Река – костяные берега — страница 45 из 57

Обзор закрывали заросли ивняка, свесившие в воду нечесаные космы, а русло реки оказалось шире прежнего — противоположный берег скрывался где-то за горизонтом. Маша поняла, что это совсем не та река, с которой началось ее путешествие. Над ивняком покачивались мохнатые макушки елей и сосен, издавая протяжный тоскливый скрип. И, конечно, никакой баржи поблизости не было видно. Лодка крепко застряла между ветвями ивы, забившись прямо в развилку, и сколько Маша ни пыталась вызволить ее из заточения, отталкиваясь руками от ствола, ничего у нее не вышло — только ладони оцарапала. Со злости Маша заколотила кулаком по ветке ивы и крикнула: «Проклятое дерево! Что же мне, дальше пешком идти?!» Колокольчик на запястье, зазвеневший будто в насмешку, рассердил ее еще больше. «Бесполезная штуковина, а не талисман! Что я буду делать в этой чаще? Вокруг даже не видно ничего! Как узнать, есть рядом хоть село какое-то или нет?!»

Вдруг ей послышался детский смех и громкое металлическое позвякивание, словно с размаху заколотили ложкой о железную миску.

Маша замерла. Колокольчик на ее браслете, звякнув в последний раз, смолк. Смех и беспорядочный металлический стук были отчетливо слышны в наступившей тишине, нарушаемой лишь слабым журчанием воды и скрипом раскачивающихся от ветра деревьев.

— Эй! — крикнула Маша, прислонив сложенные полукругом ладони ко рту.

— Эй! — прозвучало в ответ тоненьким детским голоском, и стук участился.

— Ты где? Выходи! — позвала Маша и замахала руками над головой в надежде, что так ее будет лучше видно. Хрустальный звон колокольчика, болтающегося на запястье, был сейчас весьма кстати. — Я здесь! Видишь меня?

— Эй, эй! — ответили ей. — Калакольсык!

Не дождавшись, когда невидимый собеседник покажется сам, Маша перелезла из лодки на ивовый ствол и, стараясь не замочить ноги, добралась до берега, наступая на переплетение ветвей.

— Калакольсык! — звучало из зарослей под аккомпанемент странного позвякивания — теперь это было похоже на бьющийся в пустой кастрюле черпак.

— Ты где? — кричала Маша, продираясь сквозь густые и колючие заросли неизвестного ей кустарника, густо затянувшего пространство между сосновых стволов.

— Де-есь! — звонко отвечали ей из гущи леса, в который она все больше углублялась, гадая, почему не слышно голосов взрослых: ведь не может же маленький ребенок быть один в таком глухом месте. Металлический стук приближался, а значит, направление было выбрано правильно.

Влажный воздух местами затуманивался, перед глазами то и дело проплывала белесая дымка. Вскрикнула лесная птица, отчего Маша вздрогнула всем телом и насторожилась: стук прекратился, и стало непонятно, куда дальше идти.

— Эй, малыш! — позвала она, но в этот раз не получила ответа. Наверное, ребенку наскучила эта игра и он перестал откликаться. Если, конечно, ребенок вообще был. Ведь говорят же, что в таких темных и густых лесах водятся лешие и кикиморы, заманивающие заплутавших людей в самую чащу. Те могут любой голос изобразить, не то что ребенка — даже родной матери. А человек слышит и идет туда, откуда ему ни за что не выйти.

Маша остановилась и всмотрелась в заросли: нет ли там какого-нибудь движения? И вдруг заметила в кустах неподалеку от себя странную конструкцию, похожую на тележку, груженную чем-то. Девушка начала пробираться к ней, и тут снова звякнуло. Звук доносился прямо оттуда. Приблизившись, Маша разглядела, что на тележке находится какой-то округлый предмет из красноватого металла, по форме напоминающий церковный колокол, лежащий на боку. И когда звякнуло снова, она поняла, что это он и есть, а звякает колокольный «язык» внутри него. Только вот рядом с тележкой никого не было, и это удивляло: как же тогда возникает этот звук?

Вскоре все выяснилось. Из широкой части колокола показалась белобрысая детская головёнка, и любопытные блестящие глаза уставились на Машу.

— Калакольсык! — воскликнул ребенок, и внутри колокола снова громко звякнуло.

— Привет! — Маша рассмеялась, радуясь тому, что встретила обычного малыша, а не леших и кикимор, зовущих на погибель. Она была уверена, что рядом наверняка есть взрослые, которые помогут ей выйти к населенному пункту, где можно будет узнать, не видел ли кто на реке бесхозную баржу.

Малыш сидел внутри колокола на куче сухих листьев и мелких веточек, будто кто-то специально соорудил для него подстилку. Вокруг все было усыпано скорлупой от кедровых орешков и ярко-оранжевыми сморщенными ягодами шиповника. Все это выглядело так, будто в колоколе устроили гнездо белки, а ребенок случайно забрался внутрь и разогнал всех обитателей. Рядом с ним лежал длинный металлический стержень с шарообразным наконечником — колокольный «язык». Малыш взялся обеими руками за веревку, прикрепленную к нему, дернул вверх и отпустил. Раздался тот самый знакомый звук, который все это время слышала Маша. Ребенок улыбнулся во весь рот и довольно выкрикнул:

— Калакольсык!

— Здорово! А где твои родители? Где мама?

