Почувствовав, что задыхается, Маша остановилась, прислонившись спиной к чешуйчатому сосновому стволу, и посмотрела вверх: там, в просветах между хвойными кронами, розовело рассветное небо. На глаза навернулись слезы от мысли, что ей не только не найти ребенка, но и самой не выбраться. Непонятно было, в какой стороне теперь колокол и протока, где осталась лодка. Если бы ей удалось отыскать то место, она бы попыталась вытолкнуть из развилки дерева застрявшую моторку и поплыла бы дальше, а нет, так пошла бы по берегу протоки назад, к большой реке, где рано или поздно появилось бы какое-нибудь судно и подобрало ее. Но в таежном массиве, подобном этому, можно было плутать до тех пор, пока голодная смерть или гибель от клыков хищника не прервут поиски. «Вот это я вляпалась!» — обреченно думала Маша, ругая себя за беспечность и за то, что упустила малыша: шансов выбраться из тайги у этого крохи вовсе не было!
Ноги подкосились, спина заскользила по стволу вниз, и девушка уселась на усыпанную хвоей землю, уставившись невидящим взглядом в непроглядную чащу перед собой. Ночная тьма постепенно рассеивалась, пронзаемая лучами солнца, вставашего над лесом, и казалось, даже дремучие дебри редели и расступалась под натиском рассвета. В гуще кустарника, клубящегося между соснами подобно спутанным колтунам, появилась прозрачность, и сквозь причудливый узор ветвей Маша вдруг разглядела… границу леса, за которым чернело просторное поле! Не веря в такое чудо, она вскочила и бросилась туда, боясь отвести взгляд даже на секунду: вдруг это мираж, который может исчезнуть подобно оазису в пустыне?
Это был не мираж. Вырвавшись из душной таежной сырости, девушка с жадностью глотнула свежий воздух, будто вынырнула из воды, в которой тонула. Она выбежала в открытое поле, спугнув огромную стаю ворон, с сердитым карканьем рванувшую вверх и в сторону. Маша огляделась, и тут ей открылось новое чудо: вдалеке, почти у горизонта, под розовыми тучами стояли дома — самые обычные, деревянные, приземистые, как крепкие грибочки. Человеческие! Не в силах сдержать восторженный порыв, Маша радостно завопила во все горло и, несмотря на усталость и стертые ноги, резво заплясала на сырой земле. Под ногой что-то хрустнуло и провалилось, будто она наступила на толстую трухлявую палку. Маша посмотрела вниз, и радостный вопль сменился криком ужаса. Она стояла… на человеческом скелете!
Справившись с шоком и превозмогая отвращение, усиливающееся от запаха разложения, она склонилась над жуткой находкой и откинула носком ботинка остатки одежды с груди мертвеца. Полы куртки были сплошь в круглых рваных дырах. Обнажились голые ребра, провалившиеся внутрь от ее прыжка. Повсюду на костях висело гниющее мясо, а лицо было почти целым, отсутствовали только губы и глаза, да в щеках зияли дыры, такие же круглые, как на куртке. Маша инстинктивно прикрыла рот, почувствовав тошноту, и отступила. Останки человека выглядели так, будто тот был съеден. Вокруг стояла тайга, в которой водились хищники, и такое вполне могло случиться с одиноким путником, но Маша подозревала, что над этим несчастным потрудились не звери. Она не знала, как должен выглядеть скелет, обглоданный волками, но видела, как собаки обгрызают кости добела. Здесь же все было не так. Особенно эти дыры в одежде — откуда они? — и круглые раны такого же размера на уцелевшей коже… Смотреть на покойника было невыносимо, и Маша хотела уйти, но вдруг заметила нечто похожее на змею, неподвижно свернувшуюся на голенище его сапога. Существо не шевелилось и, судя по сморщенной коже, давно умерло. Вдоль удлиненной головы тянулся ряд отверстий, оканчивающийся пустой глазницей — скорее всего, глаз выклевали птицы. «Минога! — узнала Маша. — Мечта рыбака! Но как эта гадость оказалась в чистом поле, где нет воды?!»
Разглядывая «рыбу», она склонилась ниже и с ужасом увидела несметное количество этих тварей, набившихся в сапог мертвеца. Отпрянув, девушка отвернулась, прижав ко рту обе руки, и взгляд ее внезапно наткнулся на движущуюся вдалеке фигуру: со стороны леса к ней торопливо шел какой-то человек.
Первой мыслью было броситься бежать к домам, но расстояние было слишком большим, да и на вид незнакомец казался не опасным, а когда приблизился, стало ясно, что это мальчишка лет тринадцати, изможденный, но улыбающийся так, будто давно ее разыскивал и теперь был рад, что, наконец, нашел.
— Привет, братишка! — Он поприветствовал Машу, видимо, приняв за парня. — Ф-фу, неужели! — сдвинув набок козырек бейсболки и вытирая вспотевший от быстрой ходьбы лоб, он с интересом посмотрел на нее. — Ты не местный, что ли? — и вдруг осекся и поправил себя, разглядев в ней девушку: — Ой, прости. Не местная?
— Я из города. Ищу кое-кого.
— И давно ты появилась… из города? — уточнил он с нажимом на слове «город».
— Вчера. — Маша пожала плечами, не понимая, почему это важно.
— Что-то зачастили к нам городские! — Мальчишка насмешливо хохотнул.
Вначале Маше стало обидно, потом закралось подозрение, что мальчишка немного «того». — А ты местный, что ли? — спросила она, передразнивая его и кивком показывая в сторону деревни.
