Уэстлейк выслушал его с улыбкой и, чуть помедлив, напомнил:
— Не будем забывать нашего главного свидетеля, Стэн. Малкольм Баннистер засвидетельствует, что Куинн Рукер неоднократно говорил об убийстве судьи Фосетта. Он хотел отомстить и вернуть свои деньги.
— Все так. Его показания плюс признание дадут обвинительный приговор. Но одних его показаний недостаточно.
— Что-то ты не очень уверен, Стэн.
— Как раз наоборот! Убит федеральный судья. Не могу представить, чтобы другой федеральный судья посочувствовал Куинну Рукеру. У нас будет признание и показания Малкольма Баннистера, а значит, и обвинительный приговор.
— Вот это другой разговор!
— Кстати, как там наш Баннистер?
— Жив и здоров, ушел стараниями федеральных маршалов глубоко под землю.
— Где он сейчас?
— Извини, Стэн, есть вещи, которые мы не можем обсуждать. Но ты не переживай, когда он нам понадобится, мы его выкопаем.
Глава 23
Пэта Серхоффа сменяет Дайана Тайлер. Мы встречаемся втроем на ленче. Перед этим меня долго осматривают в госпитале и велят снова показаться через месяц. Мисс Тайлер — высокая интересная женщина около пятидесяти, с короткой стрижкой, почти без косметики, в голубом блейзере и без обручального кольца. Она производит приятное впечатление и за салатом развлекает меня беседой. Она живет неподалеку и работает с еще несколькими людьми в моем положении. Обращаться к ней можно круглосуточно, и не реже одного раза в неделю она будет рада поболтать со мной по телефону. Она понимает, что́ мне приходится переживать, но, по ее мнению, в моем положении нормально то и дело озираться по сторонам. Со временем страх пройдет, и моя жизнь нормализуется. Если я решу уехать — они подчеркивают, что я вправе сделать это в любой момент, — то хорошо бы заранее сообщить ей подробности предстоящего путешествия. Они намерены не упускать меня из виду еще долго после моих показаний в суде против Куинна Рукера и усердно рисуют картину безопасного и приятного будущего, которое меня ждет, когда все преграды останутся позади.
Они упоминают о двух вариантах моего трудоустройства, и я отвечаю, что пока не склонен работать. С деньгами на счете и с неограниченной свободой я еще просто не готов к началу новой карьеры. Сначала мне хочется попутешествовать, поездить, может, даже слетать в Европу. Путешествия — это здорово, соглашаются они, но для прикрытия лучше обзавестись реальным рабочим местом. Мы договариваемся вернуться к этому позже. Встает тема паспорта и нового водительского удостоверения. Уже через неделю мою физиономию можно будет фотографировать, и Дайана обещает заняться моими документами.
За кофе я передаю Пэту письмо для отца. Обратный адрес — федеральное исправительное учреждение в Форт-Уэйне, Индиана. Пэт отправит письмо в тюрьму, а оттуда его перешлют в Уинчестер, Виргиния. В письме я объясняю старику Генри, что прокололся во Фростбурге и опять загремел в обычную тюрягу. Теперь я сижу в одиночке, и мне по меньшей мере на три месяца запрещены свидания. Я прошу его поставить в известность мою сестру Руби в Калифорнии и моего брата Маркуса в Вашингтоне. Я прошу его не беспокоиться: со мной все в порядке, у меня есть план возвращения во Фростбург.
Мы с Пэтом прощаемся. Я благодарю его за внимание и профессионализм, он желает мне удачи и заверяет, что моя новая жизнь будет полноценной и безопасной. Я в это не слишком верю, поскольку еще озираюсь. У меня сильное подозрение, что ФБР некоторое время будет за мной следить — по крайней мере до тех пор, пока Куинна Рукера не осудят и не уберут подальше.
Штука в том, что я никому не могу доверять, включая Пэта Серхоффа, Дайану Тайлер, Службу федеральных маршалов и ФБР. За спиной у меня много теней, в том числе злодеи, жаждущие пустить мне кровь. Если правительству охота за мной следить, я мало чем могу ему помешать. Они способны добиться судебного решения о проверке моего банковского счета, прослушке телефона, контроле расходов по кредитной карте и активности в Интернете. Предвидя все это, я намерен посвятить ближайшее будущее введению их в заблуждение, да так, чтобы они не догадались, что их обманывают. Согласиться на одно из двух предложенных мне рабочих мест значило бы предоставить им лишнюю возможность за мной подглядывать.
Утром я открываю текущий чековый счет в банке «Атлантик траст» и перевожу на него со счета в «Санкост» пятьдесят тысяч. То же самое проделываю в третьем банке, «Джексонвилл сейвингз». Через пару дней начну снимать наличные.
Разъезжая по окрестностям в своем маленьком «ауди», я смотрю в зеркала почти столько же, сколько на дорогу. Это уже вошло в привычку. Гуляя по пляжу, я вглядываюсь в каждое встречное лицо. В магазине первым делом ищу укрытие и наблюдаю за дверью, в которую вошел. Никогда не ем дважды в одном и том же ресторане и всегда выбираю столик с видом на стоянку. Сотовый телефон я использую только для самых безобидных целей, предполагая, что меня обязательно подслушивают. Я приобретаю за наличные лэптоп, завожу три аккаунта на «Гугле» и шарю в Сети в интернет-кафе, использую их серверы. Начинаю экспериментировать с кредитными картами с предоплатой, купленными в аптеке «Уолд-гринз». В своей квартире я устанавливаю две скрытые камеры на случай, если туда наведаются в мое отсутствие.
