Предисловие[379]
Китайская классическая поэзия на редкость богата именами: на протяжении многих веков ее существования жили и творили тысячи и тысячи поэтов, оставивших огромное, практически необозримое наследие. Есть среди них несколько вершинных имен, чья слава давно уже вышла за пределы Китая: Ли Бо и Ду Фу, Цюй Юань и Тао Юань-мин, Бо Цзюй-и и Су Ши, Ван Вэй и Мэн Хао-жань. Но, помимо этих великих поэтов, было еще множество замечательных мастеров, с большей или меньшей мерой таланта разрабатывавших и по мере сил приумножавших в своем творчестве открытия и достижения корифеев. К их числу, безусловно, можно отнести и лучших из поэтов ванвэевского круга — друзей и учеников прославленного поэта и художника тансого золотого века Ван Вэя (701–761).
Творчество Ван Вэя, великого певца и живописца природы, оказало огромное влияние на его современников. Вокруг него группировалось немало талантливых поэтов, среди них — его младший брат Ван Цзинь и двоюродный брат Цуй Син-цзун, его ученики и последователи — Пэй Ди и Хуанфу Жань, Дзу Юн и Чу Гуан-си, Инь Яо и Цянь Ци. Биографические сведения об этих поэтах крайне скудны, даже даты жизни большинства из них мы знаем лишь приблизительно. Известно только, что одни из них, подобно Ван Вэю, пытались сочетать чиновничью службу с отшельническим уединением (Чу Гуан-си, Цянь Ци), другие (Цзу Юн, Цуй Син-цзун) скорее всего постоянно жили в отшельничестве. Они часто общались с Ван Вэем, о чем свидетельствуют многочисленные стихи поэта, посвященные встречам и расставаниям с друзьями, и стихи друзей, обращенные к поэту. Некоторые из них подолгу разделяли отшельническое уединение Ван Вэя в горах Чжуннань и на реке Ванчуань или жили по соседству. Так, известен цикл Пэй Ди «Река Ванчунь» из двадцати стихотворений, написанный там же, — плод своего рода дружеского состязания с Ван Веем, создавшим знаменитый поэтический цикл на эту тему. Кстати, стихи Ван Вэя не раз служили источником вдохновения для его друзей и почитателей — несколько таких поэтических «вариаций на тему» включено в настоящую подборку. Как и для Ван Вэя, главной и неисчерпаемой темой для поэтов из его окружения была бесконечно многообразная жизнь природы — «гор и вод», «полей и садов» — и человека, живущего среди природы, в духовном единении с нею. В разработке этой темы китайская классическая поэзия достигла необыкновенной глубины, тонкости и совершенства, о чем лишний раз свидетельствуют и представленные здесь стихи. Нетрудно убедиться, что даже поэты второго и третьего плана, которые заведомо не были первооткрывателями и пролагателями новых путей, сполна владели высокой поэтической культурой своего времени и незаурядной техникой стиха. Особо следует выделить творчество таких мастеров, как Цянь Ци и Чу Гуан-си. Первый из них славился виртуозностью и тончайшей отделкой своих стихов, за что был удостоен звания члена императорской литературной академии «Лес кистей» («Ханьлинь»); второй вел в своем отшельничестве жизнь земледельца, сам занимался хлебопашеством и огородничеством и оставил прекрасные стихи о сельском труде и быте — одни из лучших на эту тему во всей китайской поэзии. В целом же творчество поэтов ванвэевского круга — одна из примечательных и в то же время пока еще малоизвестных у нас страниц китайской классической поэзии: почти все публикуемые здесь стихи появляются на русском языке впервые[380].
В. Т. Сухоруков
ВАН ЦЗИНЬ
На тему стихов Ван Вэя «Вместе с чиновником Лу Сяном посетил лесную обитель отшельника Цуй Син-цзуна»
Славой своей давно пренебрег —
Свыше десятка лет.
Кто из ученых за этот срок
Столько прочесть бы мог?
Пьет одиноко в лесу вино,
Что принесет сосед.
Слышно порою: высокий гость
Вновь ступил на порог.