— Ага, из Кудыкино. Сутки в тайге плутал в двух шагах от опушки! Если б не твой голосище, так бы и остался там.
— Серьезно? — Маша удивленно хмыкнула. — Я тоже плутала. Правда, не сутки, а полночи. Только что выбралась.
— Значит, мне повезло. Выбралась бы чуть раньше или чуть позже, я бы в сторону уклонился и мог не услышать. А чего визжала?
— Да вон… — Маша кивнула в сторону скелета.
Мальчишка опустил взгляд к земле и охнул, резко отскочив назад от неожиданности, но тут же шагнул обратно и, присев на корточки рядом с трупом, протяжно присвистнул:
— Ничего себе! — И добавил, присмотревшись. — Да это же наш Зяблик!
— Какой еще зяблик? — не поняла Маша.
— Мужик из нашего села. Кличка такая у него, а имени не помню, — пояснил он и воскликнул: — Эт-то кто ж его так?!
— Загляни в его сапоги! — подсказала Маша и проглотила застрявший в горле ком. — Руками трогать не советую: вдруг не все еще подохли! — предупреждающе воскликнула она, заметив, как новый знакомый протягивает руку к голенищу. Тот сразу же ее отдернул и склонил голову набок, пытаясь заглянуть внутрь. Потом обернулся, поискал что-то взглядом вокруг себя, подобрал попавшийся на глаза сучок и, сунув его внутрь голенища, выволок наружу клубок мелких змеевидных тел со словами:
— У нас сроду змеи не водились! Да они и не жрут людей, как известно!
— Это не змеи, а рыбы, — пояснила Маша и прочитала ему краткую лекцию о миногах, закончив вопросом: — Только вот как они в поле появились, если реки нет поблизости?
— Так у нас же наводнение было! Мощное! — Он округлил глаза и вскинул брови, а рукой прочертил перед собой дугу в воздухе. — Дом почти что под крышу залило. Здесь низина, и тоже, поди-ка, вода стояла — вот их и принесло. А потом, наверное, как ушла вода, так они и передохли. — Он пошевелил сучком ворох мертвых рыб. — Змеюки, точь-в-точь! В жизни таких не видал!
Некоторое время мальчишка увлеченно рассматривал миног, но вдруг, будто опомнившись, погрустнел, бросил сучок, и с тоской посмотрел на лес:
— У меня брат потерялся. Маленький совсем, три годика.
Маша вспомнила о пропавшем малыше, и сердце ее сжалось. Она спросила:
— Леша? Светленький такой?
— Что? — Мальчишка оживился, даже за руку ее схватил. — Ты его видела, да?
— Да. — Маша тяжело вздохнула и рассказала ему, как нашла ребенка в колоколе (при упоминании о колоколе он высоко вскинул брови, проявляя заинтересованность, но перебивать ее не стал), а после малыш убежал в лес, и, бросившись вдогонку, она потеряла его из виду и заблудилась. О Марье, выдававшей себя за мать малыша, и о ракушечном домике девушка умолчала, уже сомневаясь, что все это было наяву.
— Выходит, ты видела Лешку совсем недавно? — спросил ее новый знакомый, когда она замолчала.
— Где-то пару часов назад или чуть больше. Но мне так и не удалось его найти. — Маша виновато потупилась.
— Пойдем! — Мальчишка схватил ее за рукав и потянул.
— Куда?
— Лешку искать, конечно!
Они зашагали по полю, проваливаясь в рыхлую влажную землю. Маша смотрела на глухую темную стену леса, к которой они быстро приближались, и думала, что второй раз может и не посчастливиться выйти оттуда ни ей, ни ее попутчику, но и уйти, зная, что ребенок остался в лесу, она не могла. Только оглянулась, чтобы посмотреть на село, в котором — она чувствовала — жители могли что-то знать о Борисе, и приготовилась нырнуть под сосновые ветви, как вдруг ей почудился знакомый звук, будто черпак ударился о пустую кастрюлю или… Она остановилась, прислушиваясь. Звук повторился. Он доносился из подлеска рядом с тем местом, откуда они только что ушли.
— Эй! — Ее спутник обернулся к ней. — Ты идешь или нет?
— Погоди. Идем обратно. — Теперь за руку его потянула она.
— С чего?
— Сейчас увидишь! — От вспыхнувшей надежды сердце Маши заколотилось как бешеное.
Полем они дошли до подлеска, сквозь который просматривались очертания тележки с колоколом. И почему Маша раньше ее не заметила? Ведь стояла от нее в нескольких шагах! Да потому, что разглядывала скелет и назад не смотрела. А ведь они чуть не ушли в другую сторону, и тогда неизвестно, чем бы все закончилось!
Рядом с тележкой еще вилась тонкая сизая струйка дыма над черным потухшим кострищем.
Как и в прошлый раз, из колокола высунулась взъерошенная голова, внутри купола раздался громкий металлический стук, и ребенок, довольно улыбаясь во весь рот, заявил, глядя на них:
— Калакольсык!
Глава 12. Страшная рыба
— Ну, сказывай, с чем опять пожаловал? Что не так? — Ведьма встретила гостя зловещей стозубой улыбкой. Она, как обычно, сидела, развалившись в своем кресле у окна, обложенная подушками, и постукивала пальцами по подлокотникам. От прежней старухи Двузубовой в ее облике больше ничего не осталось. Если бы во время своих прошлых визитов к ней Борис не наблюдал постепенное изменение ее облика, то ни за что бы не узнал в этом безобразном лысом существе обычную старуху, какой она была всего три дня назад.