целиком? Или просто проверяешь меня?
— Я знаю историю Элизы, — слегка виновато проговорила тарсачка. — Мне хотелось лишь понять, насколько ты ориентируешься в истории. И сможешь ли разъяснить мне то, что я сейчас покажу. Сюда, пожалуйста.
Она прошла между стеллажами и сдвинула в сторону картину, изображающую заснеженные горные пики. За картиной обнаружился большой сейф. Тойлала поднесла к глазам небольшой брелок, нажала на нем кнопку и быстро набрала на клавиатуре длинный числовой код. Прозвучали мелодичные ноты, и дверца, щелкнув, приоткрылась. Тойлала с усилием распахнула ее полностью и показала на несколько тонких пластин, стоящих к проему ребром:
— Здесь находятся самые драгоценные материалы — записи, извлеченные Тассой из потаенной пещеры Тилоса.
Она потянула одну из пластин на себя и извлекла ее из сейфа. Внутри массивной металлической рамки со стороной примерно в полсажени под тонким слоем стекловидной массы виднелся желтый лист, покрытый мелкими значками и схемами. Тарсачка отнесла его к стоящему в углу зала стенду, вставила в держатель и включила направленную на текст лампу.
— Ты можешь прочитать то, что здесь написано? — почти безразлично спросила она, но Яна почувствовала, как внутри управляющей нарастает напряжение.
— Прочитать? — Яна склонилась к листу поближе. — Да, госпожа. Здесь использован древний фонетический алфавит Демиургов. В нем каждый символ обозначает не буквослог, как у нас, а отдельный звук, поэтому текст не поддается классическому частотному анализу. Пятьдесят шесть звукосимволов позволяют воспроизводить практически любое произношение на любом языке. Язык — общий, с поправкой на изменения последних двух веков. Но я тебя разочарую. Здесь нет никаких сакральных знаний. Просто учебник по физике. Начала механики, если точнее. Законы рычага, упругости… Для тех времен — непостижимая наука, но сейчас у нас в Катонии такому учат в средней школе. Тилос оставлял знания не мудрецам в высоких башнях, а своим последователям, которых буквально подбирал на улице, и сегодня они никакой ценности не представляют. Разве что как исторический артефакт.
— И все-таки я хотела бы прочитать все сама, — напряжение внутри Тойлалы все нарастало. — Ведь я хранительница знаний. Ты можешь научить меня понимать фонетический алфавит?
Яна внимательно посмотрела на тарсачку.
— Могу, — наконец ответила она. — Но не стану. Госпожа Тойлала, прошу извинить меня, но подобное знание даром не дается. Мне неприятно говорить тебе такое, но мы можем предоставить его только нашим союзникам. Если мы договоримся с госпожой Тимашарой, я научу тебя читать. Если нет… прости.
— Вот как? — проговорила Тойлала. — Ну что же…
Она протянула руку и кончиками пальцев осторожно коснулась пластины. Потом подняла на Яну печальный взгляд.
— Я не обладаю серьезным влиянием на момбацу саму Тимашару. Мое влияние вообще не распространяется за рамки поместья. Я всего лишь управляющая и один из историков, чьи знания, в общем-то, никому и не нужны. Боюсь, я не смогу поколебать чашу весов в твою пользу, госпожа Яна, даже если очень захочу. Ну, в общем-то, и неважно.
Она выключила лампу, вытащила пластину из держателя и отнесла ее в сейф. Яна отвернулась к стене и поежилась. Внезапно ей стало гадко и противно, словно она испачкалась в какой-то отвратительной вонючей слизи. Я не имею права быть добренькой, твердо сказала она себе. Не имею права. У нас не так много козырей, чтобы разбрасываться ими налево и направо, и каждая козырная карта у нас на счету, пусть даже самая мелкая…
Нет, я так не могу. В конце концов, кому, кроме историков, нужно знание миллионы лет как мертвого алфавита? Никакой это не козырь.
«Семен, контакт. Яна в Канале. На пять секунд можешь отвлечься?»
«Семен в канале. Хоть на шесть. Хм?»
«Рис, помнишь, ты в свое время оставлял информационные закладки для своих последователей — бумага, закатанная в стекло?»
«Было дело. Где-то всплыли?»
«Да. Несколько листов обнаружилось в библиотеке поместья, где я сейчас нахожусь. Ты в них писал что-то, что не стоит знать людям?»
«М-м-м… нет, кажется. Набор знаний уровня средней-старшей школы по нынешним меркам. Физика, химия, астрономия, алгебра, геометрия, немного биологии. Если и забыл про какие-то тайны, два с лишним столетия спустя они уже не актуальны».
«То есть если я научу их читать фонетический алфавит Демиургов, ничего страшного не случится?»
«Да нет, наверное. Насколько я в курсе, помимо меня его никто не использовал. Пусть себе развлекаются. Только обставь покрасивее, пойдет нам лишним плюсиком во взаимоотношениях».
«Поняла. Спасибо. Отбой».
«Отбой».
— Госпожа Тойлала, я передумала, — сказала Яна. — Я научу тебя читать. Все-таки не сейчас. Нам потребуется пара часов, чтобы ты смогла записать все в удобной для тебя манере, а госпожа Тимашара вот-вот появится.
Тарсачка на мгновение замерла, затем осторожно закрыла дверь сейфа.
— Спасибо, госпожа Яна, — произнесла она, не поворачиваясь. — Я никогда не смогу отплатить тебе той же монетой, но я у тебя в долгу.
Браслет у нее на руке издал едва слышный писк.