— Мама дома! — ответил ребенок и энергично подергал веревку: колокольный стержень заколотил по куполу. Видимо, это занятие доставляло ему огромное удовольствие. Вид малыша вызывал беспокойство: вряд ли на эту прогулку его вывели родители, судя по изодранной рубашонке до колен и торчащим из-под нее худым ножкам, покрытым коркой грязи.

— А как тебя зовут? — спросила Маша и огляделась, все еще надеясь увидеть поблизости кого-то из взрослых. Бывают же нерадивые матери и отцы, которые не обращают внимания, как одеты их дети. Даже с нормальными отцами случается, что они приводят детей в детский сад в одних носках — кто-то из знакомых рассказывал реальный случай из жизни.

Маша с трудом разобрала имя, произнесенное ребенком. Оказалось, что его зовут Лешей. Говорил он очень плохо, хотя выглядел не младше трех лет. Поэтому, конечно, не мог сообщить ей, откуда он пришел и почему тут очутился.

— И что же мне теперь с тобой делать? — произнесла Маша, протягивая руки, чтобы вытащить его из колокола. Тот подался ей навстречу. Он оказался довольно тяжелым, и стало ясно, что с ним на руках ей далеко не уйти. Вернуться к лодке тоже не получится: уже почти стемнело, и в этих дебрях в темноте дорогу к протоке не найти. Придется устраиваться на ночлег прямо здесь, среди колючих кустов, как бы жутко это ни было.

Лишенный солнечного тепла, воздух стремительно остывал. Ребенка потряхивало. Маша сняла с себя «худи», завернула его в толстый флис и посадила обратно в колокол, а сама принялась собирать сухие ветки, чтобы развести костер. Хорошо, что перед тем, как выйти из дома, она бросила в рюкзак газовую зажигалку, забрав ее с кухни, — мысль эта пришла ей в голову в последний момент. Страшно подумать, каково бы ей пришлось, если бы она этого не сделала!

В рюкзаке обнаружились еще и чизбургеры, о которых Маша совершенно забыла. Давно она так не радовалась еде! Развернув шуршащую промасленную бумагу, она протянула мальчику румяную булку с котлетой и сыром. Тот заметно оживился и, схватив двумя руками, жадно откусил.

Когда костер разгорелся, стало тепло и спокойно — окружающий лес заволокло дымом так, что ни один зверь теперь и близко не осмелится подойти. Управившись, Маша заглянула в колокол: ребенок спал, почти незаметный во флисовом коконе из «худи», наружу торчала только его вихрастая макушка. Девушка осторожно погладила его по голове, тихо прошептав: «Ничего, малыш! Завтра мы с тобой выйдем к какой-нибудь деревне, где нам помогут отыскать твоих родителей. И Бориса тоже». Второй чизбургер она есть не стала, оставив ребенку на утро. Малыш выглядел очень худым и слабым, ему еда была нужнее. Неизвестно, как давно он оказался один в лесу и чем питался все это время.

Прислонившись спиной к тележке, Маша вытянула ноги к костру и закрыла глаза. Мерное потрескивание горящих углей заглушало шорохи, доносящиеся из леса, отчего возникло ощущение безопасности. Пламя немного угасло, но жар от кострища продолжал согревать, и Маша, собиравшаяся всю ночь бодрствовать, незаметно для себя уснула.

Ее разбудил треск веток, словно сквозь лес ломился дикий зверь. Вскочив на ноги, она схватила охапку сучьев, приготовленных для поддержания огня, и бросила поверх слабо мерцающих рыжих искорок, уже не способных дать ни тепла, ни света. Пламя тотчас взметнулось вверх, озаряя пространство красноватыми всполохами. Это должно было отпугнуть хищника, но шорох и треск, к ужасу Маши, раздавались все ближе. Немного успокаивала мысль о том, что это может быть не зверь, а люди, только вот кто знает, вдруг это какие-нибудь темные личности вроде беглых зеков или браконьеров?!

Из кромешного мрака выступила женская фигура и устремилась прямо к Маше.

— Он там? — спросила незнакомка взволнованно, проходя мимо нее, и склонилась над колоколом. Послышался вздох облегчения, женщина протянула руки и извлекла ребенка наружу. — Какое счастье! — Она прижала к себе спящего малыша и только тогда посмотрела на нее. — А ты здесь откуда?

— Так это ваш малыш?! — обрадовалась Маша, с интересом разглядывая собеседницу и не обращая внимания на ее не очень вежливый тон. Та показалась ей невероятно красивой: черные волосы крупными волнами стекали по стройному телу, достигая земли, лицо, ярко белеющее в темноте, отливало фарфоровым глянцем, а в огромных черных глазах мерцали золотистые искорки. — С ним все в порядке, и он даже не голоден, — заверила Маша. — Я нашла его несколько часов назад здесь, в этом колоколе.

— Такой непоседа, все время убегает! — воскликнула женщина, поворачиваясь к Маше спиной и направляясь в ту сторону, откуда только что пришла. Она явно собиралась оставить ее здесь одну!

— Подождите! — спохватилась девушка. — Куда вы?

— Домой, — ответила женщина, обернувшись с удивленным видом.

— Можно и мне с вами? — Маша не смогла скрыть обиду в голосе. Странная незнакомка даже не поинтересовалась, не нужна ли ей помощь!

— Ну… Если хочешь, — ответила та, поводя плечом, и пошла себе дальше.