Ключевое слово во всем этом — паранойя. Я убедил себя, что за мной непрерывно подсматривают и меня непременно подслушивают, и все глубже погружаюсь в жалкий мир самообмана. Через день я звоню Дайане с последними новостями из своей все менее интересной жизни, и у нее как будто не возникает ни малейших подозрений. И не должно возникать.
Адвоката зовут Мюррей Хаггинс, и, судя по его маленькой рекламе в «Желтых страницах», он мастер на все руки. Разводы, недвижимость, банкротства, уголовные дела и так далее — примерно тот же ассортимент, что в нашей старой доброй конторе «Коупленд, Рид и Баннистер». Его офис расположен недалеко от моего кондоминиума, и один его вид позволяет заподозрить спокойную рутину: в девять утра на работу, в три пополудни — на гольф. При первой встрече Мюррей делится со мной историей своей жизни. Он добился неплохих успехов в крупной юридической фирме в Тампе, но к пятидесяти годам перегорел и попробовал пожить в праздности. Переехал в Атлантик-Бич, развелся, заскучал — и решил заняться частной практикой. Теперь ему за шестьдесят, он вполне счастлив в своей маленькой конторе, работая всего по несколько часов в день и тщательно подбирая себе клиентов.
Мы изучаем мою биографию, и я в основном придерживаюсь легенды. Две женитьбы в Сиэтле и так далее. Добавляю немного и от себя: дескать, я — начинающий сценарист, полирующий свой первый сценарий, уже заинтересовавший некую небольшую кинокомпанию, специализирующуюся на документальных лентах. По ряду деловых причин мне понадобился во Флориде фиктивный бизнес.
За две с половиной тысячи долларов Мюррей может выставить несколько защитных стенок. Он зарегистрирует КОО — компанию с ограниченной ответственностью — во Флориде, единственным владельцем которой будет числиться М. Р. Болдуин. Затем КОО образует корпорацию, учредителем которой будет Мюррей, а владельцем — я. Зарегистрируют ее по адресу его конторы, и моего имени в корпоративных документах не появится.
— Я постоянно это делаю, — говорит он. — Флорида привлекает много людей, стремящихся все начать с нуля.
«Поверю тебе на слово, Мюррей».
Я бы мог сам проделать все это в Интернете, но через адвоката надежнее. Здесь важна конфиденциальность. Мюррей состряпает для меня за деньги то, о чем никакие шпионы никогда не пронюхают и не отследят. Под его опытным руководством «Скелтер филмз» обретает дыхание.
Через два месяца после ареста Куинна Рукера и через две недели после моего переезда в пляжный кондоминиум Дайана извещает меня за утренним кофе, что федералы собираются со мной встретиться. На то есть ряд причин, главная из которых — их желание сообщить мне новости о развитии дела и поговорить о суде. Пора думать о плане моих показаний. Я уверен, что им хочется, помимо прочего, полюбоваться на Макса Болдуина — между прочим, улучшенный экземпляр Малкольма Баннистера.
Одутловатость прошла, нос и подбородок заострились, круглые очки в красной черепаховой оправе превращают меня в интеллектуала-кинодокументалиста — такому палец в рот не клади. Бреюсь я раз в неделю, культивируя на лице щетину с легким серебристым отливом. Череп для поддержания гладкости приходится брить через день. Щеки у меня впалые, поскольку в процессе выздоровления я мало ел и сбросил вес. В моих планах таким и остаться. В общем и целом я совершенно не похож на себя прежнего, что порой тревожит, но мне так комфортнее.
Предложение вернуться в Роанок для встречи со Стэнли Мамфри и его шайкой я категорически отвергаю. Дайана уверяет, что ФБР и прокуратура не знают, где я скрываюсь, и я делаю вид, будто верю. Встречаться с ними во Флориде мне тоже не улыбается. Мы торгуемся и достигаем согласия о встрече в Чарлстоне, Южная Каролина. Дайана заказывает билеты, и мы с ней вылетаем из Джексонвилла одним рейсом, но в разных концах салона.
Войдя в гостиничный холл, я чувствую, что за мной наблюдают, может, даже фотографируют. ФБР не терпится увидеть, какой я теперь. Я ловлю на себе пару взглядов, но знай себе шагаю дальше. Съев в своем номере сандвич, я встречаюсь с Дайаной в коридоре. Наш путь лежит в многокомнатный номер двумя этажами выше. У двери несут караул пара здоровяков в черных костюмах, явно готовых при любом пустяшном поводе открыть огонь. Дайана — федеральный маршал и не имеет отношения к стороне обвинения, поэтому остается снаружи, в обществе этих доберманов, а я вхожу и здороваюсь с шайкой.
Стэнли Мамфри притащил с собой трех помощников, чьи имена сразу вылетают у меня из головы. Здесь же мой приятель агент Крис Хански — его цель определенно заключается в том, чтобы понять, что у меня на уме. Он явился с подручным, но и его имя мне тоже ни к чему. Мы кое-как рассаживаемся вокруг маленького переговорного стола, на котором, кроме кучи прочих бумаг, лежат две одинаковые фотографии.