Расстаюсь с ванчуаньской усадьбой
Горный месяц и на рассвете
Остается в небесах.
Непрерывный холодный ветер
Дует в этих густых лесах.
Месяц, ветер — полны стараний,
Точно чувства живут и в них…
Мне ж, исполненному страданий,
Расставаться велят они.
На тему стихов Ван Вэя «Прощаюсь с ванчуаньским домом»
Луна не ушла,
Хотя уже день недалек,
А ветер лесной
Все тот же несет холодок.
Заботливы так,
Неясным участьем полны —
Грустят о друзьях,
Что нынче расстаться должны.
ЦУЙ СИН-ЦЗУН
В благодарность Мо-цзе[382], посетившему мою лесную обитель
В хижине бедной, в пустынном лесу
Дверь всегда заперта.
Тихо, подолгу лежу один,
Вижу гребень хребта.
Нынешним утром сам Цзи Кан[383]
К дому пришел моему:
На ноги туфли, настежь дверь —
Гостя с улыбкой приму.
ПЭЙ ДИ
В Цзяннани[384] (Мелодия)
Кленовый лесок
Уже на закате грустит.
И снова я мог
На Чу[385] печали снести.
Расстались… Блестит
И стынет луна над горой.
Прозрачный звучит —
Звучит обезьяний вой.
Дорога в Чангань[386]
Проскакал со свистящим бичом
Мимо винного рынка; лицо
Закрывая своим рукавом,
Миновал я гетеры крыльцо.
Я, когда-то, в один лишь час
Прокутил миллионы свои —
и, безмолвен, на сердце сейчас
Я тоску глубоко затаил.
Лоянская дорога
Большая дорога пряма, совершенно как волос;
Весенние дни: воздух — чисто краса!
Из Пятихолмия знатные юноши наши
Парами, парами: громко брелоки поют.
На тему стихов Ван Вэя «Вместе с чиновником Лу Сяном посетил лесную обитель отшельника Цуй Син-цзуна»
У дверей от рослых кустов
Тень густа и темна.
Без шпилек, простоволос,
Весь день сидит у окна.
Занят лишь делом своим,
Бродит шатаясь — и рад,
Славе и милостям чужд
И не взыскуя наград.
На тему стихов Ван Вэя «Когда Цуй Девятый отправлялся в Южные горы, я сочинил стихи и подарил ему на прощанье»
Горы вновь посетив,
Посвяти все время ходьбе,
Чтоб насытиться всласть
Красотой долин и высот.
Пусть Улинский рыбак[388]
Образцом не служит тебе:
Он так мало гостил
У ручья, где персик цветет.
На тему стихов Ван Вэя «Посетил горную обитель почтенного Тань Сина в храме Ганьхуа»
Близ Балина[389] живет,
Поселясь в приюте простом,
Скоро десять годков
Безмятежной жизни такой.
Ты минуешь врата,
Рощу рослых бамбуков потом,
И ночлег обретешь
Над шумящей горной рекой.
Птичий щебет и свист
Не смолкают в лесной глубине,
На вечерней заре
Воцарился в сердце покой.
В бренной славе мирской
Какая надобность мне?
Здесь остаться хочу,
Созерцанью предаться вполне.
ЧУ ГУАН-СИ
Затон, где ловят рыбу
С удочкой сяду.
Зеленый затон предо мной.
Цвет абрикосов
Опадает поздней весной.
Дно — словно рядом,
Омут прозрачен насквозь.
Лотос качнулся,
Рыбешки брызнули врозь.
Близок закат.
В ожидании друга стою.
Скоро прибудет —
К иве привяжем ладью.
Плыву на лодке по Восточному ручью в Тростниковых горах
На рассветной заре
Направляюсь к Священной горе.
Края странствию нет,
Долог путь, хребты далеки.
Только что отшумел
Дождь над морем, над устьем реки.
Распушилась трава,
Зеленеют опять дерева.
Благодатному дню
Безмятежно вверяю себя —
То на отдых встаю,
То плыву непоспешно гребя.