— Меня вызывают, — немного резче, чем следовало, сказала управляющая. — Вероятно, вертолет приближается. Похоже, госпожа Яна, сегодня тебе не удастся отдохнуть в библиотеке.
— Тогда, наверное, нам следует вернуться на улицу и стащить Каси с лошади, — облегченно улыбнулась Яна, направляясь к выходу из библиотеки. — Если удастся, конечно. Похоже, они с Ликой действительно в одной луже плавают. Придется нам дома конюшню строить, если так дело и дальше пойдет.
— Как ты сказала, госпожа? — переспросила управляющая, отключая свет и с усилием закрывая за собой массивную дверь. — «В одной луже плавают»?
— Да. Ну, у нас так говорят, когда у людей одинаковые интересы или взгляды на жизнь.
— Понятно. У нас бы сказали «жеребята от одной кобылы». В Катонии так часто идут дожди?
— Да, особенно зимой. На севере так даже и снег зимой лежит. Пойдем быстрее, госпожа, а то и в самом деле встретим госпожу Тимашару в неподобающем виде.
Все-таки они не успели. Канса, сидящая в седле, и Палек, держащий лошадь в поводу, оказались на противоположной от Яны стороне плаца, на который, громко урча, опускался восьмиместный гражданский вертолет. Пассажирские дверцы распахнулись сразу, как только колеса машины коснулись земли, и из них, склоняясь под воздушными вихрями, начали выпрыгивать люди в камуфляжных комбинезонах. Тимашару Яна узнала сразу — высокая черноволосая густобровая женщина лет пятидесяти на вид (в действительности, как следовало из досье Семена, пятидесяти одного года), плотно сбитая, но движущаяся легко и непринужденно, со своеобразной грацией. В прошлую встречу в Чумче с непривычки она показалась Яне темнолицей и темнокожей, но сейчас ее кожа казалась гораздо светлее, типичного для тарсаков оливкового оттенка. Ее спутницы, из которых четверо явно казались охранниками, тут же непринужденно распределились так, что и Яна, и Канса с Палеком оказались на расстоянии легкого движения руки от автоматной очереди. В оружии Яна все еще не ориентировалась, хотя энциклопедия по первому же запросу вываливала на нее ворох сведений о чем угодно, но выглядели их автоматики изящно и смертоносно. Особенно с учетом скорости стрельбы в триста выстрелов в минуту и емкости магазина в пятьдесят патронов. Пожалуй, от такого потока пуль в упор она со своими старыми способностями девианта закрыться не сумела бы.
Ну, а что все четверо оказались сильными девиантами, следовало ожидать. В Чумче, похоже, присутствовали трое охранниц из четырех. Жаль, тогда она не умела снимать эн-сигнатуры…
Впрочем, сейчас стволы смотрели в асфальт, и Яна в сопровождении Тойлалы двинулась навстречу новоприбывшим. За вертолетом Палек бросил поводья конюху, снял Кансу с лошади, и они неторопливо пошли к машине.
— Момбацу сама Тимашара ах-Тамилла, Старшая мать Северных колен, — не доходя до остановившейся Тимашары трех шагов, Яна остановилась и низко поклонилась. — Чистой тебе воды! Да не испытаешь ты жажды в своих странствиях. Я — Яна Мураций, а они, — она кивнула в сторону Палека и Яны, — мой брат Палек Мураций и его жена Канса Марацука. Благодарю, что сочла возможным встретиться с нами здесь и сейчас.
— В прошлый раз, в Чумче, госпожа Яна, — прищурилась Тимашара, — ты вела себя куда более непринужденно. Так, как ты сейчас, ко мне обычно обращаются только на очень официальных приемах. Сегодня сойдет и просто «сама Тимашара». Приветствую вас, две великолепные дамы и один блистательный господин. Я вижу, госпожа Канса, что ты понемногу осваиваешь наши пути? Ты очень неплохо держишься в седле для начинающей.
— Когда-то я занималась акробатикой, госпожа Тимашара, — покраснев, прошептала Канса.
— А господин Палек продемонстрировал такое знание теории коневодства, что наши конюхи его теперь уважают не меньше меня, — слегка улыбнулась Тойлала, отвешивая Палеку легкий поклон.
— Еще бы! — согласился тот. — Я же лучший лошадник на планете! С тринадцати лет на ипподромах за кониками навоз убираю. Меня однажды чуть было жокеем на скачках не выпустили, только я по весу не прошел. Всего-то на пятнадцать кило лимит превысил, а как арбитр уперся! Я ему гово…
— Лика! — Яна метнула на него огненный взгляд. — О своих разговорах с арбитром расскажешь, когда о делах закончим. При условии, что сама Тимашара не прикажет тебе слишком длинный язык отрезать. Сама Тимашара, прошу его простить. В нашей стране мужчины, к сожалению, пользуются слишком большой свободой. Ваши обычаи мне куда больше нравятся, только Лика от них почему-то не в восторге. Когда я ему объясняю, что последнее слово в споре всегда за женщиной, он упорно не верит.
— Ага, потому что любая реплика мужчины считается началом нового спора, — пробурчал Палек. — А дальше смотри предыдущий пункт.
— Возможно, нам следует продолжить дискуссию об отношениях мужчин и женщин в более подобающих условиях, — проговорила Тойлала, и Яна проглотила очередную реплику. Не следует переигрывать и изображать из себя совсем уж несмышленых подростков. — Прошу пройти в дом, гостиная ждет вас. Там куда прохладнее, чем на солнцепеке, и напитки с закусками уже приготовлены.