оизносились речи и призывы, но мало что делалось по делу. Оттого часто при уже начавшейся войне сейм никак не решал вопросы о выделении денег на нее. Депутаты сейма все спорили, ругались, запивали речи алкоголем, дрались с друг другом на заседаниях, только толку от этого не было. Только пустые речи. В комитете получилось так же. Почти два часа сплошного говорения о чем угодно, только не по делу. Когда все устали, учитель выступил с кратким докладом, что означает это звание, о том, что в Статуте нет указаний о том, что полагается сдавать экзамен на него. Народ зашумел: «А что делать?» Выступил другой маг, тот что знал меня, ибо бывал в гостях у учителя, и сообщил, что я отучился довольно много, разработал две магические методики, магически убил борейна, написал статью в «Вестник» о редком существе, пообщаться с которым мне удалось. И завершил доклад тем, что поскольку это не звание мага, а звание куда ниже уровнем, то надо его присвоить и не затягивать заседание. Народ облегченно проголосовал.
Все! Оказывается, некоторых говорунов нужно утомить, а только потом они начинают заниматься делом.
Затем позвонили из торгового представительства Ребольда и сообщили, что от мужа герцогини едет уполномоченный, который вскорости прибудет в Тверь для переговоров о покупке монеты. Затем представитель, понизив голос, слезно попросил не вести переговоров о монете с медье Богорада Ромуальдом Третьим. С кем угодно, но только не с ним! Затем он повесил трубку, оставив нас с учителем в раздумье. Что это за просьба? Мы вообще пока не планировали ни с кем иным вести переговоры. Да и для чего нам владетель Богорада (медье — это его титул)? И почему только не с ним — ведь Богорад и Ребольд скорее дружат, чем враждуют. Ладно, это либо вскоре прояснится, либо навсегда останется неясным, так как никому не нужно.
А боялся заснуть я не зря. Сон пришел ко мне, хотя и попозже, и был он двуслойный — и про то, и про это.
Во сне звонили колокольчики, и куда бы я не шел во сне, там они и звонили. Я не специалист в музыке, но, кажется, каждый раз их тона различались. Сквозь этот звон я шел по сухим и пыльным коридорам, и каменные стены прямо-таки давили на душу. А двери виделись пастями неведомого чудовища, которые должны сомкнуться, когда я пройду сквозь них, и проглотить меня. Я проходил по каменным коридорам, где не было света, но там все почему-то видел, и вскоре передо мной открылись ворота в замковый двор. После ходьбы под землей и без света мне немедленно свет ударил бы по глазам, и может, они бы не выдержали этого потока света, но во сне все прошло, как во сне. Безопасно.
Я выглянул в дверной портал. Порталом ведь называется не только магическая дверь в другое место, а и главный вход в здание. Солнце явно недавно взошло в этом месте и только-только лучи его осветили верх крепостной стены.
Замок был пуст и мертв. Да, он еще не обрушился, все башни стояли, даже зубцы стен в основном оставались на местах, не будучи обломанными, как зубы во рту бедного аборигена.
Но все выглядело как оскал давно мертвого черепа. Пустые окна — как пустые глазницы, отсвет лучей нового утра на камнях стен — как белые зубы в черепе, белизна которых пережила своего владельца. И мертвенный цвет всего. Замок комы, агонии, мора. Вместилище вечной смерти. За стенами светит солнце, зеленеет трава, живут птицы и разная мелочь. Здесь тишина. Отчего-то даже в трещинах стен не заводится мох, в них не врастают кустики и деревья. Хоть и весна, а внутри замка лес не покрытых листьями деревьев. Или сад. Выглядят они как виденные мною руки и ноги у больных суставным ревматизмом. Так исковерканы, что не хочется в ту сторону и смотреть.
Скорее всего, я вышел из портала какого-то пристенного корпуса. А вот там, за этим садом или лесом, высится цитадель внутри замка. Ее стена перегораживает двор поперек и образует еще одну линию обороны. А за нею маячит донжон- и черные стены аспидно отливают на солнце, как чешуя огромной змеи, лежащей на камне. Башня выглядит новее и ухоженней, чем стены того замкового двора, в котором я стою. Над башнею металлический флюгер, который отсюда плохо виден. Обычно он изображает герб владельца. Сейчас что- почти нет ветра, оттого флюгер не поворачивается-или он когда-то так и застрял в этом положении?