На селенье гляжу
В белых тучах, в тумане густом,
Там, где узок ручей,
Я толкаюсь веслом, как шестом,
И в горах кипарис,
Наряду с вековою сосной,
Удивляют меня
Легкой стройностью и прямизной.
На Лоянской дороге преподношу Люю Четвертому
Вешний Лошуй
Уже свободен от льдов,
И зелена
Вода лоянских прудов.
Цвет облетел —
С утра на дорогу гляжу:
Рой лепестков
Кружит средь конских следов.
Ветер весенний
В пору второй луны.
Рядом с дорогой
Ивы — куда тесней!
Из-за макушек
Кровли домов не видны,
Нижние ветви
Касаются крупов коней.
Перевод А. А. Штейнберга
Из Цзяннаньских напевов
По теченью плыву,
За кормой кувшинки влачу,
В камышовой глуши
Молодые срезаю ростки.
Семьи уток щажу,
Населяющих здесь тростники, —
Осторожно гребу,
Расписным веслом не плещу.
2
На Янцзы, ввечеру,
Повстречавшись на стрежне реки,
К переправе вдвоем
Возвращаются снова друзья.
И вперед, и назад,
По волнам, как нарочно скользя,
За челнами спешат
Облетевших цветов лепестки.
3
Все глядишь на деревья,
На берег иной,
Ловишь слухом распевы
Под ясной луной.
Ты не житель Чангани,
Не там твой дом,
Для чего же ты ходишь
Этим путем?
ХУАНФУ ЖАНЬ
Горная хижина
В горной хижине постоянна
Непрерывная тишь всегда.
В поздний вечер и утром рано
Тучки вольно летят сюда.
На дворе же пустом, в оконце
Что б еще я заметить мог? —
Озаренный склоненным солнцем
Синевато-зеленый мох.
Цветы груш у левых дворцовых ворот
Красота цветов холодновата:
Их вполне за снег бы мог принять я.
Источаемые ароматы
Мне внезапно проникают в платье.
И сказал я: «Ветерок весенний!
Не стихай в саду моем все время,
И на ряд нефритовых ступеней
Ты лети туда с цветами всеми!»
Цвет груш в левом флигеле дворца
Застыла краса, снег обманув совершенно;
Волна аромата в одежды разом вошла.
Ветер весны, тебе утихать не надо,
Сдувай лепестки на яшму ступеней крыльца.
На тему стихов Ван Вэя «Лепестки грушевых цветов у левых дворцовых ворот»
Прелестно цветут
И улыбкой радуют взгляд.
Сдается: вот-вот
С мотыльками вспорхнут наравне.
Влетает порой
Вешний ветр сквозь двери палат —
Два-три лепестка
Опустились на платье ко мне.
ЦЮ ВЭЙ
На тему стихов Ван Вэя «Лепестки грушевых цветов у левых дворцовых ворот»
Холодная их красота —
Точь-в-точь нетронутый снег.
Чуть слышимый аромат
В одежды мои проник.
А вешний ветр ни на миг
Не замедляет бег, —
Пригнал к нефриту крыльца,
Душистый сугроб воздвиг.
ЦЯНЬ ЦИ
По Цзяну
Мирно сплю. Как лепесток,
Легок челн.
Тих и нежен ветерок,
Не пугаюсь волн[390].
Можешь ты, о берег мой
В камышах,
Шум осенний и ночной
Шевелить шурша.
Горная беседка уединенного мечтателя Цуй'я
Меж трав лекарственных дорожка
В глубоких, мягких мхах багровых.
Полно здесь горное окошко
Глубоких далей бирюзовых.
Но зависть к Вам меня тревожит:
Вы под цветами опьянели,
И мотыльком во сне, быть может,
Теперь, порхая, полетели[391].
Пишу на стене горной беседки отшельника Цуя
Тропа к лекарственным травам
От моха красным-красна.
На горы глядит оконце
В венце изумрудной листвы.
У вас, почтенный, на зависть
Вдоволь цветов и вина;
Как мотылек из притчи[392],
Во сне порхаете вы.
По Цзяну
Каменный колодезь
Лепесток зари с высоты
Осветил колодезь из старых камней.
Этих персиков алых цветы
Отразились в ручье, под водою, на дне.
