Куинна ввели в небольшую комнату и освободили от наручников. Он поздоровался за руку со своим адвокатом Дасти Шайвером, чье присутствие было, конечно, обязательным, при всем его недоумении. Дасти заранее предупредил федералов, что его клиент будет молчать, пока ему не разрешит говорить он, Дасти.
Куинн находился в неволе уже четыре месяца и сильно сдал. По причинам, известным только тюремщикам, его заперли в одиночку. Контактов с надзирателями почти не было. Пища была ужасная, он быстро худел. Принимая антидепрессанты, он спал по пятнадцать часов в сутки и часто отказывался встречаться и с родственниками, и с Дасти. То он требовал права признать себя виновным в обмен на пожизненное заключение, то спустя неделю опять хотел суда. Он дважды отказывался от услуг Дасти, но через несколько дней одумывался. Признавался в убийстве судьи Фосетта вместе с любовницей и вновь отрекался от признания и обвинял правительство в подмешивании ему в пищу психотропных препаратов. Грозил смертью надзирателям и их детям или, когда менялось настроение, слезно умолял его простить.
Председательствовавший Виктор Уэстлейк сразу изложил суть:
— Не буду ходить вокруг да около, мистер Рукер. Мы знаем из надежного источника, что вы вместе с друзьями-заговорщиками задумали лишить нас одного из свидетелей.
Дасти тронул Куинна за руку:
— Ни слова! Молчи, пока я не разрешу.
Куинн улыбнулся Уэстлейку, словно убить свидетеля обвинения было бы для него сущим удовольствием.
Уэстлейк продолжил:
— Цель этого небольшого собрания — предупредить вас, мистер Рукер, что если с кем-нибудь из наших свидетелей что-то произойдет, то вам будут предъявлены дополнительные обвинения, и не только вам одному. Мы доберемся до всех ваших родственников.
Куинн ухмыльнулся:
— Значит, Баннистера вы упустили?
— Заткнись, Куинн! — прикрикнул Дасти.
— А чего мне затыкаться? — огрызнулся Куинн. — Слыхал, Баннистеру не приглянулось теплое флоридское солнышко.
— Куинн, заткнись!
— С новым лицом, новым именем и все такое, — не унимался Куинн.
Стэнли Мамфри сказал:
— Мы привлечем к ответственности Ди Рея, Верзилу, нескольких ваших двоюродных братьев, всех, до кого дотянемся, Куинн, если вы причините вред кому-либо из наших свидетелей.
— Нет у вас свидетелей! — огрызнулся через стол Куинн. — Один Баннистер.
Дасти воздел к потолку руки и подпрыгнул в кресле.
— Советую тебе помалкивать, Куинн.
— Слышу, слышу, — буркнул тот.
Уэстлейк, сверливший обвиняемого сердитым взглядом, был поражен. Они намеревались припугнуть Куинна, а не напугаться самим. Как сумели отыскать Баннистера во Флориде и откуда теперь узнали о его бегстве? Это был тяжелый момент для Уэстлейка и его помощников. Без осведомителя дело грозило развалиться.
— Всю вашу семью могут приговорить к смертной казни, — сказал Стэнли в слабой попытке нагнать страху.
Куинн ограничился улыбкой. Теперь он злорадно молчал, сложив на груди руки.
Я должен увидеться с Ванессой Янг. Это рискованное дело: если нас заметят вместе не те, кому нужно, это может породить вопросы, на которые я не готов ответить. Но эта встреча необходима, и этой необходимости уже несколько лет.
Как я уже говорил, я увидел ее во Фростбурге, в снежный день, когда на свидание с заключенными приехало меньше людей, чем обычно. Я разговаривал с отцом, Генри, когда она вошла и села за соседний стол. Она навещала своего брата. Эффектная, сорок с небольшим, светло-коричневая кожа, красивые грустные глаза, длинные ноги, узкие джинсы — полный пакет. Я не мог оторвать от нее взгляд, так что Генри не выдержал: «Хочешь, чтобы я уехал?» Конечно, нет: после его ухода мое время свидания закончилось бы. Чем дольше он оставался, тем дольше я мог смотреть на Ванессу. Вскоре она оглянулась, у нас состоялся серьезный зрительный контакт. Влечение оказалось взаимным — сначала.
Но камней преткновения было не обойти. Первый — мое заключение, второй — ее замужество, как потом выяснилось, неудачное. Я хотел было вытянуть сведения о ней из ее брата, но тот не стал вмешиваться. Мы начали переписываться, но она боялась, что муж ее застукает. Она пыталась приезжать чаще, чтобы видеться и с братом, и со мной, но у нее было двое детей подросткового возраста, осложнявших жизнь. Она развелась, встречалась с другими мужчинами, но ни с одним ничего не вышло. Я просил Ванессу дождаться меня, но семь лет — слишком долгий срок, если женщине сорок один. Когда ее дети разъехались, она переселилась в виргинский Ричмонд, и наш роман на расстоянии угас. Прошлое Ванессы заставляет ее проявлять удвоенную осторожность и все время смотреть в зеркало заднего вида. Кажется, это у нас с ней общее. С помощью шифрованных электронных писем мы назначаем время и место встречи. Я предупреждаю ее, что совершенно не похож на того Малкольма Баннистера, с которым она познакомилась в тюрьме. Она говорит, что попытает счастья и ей не терпится увидеть новый, улучшенный вариант.
