.
Маша перевела взгляд на стоящую поблизости зеленую пластмассовую емкость овальной формы с ярко-оранжевой надписью: «FUN FISHING» на боку. Выглядевшее совсем новым, ведро было плотно закрыто крышкой, края которой вставлялись в специальный паз. Сообразив, что девушке, далекой от рыболовства, не просто будет справиться с незнакомой конструкцией, дед тяжело поднялся, шурша полами дождевика, и, склонившись над ведром, с глухим щелчком открыл его. Внутри что-то заметалось, расплескивая воду. Маша, встав со стула, подошла поближе и заглянула внутрь. Вначале показалось, что в прозрачной воде клубятся черные змеи. Старик запустил руку в толстой резиновой перчатке и выхватил из общей массы одну извивающуюся особь. Черной и местами пятнистой у этого существа оказалась только верхняя часть, а брюхо было бледно-серое. С каждой стороны вытянутой головы, начинаясь от глаз, темнел ряд круглых отверстий. Выпуклые глаза мутноватого серебристого цвета с крупным черным зрачком посередине казались стеклянными… или мертвыми. Ближе к хвосту торчали два плавника, по которым можно было сделать вывод, что это не змея: один — длинный, низкий, похожий на гребень, а за ним — высокий, остроконечный, треугольной формы, переходящий в хвост.
Старик крепко держал рыбу двумя руками — под головой и ближе к хвосту. Тело ее мелко вздрагивало, бока вздымались и опадали. По обе стороны тупоносой морды крупными складками свисала толстая кожа.
— Под головой у нее, глянь, чего! — Он приподнял рыбу повыше, и взгляду Маши открылось подобие рыбьего рта, распахнутого на всю ширину туловища, вид которого был до того омерзителен, что рядом с ним пасть самого жуткого персонажа фантастического ужастика смотрелась бы слишком скромно. Зрелище напоминало слегка вогнутую внутрь насадку для душа, усеянную шипообразными желтыми зубами, в центре которой зияла воронка.
Взвизгнув, Маша отпрянула. Потом, спохватившись, достала смартфон и сделала несколько снимков странной рыбы.
— Сейчас посмотрим, что это за зверь, — сказала она, выкладывая фото в поисковик Яндекса. — Ага, нашла. Это минога! И даже не рыба. Ой, тут такое написано… оказывается, это паразит!
— Паразит, точно, паразит, — согласился дед, выпуская вертлявое существо обратно в ведро, и потряс руками, стряхивая капли воды.
— Надо же! Хорошо, что она маленькая такая, — заметила Маша, с опаской и неприязнью наблюдая за тем, как он закрывает крышку.
— Видела б ты гадину, что давеча в мои сети попалась! Метра два, не меньше! В руку впилась так, что пришлось с мясом отрывать! До сих пор, вон, не зажило! — Закатав края рукава, старик продемонстрировал забинтованное запястье. — Заживает-то плохо. К врачу, наверное, надо. Может, эта погань вообще ядовитая.
Маша снова уткнулась в экран смартфона и через мгновение ответила:
— Укус ее не смертелен. Она впрыскивает в жертву кислоту, растворяющую ткани, но если это недолго, то не опасно. А к врачу, конечно, сходите. Пусть мазь выпишет. Но, знаете, — продолжила она, пробегая взглядом строчки из Википедии. — Здесь сказано, что самая крупная минога бывает метра полтора, и то это редкость. Такая встречается только в морях, а в реках водится мелкая, вроде той, что у вас в ведре. Может, двухметровой она вам от страха показалась?
— Не, точно тебе говорю! Длиннющая и здоровая, толщиной в две мои руки. Я ведь ее так и упустил. Покусала и ушла, зар-раза! Знакомым мужикам рассказал, те говорят: это ж была «семидырка» — мечта рыбака, вроде как мясо у нее очень вкусное. Не знаю… Не пробовал. Я, вот, стерлядочку люблю, но все не ловится стерлядочка-то… Удочка не шелохнется. Зато этой пакости полно в сети набилось, но есть я ее не стану, отдам мужикам.
— А зачем тогда ловите?
— Так сети-то я на красноперку поставил. Только от красноперки в сетях одни хребты остались: пожрала ее эта желтозубая тварь!
— Странно, — удивленно пробормотала Маша, продолжая читать статью о миногах. — В сибирских реках она почти не встречается.
— Вот! Я и говорю: не было ее здесь раньше! И откуда принесло? Говорят, в этом году паводок сильный был. Одно унесло, другое принесло… Беда! — Взгляд рыбака, устремленный вдаль, затуманился от каких-то воспоминаний.
— А что унесло? — Маша, наоборот, насторожилась.
— Да вот, слыхал, что в порту нашем корабли пропали.
— Корабли? Как они могут пропасть? Ведь река — не дорога, с которой свернуть можно!
— Не дорога… Однако в половодье старые да пересохшие русла рукавов водой наполняются или река разливается так, что новый рукав появиться может. А тут на днях отсюда баржу унесло, что ли, цепь якорная оборвалась, или вообще забыли на якорь поставить, кто их знает… В общем, уплыла баржа без толкача, а куда подевалась, до сих пор неизвестно. Шороху было! Какой-то важный тип в костюме с портфелем на берег приходил, и толпа речников с ним. Вот уж он их пропесочивал! Орал так, что мне под этим кустом каждое слово слышно было. Поэтому и знаю.
— А давно? Не помните?
— Дня три прошло, не больше. Так потом толкач за ней отправили, и тот исчез! Тут уж и полицию речную подключили, и вертолеты над рекой летали, а баржи той и толкача до сих пор не нашли. Ладно — баржа, она без управления была, но толкач! Команда почему-то на связь не выходит.
— Может, на реке аномалия возникла вроде Бермудского треугольника? — предположила Маша, потрясенная рассказом. — И унесло их в другое измерение к неведомым берегам?
— За моря-океаны, к острову Буяну, — поддакнул дед, кивая, поглаживая белую бороду и хитро щурясь. У него был вид человека, знающего намного больше, чем он собирался сказать. Он вдруг будто перевоплотился из простоватого старика-рыболова в мудреца-прорицателя из русской народной сказки. «Ему бы еще гусли!» — подумала Маша, разглядывая седовласого незнакомца