Разве можно ручаться и знать,
Что под сводом таинственных каменных плит
Невозможно проход отыскать,
За которым долина У-лин[395] лежит?
Из стихов «Плыву по реке»
Рядом совсем,
Но ливень при ветре таков,
Что не взберусь
Никак на склон Куанлу[396].
Чудится мне:
В туман, среди облаков,
Живы еще
Монахи древних веков.
Из стихов «Напевы о разном у потока в горах Ланьтянь»
Поднялся на башню
На горы взглянуть с высоты.
Глаза утомились,
Но взор неуемный несыт.
Вечернее солнце
К ровным тропинкам скользит,
А за цветами
В оттенках заката хребты.
Сад лекарственных растений
Сто целебных растений
Взошли в весеннем саду.
Травы, цветы и листья
Пахучи после дождей.
У долгожданного гостя
Сходство с ветром найду,
Что пронесся внезапно
Сквозь заросли орхидей.
Бамбуковый островок
На темно-зеленой ряби
Птица одним-одна.
Гляжу, не могу наглядеться,
Радость моя чиста.
А поросль бамбука
До самой воды склонена;
Под ней приютилась ночью
Диких уток чета.
Полевой журавль
Вперился в синее небо
Сирый журавль полевой;
Безветрие, — но взлетает,
Полет продолжает свой,
За облаком одиноким
Спешит и, того и гляди,
Догонит крылатого друга,
Летящего впереди.
В благодарность за стихи Ван Вэя «Весенней ночью в бамбуковой беседке», подаренные мне на прощание
Гость пришел,
А за ним горный месяц вослед.
Как богат
Вдохновеньем хозяин-поэт!
В эту ночь
Кто в бамбуковой роще бы мог
Посудить,
Что цветочный источник[397] далек?
Но грущу:
Всхлипнет иволга вновь на заре,
Краткий гость
Сирой тучкой вернется к горе.
Поднялся в дождь на южную башню обители Шэнго, высматриваю чиновника Яня
Закатное солнце
Мелкий завесил дождь.
Хребты вполовину
Синей повиты тьмой.
Приют Ароматный[398]
Взмыл над макушками рощ.
За тучами где-то
Друг запоздалый мой.
Над сирым селеньем
Застыл пустынный дымок.
Вдали просветлели
Воды излуки речной.
Река и равнина —
Вот что видеть я мог,
Глядел, не приметив:
Ночь надо рвом и стеной.
Тем краше свиданье
С другом, духовной родней:
Фонарь его ясный
Близится к встрече со мной.
Поднявшись в дождь на южную башню обители «Плоды побед»[399], ожидаю Яня из музыкального управления
Солнце вечернее
светит сквозь дождь небольшой,
Горные цепи
покрыты густой бирюзой.
Возле опушки
на башню Сянсе я взойду,
Вверх поднимаюсь
и гостя за тучами жду.
Легкий дымок
над селом одиноко висит,
В белые дали
река свои воды струит.
Я очарован
текущей в долине рекой,
Вечер сошел
незаметно над рвом и стеной.
Что мне еще,
если вы, о ком думаю я,
Чистым сиянием
в дом направляетесь мой?
В горах Ланьтянь, у ручья, встретился с рыбаком
Брожу одиноко,
Про дом забываю свой.
Укромное место
Нашел ненароком в пути.
Волосы вымыл
В студеной воде ручьевой.
Луна просияла —
Нет сил отсюда уйти.
Но ближе мне старец
С удочкой в дряхлых руках,
Притихший, как цапля,
Застывшая на песках.
Два слова друг другу —
И сердце в седых облаках[400].
Монашеской кельей
Нам служит бескрайный простор,
В глуши камышовой
Ночной догорает костер.
Светлей над затоном
Вершины осенних гор.
Вздыхаю о птицах,
Деливших ветку вдвоем:
Сойдутся ли снова
В пути случайном своем?
По реке Ванчуань добрался до Южной горы; хочу остановиться у Вана Шестнадцатого[401]
Равнины и горы —
Соскучиться с ними нельзя.
Иду, выбирая
Приятные взору места.