Паркуясь перед рестораном в пригороде Ричмонда, я испытываю сильнейший мандраж. Меня колотит от того, что мне предстоит прикоснуться к женщине, о которой я мечтал без малого три года. Знаю, ей тоже хочется до меня дотронуться, но мужчина, к которому ее влекло тогда, теперь имеет совсем другой облик. Что, если я ей не понравлюсь? Что, если она предпочтет Максу Малкольма? Еще один повод нервничать — сознание, что меня ждет встреча с единственным человеком, не считая федералов, который знает обоих.
Я утираю со лба пот и уже готов к бегству. Чтобы больше не мучиться, я вылезаю из машины и хлопаю дверцей.
Она сидит за столиком. Я приближаюсь на дрожащих ногах, она встречает меня улыбкой. Одобрила! Я нежно целую ее в щеку и сажусь. Впервые за длительное время мы долго смотрим друг на друга. Наконец я выдавливаю:
— Ну, что скажешь?
Ванесса качает головой.
— Я впечатлена! Ни за что не узнала бы! Как насчет удостоверения личности?
Мы оба смеемся, и я отвечаю:
— Какой от него толк, по нему я Макс, а не Малкольм.
— Ты постройнел, Макс.
— Спасибо, ты тоже. — Я кошусь на ее ноги под столом. Короткая юбка, вызывающе высокие каблуки. Оделась для дела.
— Ты которого предпочитаешь?
— Как будто у меня есть выбор! Ты такой интересный, Макс! Ты мне нравишься в новом варианте, весь ансамбль хорош. Кто придумал дизайнерские очки?
— Мой консультант, он же предложил бритую голову и четырехдневную щетину.
— Чем больше смотрю, тем больше любуюсь.
— Слава Богу, а то я так волновался!
— Успокойся, милый, впереди долгая ночь.
Официант приносит заказанные нами напитки: мне мартини, ей диетическую колу. Мне многое не хочется обсуждать: мое стремительное освобождение, участие в программе защиты свидетелей. Брат, которого она навещала, успел освободиться и снова сесть, поэтому о нем мы не говорим. Я спрашиваю ее о детях. Двадцатилетняя дочь учится в колледже, восемнадцатилетний сын пока в поисках себя.
Я что-то лепечу, она меня перебивает:
— Ты даже говоришь по-другому!
— Отлично, я уже несколько месяцев учусь новой манере разговора: не такая быстрая речь, тембр пониже. Звучит естественно?
— По-моему, да. У тебя получается.
Она спрашивает, где я живу, я объясняю, что еще не нашел себе дом. Ночую то там, то здесь, стараясь не позволить фэбээровцам и другим сесть мне на хвост. Мой выбор — дешевые мотели. Не то что беглец, но и на свет не вылезаю. Приносят ужин, но нам не до еды.
— Ты выглядишь гораздо моложе, — говорит она. — Может, мне обратиться к твоему пластическому хирургу?
— Пожалуйста, ничего не меняй!
Я рассказываю об изменениях, которые претерпел: первым делом глаза, потом нос, подбородок. Я веселю ее описанием встречи с хирургической бригадой и наших стараний придумать мне новое лицо. Я похудел на целых двадцать фунтов, и, по ее мнению, мне стоит пару-тройку набрать. Мы оба постепенно успокаиваемся и начинаем болтать, как старые друзья. Официант спрашивает, как нам еда, мы ведь к ней почти не притрагиваемся. У нас много тем, но мы оба держим в уме одну, о которой до поры до времени помалкиваем. Наконец я не выдерживаю:
— Давай-ка свалим отсюда.
Я еще не успел договорить, а она уже тянется за сумочкой. Я расплачиваюсь наличными, и мы выходим на стоянку. К ней мне не хочется, она со мной согласна. Говорит, что там тесно и голо. Мы заходим в отель, который я приглядел неподалеку, и заказываем бутылку шампанского. Мы с Ванессой посрамили бы молодоженов в брачную ночь. Слишком много упущено, слишком много надо наверстать.
Глава 29
Пока Ванесса на работе, я езжу в Ричмонде по делам. Покупаю всего за семьдесят долларов мобильник со ста минутами предоплаченного исходящего трафика, в другом месте то же самое — за шестьдесят восемь. Один телефон я отдам Ванессе, другой оставлю себе. В банкомате при аптеке я кладу деньги на карточки. Встречаюсь с владельцем магазина видеокамер, называющим себя видеооператором, но он многовато просит. Если мне повезет и я договорюсь об интервью, то мне понадобятся оператор и ассистент. Этот тип предупреждает, что работает с полной командой, и никак иначе.
Для ленча мы с Ванессой встречаемся в кафе магазина деликатесов неподалеку от ее офиса, а ужинать отправляемся в бистро в квартале Кэритаун. Происходящее в том же самом гостиничном номере после ужина похоже великолепием на предыдущую ночь. Так образуются привычки. Правда, наши планы на третью ночь меняет звонок ее сына: он проездом в городе и нуждается в ночлеге. Она предполагает, что и деньги ему не помешают.
Мы доедаем ужин, когда у меня в кармане начинает вибрировать телефон. На дисплее написано «неизвестный абонент» — собственно, звонки на этот телефон могут быть только от незнакомцев. Ожидая важных сообщений, я прошу у Ванессы извинения и отхожу от столика, чтобы принять звонок в ресторанном холле.
Смутно знакомый голос произносит: