Шестой мужчина оказался чуть в тени и дальнем углу комнаты, а потому взгляд Карины остановился на нем в последнюю очередь. Масарик Медведь, могучего телосложения мужчина лет тридцати пяти на вид, русоволосый и сероглазый, сидел в самодвижущемся инвалидном кресле, сложив руки на коленях, и внимательно разглядывал новых гостей.
— Утро, Масарик, — приветствовала его вошедшая следом Ольга.
Мужчина положил руку на пульт управления, и кресло, едва слышно жужжа электромотором, выкатилось на середину комнаты.
— Утро, Ольга, — откликнулся он. — Давно не виделись. Госпожа Карина Мураций, я Масарик Медведь. Рад видеть тебя у нас — и в стране, и в нашем доме. Извини, что не могу приветствовать стоя. Красавица на диване — Ветка Туча, известная также под псевдонимом Безвременная, выдающийся ум и самое блистательное политическое перо в Княжествах. Госпожа Коверная тебе, вероятно, уже представилась, но если нет, то имей в виду, что она лучшая домоправительница в Княжествах.
— Эй, а я? — возмущенно спросил рыжий парень. — Меня забыл! А я тут, между прочим, самая яркая личность!
— А юный оболтус рядом с Веткой, недостойный даже ее туфельки, — невозмутимо продолжил Масарик, — некий Громобой Полевка, обычно откликающийся на имя Гром. Не понимаю, что Ветка в нем нашла, кроме конопушек. Прошу любить и жаловать.
— Ох… — тихо выдохнула Ольга. — Наследник-повелитель, приношу свои извинения! Мне следовало узнать тебя сразу, — она быстро опустилась на одно колено и уперлась кулаком в ковер, уставившись в пол. — Я вайс-бар… графиня Ольга Лесной Дождь, готова служить.
— Во-первых, сударыня, — назидательно сказал рыжий, поднимая палец, — тот факт, что папочка тебя лишь вчера по башке титулом огорошил, не означает, что ты с утра пораньше можешь преступно игнорировать этикет. На колено опускаются только вайс-бароны и бароны. Начиная с вайс-графа при представлении предусматривается только поясной поклон. Во-вторых, я, такой красивый и представительный, заслуживаю как минимум еще и поцелуя от обеих гостий…
— Гром, — тихо предупредила его Ветка, — вихры повыдергаю. Не посмотрю, что царственные.
— А в-третьих, — как ни в чем не бывало продолжил парень, — у меня зачем-то имеются три старших брата и старшенькая же сестричка от первого папашиного брака, так что в очереди престолонаследования я как максимум пятый. А если поковыряться в тонкостях, то как бы и не пятнадцатый. Поскольку в этой жизни княжение мне, к счастью, не светит, предлагаю тебе, дама Лесной Дождь, забить на этикет большой толстый болт и обращаться ко мне по-человечески. Наш властитель дум уже сказал, что меня зовут Гром. Вот так и зови. Встань и перестань меня смущать, а то я сейчас застесняюсь и покраснею.
Определенно, мелькнуло в голове у Карины, наблюдающей за тем, как Ольга неуверенно выпрямляется, на Лику парень похож не только внешностью, но и чувством юмора. Сын Верховного Князя? Ну и ну…
— Господин Масарик, господин Громобой, госпожа Ветка, — произнесла она. — Чрезвычайно рада знакомству. Прошу благосклонности.
— Радость взаимна, благосклонность пожалована, госпожа Карина — я правильно отвечаю, да? — откликнулся Масарик, блеснув улыбкой, от которой у Карины внезапно сладко замерло внутри. — Я ждал твоего появления. О твоем вчерашнем появлении у Марицы уже полгорода гудит. В ближайший период в свете только и будет разговоров. Хм… я могу показаться невежливым и нескромным, но я хочу сразу предложить общаться без формальностей… да, правильно? Учитывая наличие особ царственной крови, — он бросил ехидный взгляд на Громобоя, — а также некоторую разницу в возрасте, думаю, нам стоит забыть о титулах, чтобы никого не смущать. Ольга, если вздумаешь еще раз назвать того рыжего и наглого на диване Наследником-повелителем, заставлю выпить бутылку водки, чтобы напряжение снять. Залпом, иначе тебя не пронять. Госпожа Карина, вы с Ольгой завтракали?
— Да, господин Масарик, — ответно улыбнулась ему Карина, чувствуя, как ее отпускает внутреннее напряжение. — Ольга накормила меня блинами. Никогда в жизни не ела ничего подобного, но вкусно. Спасибо, я сыта.
— Блинами? — оживился Громобой. — А что, хорошее дело. Особенно с икрой нидзимасы в лимонном соусе. Или с джемом из кликии. У нас на дворцовой кухне…
— Не обращайте на него внимания, он так отцовским положением хвастаться пытается, — перебила его Ветка. — Блины — хорошо, но слишком жирно. Ольга, Марик упоминал, что у тебя гиперметаболизм, а с ним, как мне помнится, нужно часто есть. Надо что-то изобразить сытное и долгоиграющее, но диетическое. Интересно, что в здесь можно сварганить на скорую руку?.. — Она задумалась.
— Юным девам недоступно наслажденье вкусом пищи! — продекламировал Громобой. — Жир на брюхе их пугает!
— Гастрит их пугает, а не жир на брюхе. Лучше на свою талию посмотри, гений, — парировала Ветка. — Скоро складками висеть начнет, и я тебя разлюблю и брошу. Кимана, пойдем посоветуемся насчет меню.