Шаги приглушает
В зеленых лианах стезя.
Прерваны мысли —
Заря на гребне хребта!
Журавль приглашает
К затону, на берег реки,
Зовут обезьяны
В свою лесную страну.
Халат подбирая,
Перехожу ручейки
И сердце свежеет,
Лишь только в воду шагну.
Но где пребывает
Ван — учитель и друг?
Клики петушьи,
Лай в тумане слышны.
Коноплю убирают,
Кипит работа вокруг.
Надеюсь, помогут
Найти при свете луны.
Пишу землякам, друзьям и родным о моем новом доме, что у входа в долину
Просо возделал
Рядом с туманным ручьем.
Низина, болото,
Сплошь сорняки на лугу.
Знаю — достатки
Скудны в хозяйстве моем.
Тешусь единым:
Здесь укрыться могу.
Дубы и каштаны,
Сельцо на грудах камней,
Тропа вдоль трясины,
Замшелый булыжник на ней.
От службы отставлен,
Волен, как перст одинок,
Вздумал вернуться
В этот глухой уголок.
Вырыл колодец, —
Чистую воду люблю,
Келью под сенью
Старых деревьев воздвиг.
Сирую птицу,
Облачко взором ловлю,
Стоит увидеть —
Не оторвусь ни на миг.
Утки и цапли
Благословляемы мной.
Мне не хватает
Только чайки ручной.
Духи реки Сян[402] играют на сэ[403] (стихи, написанные на экзаменах в столице)
Искусны пальцы —
звуки сэ узорной
Таят мотив,
что спели духи-девы.
Хотя Пин И[404]
от них кружился в танце,
Но гость из Чу[405]
не вынес их напева.
От скорби станут
льдом металл и камень,
И звуки чистые
в ночной дали звучат:
Они в Цанъу[406]
оплакивали мужа,
Где ирис белый
льет свой аромат.
Меж берегов
струится тихо Сяо,
Печально ветер
веет на Дунтине.
Никто не видел
до конца напева,
Что потемнели
над рекой вершины.
ЛУ СЯН
В Юнчэне[407] вверяю ветру
После долгого ветра
Краски осени явны везде.
Заходящее солнце
В моросящем скрылось дожде.
Клин гусей запоздалых
Направляется к дебрям лесным;
Легкий парус вечерний
Пролетает вдогонку за ним.
В разнотравье дремучем
Растрещались цикады не в лад.
От сырых испарений
Овлажнел мой дорожный халат.
С той поры как расстался
Я с тропой к деревеньке родной,
После долгой разлуки
Путь возвратный опять предо мной.
ЦЗУ ЮН
Загородный дом семьи Су
Уютный, укромный
Загородный приют.
Чувство покоя
Эти края создают.
В окна и двери
Взирает Южный хребет,
Прибрежные рощи
Удвоил Фэншуйский плес.
Снега не однажды
Стойкий бамбук перенес.
Двор вечереет,
Но тени сумрачной нет.
Пустынно и тихо
В здешних безлюдных местах.
Сижу беззаботно,
Слушаю вешних птах.
В Чжуннаньских горах смотрю на далекий последний снег
Гор Чжуннаньских сумрачный хребет
Выступает высоко.
Толща снега там встает
Возле края облаков.
Цвет небес за небольшим леском
Светел, ясен, озарен,
Прибавляет в городе моем
Холодок закатный он.
Гляжу на Чжуннань[408] в снегу
Как живописен
Чжуннани северный скат!
Снег свой предел
К облакам нагорным вознес.
В снежной одежде
Леса на солнце блестят, —
В городе, к ночи
Еще жесточе мороз.
ИНЬ ЯО
Весенним вечером гуляю в горах
Вечером вешним
В горах покой, тишина.
Здесь я гуляю.
Душа впечатлений полна.
Цветы полевые
Роняют уже семена.
Ласточки учат
Потомство летать впервой.
Замшелые тропы
Пахнут темной травой.
Светлые ивы
Подводные камни метут.
Не раз мне об этом
Рассказывал местный люд.
О доме не мыслю,
Остаться хочется тут.