Видимо, тучка закрыла солнышко, потому что вокруг становится темнее. Ну ничего, сейчас снова появится солнце. Но вокруг все темнее и темнее, уже прямо как ночью, тьма такая, что вокруг ничего не видно. Прямо как в подвале, густая, как сажа, темнота.
И из темноты на меня взглянули два глаза белой тени. И прозвучал голос:
— Merhaba, soyundan.[12]
И почему древнее зло — Белая Лисица говорит на современном вилларском?
Эта мысль была первой после того, как я со стоном проснулся. Да, я тут, не в страшном черном замке смерти, и рядом нет Белой Лисицы в любом облике. У себя в комнате, где я живу один, потому что Андрей уехал, а Костя пока живет дома и здесь не ночует. А чувствую я себя так, что отвратнее невозможно- реки холодного пота, дрожь во всем теле, сердце бьется, как у младенца, во рту привкус крови и вообще- я лучше себя ощущал после борейна на берегу речки…
Слава богам, до подъема еще рано, потому, наверное, полежу и вскоре все пройдет. Так я подумал и не ошибся. Потихоньку буря в организме утихла, захотелось есть, а съеденные конфета и кусочек сахару(уж что нашлось) облегчили состояние. Теперь я стал способен успокоиться и поразмыслить о увиденном.
Да, это явно вещий сон и понятно кем инспирированный. Потому что я понял, где этот замок и как туда добираться. Как и то, что заходить в уже имеющиеся ворота и двери опасно, лучше искать места обрушений или самому пролагать дорогу сквозь стены динамитом.
И находиться в замке нужно минимально возможное время. «Чуть зазеваешься- смертною дозой прошлое прямо под сердце войдет». И все. Там прошлое- бездна смерти.
Не очень понятным остался новый вилларский язык Белой Лисицы, хотя она должна была пользоваться еще старым вариантом языка. Какая-то загадка скрывается в этом.
Может, это намек, что Белой Лисице начали помогать вернуться в наш мир?
Или она хочет, чтоб я ее понял? А то вдруг я старый вариант языка не знаю и не осознаю, чего она ждет от меня.
Но я не должен много отвлекаться на нее — у меня есть более неотложные дела… Хотя — а не ждет ли меня она там, куда я хочу попасть? Брррр! Только этого еще не хватало!
Нет, не надо отвлекаться. Да, я готов признать, что в силах Ашмаи послать команду, что как-то залезет в подземелья герцогского замка и вынет кирпичи, хранящие в себе часть родового ужаса, а потом та же команда привезет артефакт из камеры в нужное место. Да, все это исполнимо при наличии сил и денег, в чем Ашмаи не испытывает недостатка. Но возможность не тождественна необходимости. А что за нужда в древнем ужасе у другого древнего ужаса? Поболтать о впечатлениях при добровольном убиении себя? Дескать, что было тяжелее: резать себя или пить яд? Нет, что-то это в меня не укладывается, для чего все это нужно делать? Или Ашмаи какой-то родственник смертницы из нашего подземелья? Например, незаконный ребенок ее? О боги, неужели это так? Тогда становится понятно, отчего задействована наша семья и я конкретно…Нет, не верю. Или верю, но какая разница!
Это моя работа и я сделаю ее, и остановит меня только нехватка сил сделать все до конца. Родственники ли мы с Ашмаи или нет, а родным он для меня от этого не станет.
Нет у меня в родных врагов человечества. Поэтому сейчас у меня сердце сильно биться перестало, нервы успокоились, и начну я гготовиться к исполнению намеченного. Сделать предстоить еще много, не все прояснилось, хотя и стало понятнее, чем, скажем, месяц назад.
Боюсь ли я того, что мне предстоит? Скажу честно, боюсь. Как смерти, так и всего, что может там случиться. Но еще больше боюсь не смочь того, что должен сделать.