Она выскользнула из объятия Громобоя, гибким движением поднялась с дивана и вместе с экономкой вышла из комнаты. Один из телохранителей поймал взгляд Масарика, поднялся — двое других последовали его примеру — и все трое неслышно растаяли в коридоре.
— Ольга, во-первых, мои поздравления, — Масарик в своем кресле подкатил к главе Сураграшского департамента и протянул ей обе руки, пожав ее кисть. — Отец всегда хорошо о тебе отзывался, да и я видел, что ты девушка умная и в телохранителях до старости не засидишься. Если нужна помощь, не стесняйся обращаться.
Ольга начала медленно заливаться густым румянцем. Она раскрыла было рот, но захлопнула его, ничего не сказав.
— Госпожа Карина, — продолжил Масарик. — Тебе я хочу выразить свое восхищение. Я читал отчеты Ольги — подлинные отчеты. Честно признаюсь, я их на пять раз перечитал. Мужество, которое вы проявили с госпожой Цуккой, сделало бы честь любому. Я рад, что ты выжила. И рад, что ваше новое государство возглавит такой человек, как ты.
Карина почувствовала, что настал ее черед теплеть щеками. Хорошо хоть, у нее не так заметно, как у светлокожей северянки. Он что, всех своих знакомых девушек так смущает? Или просто политическую обходительность проявляет?
— Спасибо, господин Масарик, — преодолев легкий спазм в горле, откликнулась она. — На самом деле какое там мужество! Можно подумать, у нас с Цу какой-то выбор оставался. Э-э… скажи, мы не можем уединиться на несколько минут? Я хочу как следует обследовать твой перелом позвоночника.
— Нет, госпожа Карина, — хотя тон Масарика оставался по прежнему ровным и обходительным, в его глазах на мгновение мелькнули непонятные искры. — Прошу, дамы, присаживайтесь. Стоя говорить не слишком удобно. Я все объясню.
Карина растерянно взглянула на Ольгу — та вернула ей такой же недоуменный взгляд — и напряженно присела на край дивана. Только сейчас она оценила мастерство телохранителей: неожиданно мягкое сиденье обхватило ее со всех сторон и едва не утопило в недрах дивана. Она тут же глубоко провалилась задницей и забарахталась, пытаясь устроиться посолиднее, чтобы коленки не торчали выше ушей. Когда она наконец выпуталась и откинулась на спинку, оказалось, что Ольга уже сидит рядом — в той же небрежно-готовой к действию позе, что и ее растворившиеся коллеги по бывшей профессии. Масарик тем временем отъехал чуть назад, чтобы лучше видеть всех присутствующих.
— Госпожа Карина, видишь ли, я не могу принять твою помощь в качестве врача, — спокойно сказал он. — Я крайне признателен за то, что ты решила мне помочь, но к сожалению, вынужден отказаться.
— Почему? — пораженно спросила Карина. — Господин Масарик, но я ведь ничего не прошу взамен. Твой отец…
— Да, мой отец, — мягко перебил ее мужчина. — Именно в нем все дело. Позволь, я объясню. Во-первых, я крайне недоволен тем, что он позволил своим чувствам взять верх над профессионализмом. Я бы понял, если он, отправляя Ольгу в опасное предприятие, руководствовался какими-то политическими соображениями — нанести ущерб Дракону или еще что-то в том же духе. Но он таким образом просто решил купить твою помощь, даже не поинтересовавшись моим мнением. А я не могу ее принять. В Княжествах парализованных инвалидов вроде меня не менее пятидесяти тысяч, и практически все они, в отличие от меня, живут на мизерное государственное пособие. Княжества — бедная страна, гораздо более бедная, чем Катония, и для большинства даже моторизованная инвалидная коляска является недосягаемой мечтой. Я не вижу, почему должен иметь такое преимущество перед ними.
Он поднял руку, останавливая Карину.
— Видишь ли, дело в том, что я — довольно известный публицист…
— Он всекняжески известный публицист и заноза в заднице у массы народа, — встрял рыжий Громобой. — Такая заноза, что я лично знаю минимум пятерых, кто с удовольствием сплясал бы на его похоронах. Заочно — наверное, с сотню. Госпожа Карина, ты не обращай внимание на его скромность, просто на десять все его слова умножай.
— Или твои на десять дели, — неодобрительно покосился на него Масарик. — Не в известности дело, госпожа Карина. Главное, что я публицист, пишущий на… м-м… довольно острые темы. Такие как аристократические привилегии, например.
— Графья и бароны — враги трудового народа, — подсказал со своего дивана Громобой.
— Балабол ты, хоть и пятый в очереди. Да, госпожа Карина, я действительно заноза в заднице у многих и многих. А ты — гражданка Катонии, с которой Четыре Княжества и в лучшие-то времена в довольно напряженных отношениях находятся. Сейчас же со скандалом вокруг Сэтаты мы вообще чуть ли не на грани разрыва отношений. Прикормленные газетенки мне и так каждую мелочь в грех ставят. Мама у меня очень любила ваши героико-исторические романы — Мин Атарасий, Дзани Ююмона, Элиза Заморская, Цубцуб и все такое — и убедила отца назвать меня соответствующим образом. Так теперь за одно лишь катонийское имя меня чуть ли не вашим шпионом объявляют. А принять реальную помощь гражданки Катонии означает вызвать в прессе чудовищную истерику. Папе и так нелегко из-за меня приходится. Если бы не его личная дружба с Повелителем… Кроме того, я последовательно борюсь против необоснованных преимуществ, так что просто не могу себе позволить воспользоваться привилегией, недоступной другим — твоей помощью. Ты понимаешь меня?