С него было достаточно. Подвиг ему совершать не хотелось, Хоснер чувствовал, что ашбалы с двух сторон приближаются к вершине холма. Обернувшись, он крикнул, стараясь перекричать автоматные очереди:
— Хабер!
Ответа не последовало.
Он крикнул снова:
— Хабер!
Ноеминь насторожилась. Разбитая и окровавленная голова Брина все еще покоилась на ее коленях. Она вспомнила, что несколько минут назад на позиции был Хоснер, но не знала, что с ним стало. Услышав снова его крик, Ноеминь не ответила.
Хоснер сорвал с себя рубашку и обмотал ею ночной прицел. Схватив винтовку за пламегаситель, он вскочил, раскрутил ее над головой и швырнул. Винтовка полетела вверх, на выступ разрушенной сторожевой башни, находившейся над ним, и мягко упала в пыль недалеко от Ноеминь Хабер, которая, услышав звук падения, инстинктивно поняла, что это и что ей надо делать. Она наклонилась и поцеловала Натана Брина в окровавленный лоб.
Приказ ввести в действие последние средства обороны был передан по всему периметру, и обороняющиеся начали выполнять тщательно отрепетированные действия. Сейчас предстояло пробовать на практике все средства, которые днем казались такими хитроумными, однако теперь, в темноте, появились сомнения относительно их эффективности.
В ста метрах к северу от выступа бывшей сторожевой башни раздался голос, громко кричавший по-арабски:
— Сюда! Здесь у них дыра в обороне. Сюда! За мной!
Два отделения ашбалов численностью восемнадцать человек бросились на голос. Они карабкались вверх, слушая команды. Никто в них не стрелял. Они подошли уже на пятьдесят метров к явно незащищенному брустверу. Еще несколько секунд, и они ворвутся в центр периметра и все будет закончено.
— Сюда! Быстрее! Наверх! — снова прозвучал властный голос.
Если бы во всей этой суматохе боя ашбалы обратили внимание на то, что голос звучит с легким металлическим оттенком и не совсем правильным палестинским акцентом, они бы воздержались выполнять эти команды. Но они решили, что, наверное, кто-то из командиров воспользовался мегафоном, и продолжали двигаться на голос, звучавший так близко от израильских позиций.
Ибрагим Ариф лежал на спине в небольшом окопчике за бруствером, он снова закричал в микрофон устройства громкоговорящей самолетной связи.
— БЫСТРЕЕ! ВПЕРЕД! НАВЕРХ!
Динамик громкоговорящей связи был установлен в тридцати метрах перед бруствером.
— БЫСТРЕЕ! ВПЕРЕД! СМЕРТЬ ИЗРАИЛЮ!
Арабы, бежавшие в полный рост, закричали:
— СМЕРТЬ ИЗРАИЛЮ!
Каплан, самовольно «выписавшийся» из лазарета, Маркус и молодая стенографистка Ребекка Ливни, которой только что вручили трофейный автомат, открыли огонь. Каждый из них выпустил в арабов по два полных магазина емкостью тридцать патронов.
Вспышки огня из стволов автоматов осветили замерших в изумлении ашбалов. Пули калибра 7,62 мм косили их ряды. Арабы падали один на другого, словно чучела. В этом месте они понесли наибольшие на данный момент потери.
Бегая в темноте от одного обороняющегося к другому, Эстер Аронсон умоляла каждого выслушать ее. Бург приказал выпросить, взять на время или украсть оружие. Просьбы и мольбы не срабатывали. Все были слишком заняты проблемой собственного выживания, чтобы беспокоиться о стратегических проблемах и нападении с тыла. Все сочувствовали, но не более. Эстер отчаянно искала Хоснера. Ведь Хоснер мог просто приказать, и она получила бы оружие. Но никто не знал, где он. Пропал, а может быть, убит.
Услышав голос, звучавший из динамика, Эстер поняла, что в ход пошли военные хитрости. Она побежала к брустверу, где Маркус и Ребекка осторожно перелезали через него, чтобы собрать автоматы убитых ашбалов. Каплан прикрывал их. Эстер проскочила мимо Каплана, перепрыгнула через траншею, перебралась через бруствер и поползла вниз.
— Извините, — крикнула она удивленным Маркусу и Ребекке, — но мне нужны автоматы для западного склона. Они там атакуют. — Забравшись в кучу мертвых и еще живых арабов, Эстер стала быстро и ловко снимать с них подсумки с боеприпасами, потом принялась искать в темноте автоматы, определяя их главным образом по горячим стволам. Руки и тело обжигало, но девушка продолжала закидывать на плечи один автомат за другим.
Подоспевшие Маркус и Ливни помогли ей. Маркус спросил, не заметила ли она оставшихся в живых арабов, но Эстер или проигнорировала его вопрос, или просто не расслышала. Маркус выстрелил в ашбала, потянувшегося к автомату, который у него хотели забрать.
— Спасибо, — бросила Эстер и исчезла за бруствером, увешанная оружием.
Под прикрытием Каплана Маркус и Ливни быстро собрали оставшиеся автоматы. Из динамика раздался крик:
— НАЗАД! НАЗАД! ОТХОДИТЕ, ТОВАРИЩИ! ЕВРЕИ ЗДЕСЬ ХОРОШО ВООРУЖЕНЫ!
Ноеминь Хабер вставила в винтовку новый магазин и припала глазом к прицелу. Весь склон был покрыт ползущими фигурами. Оглядев пространство прямо перед своей позицией, она заметила Хоснера, лежавшего в неглубокой яме. Убит? Трудно сказать. Наверное, когда он встал и кинул ей винтовку, арабский снайпер подстрелил его.
Пуля скользнула по костяшкам пальцев правой руки, и Ноеминь, вскрикнув, чуть не выпустила винтовку из рук. Она пряталась за земляной бруствер, пока не прошел шок, потом принялась, словно животное, зализывать рану, и это ее успокоило. Ноеминь вдруг поняла, что ее чуть не убил тот же человек, который убил ее любимого. И именно по этой причине он должен умереть. Она осторожно приподнялась и выглянула из-за бруствера.
Только сейчас Мурад окончательно осознал, что Сафар мертв. Сафар, его друг с детских лет. Его единственный настоящий друг. Его любовник. И этот еврей убил его. А убил ли он еврея, когда тот бросал наверх винтовку? Винтовка и прицел ускользнули от Мурада. У кого они теперь? Он осмотрел пространство между ямой, где лежал Хоснер, и выступом. Опасность для него таилась именно на выступе, но эмоции не позволили Мураду оторвать взгляд от того места, где он последний раз видел проклятого еврея.
Ноеминь не спеша прицелилась и затаила дыхание. Она видела тело арабского снайпера, распростертое под ней метрах в восьмидесяти. Если выстрелить в голову, то в случае удачи можно убить снайпера, а заодно и разбить прицел. И все же выстрел в спину будет надежнее. Поймав в перекрестье прицела спину араба, Ноеминь дважды нажала на курок.
По всему периметру обороны израильтяне восстанавливали чучела, сооружение которых заняло так много времени. Чучела снова сбивало автоматным огнем, и обороняющиеся снова поднимали их.
С десяток невооруженных мужчин и женщин прыскали из баллончиков с аэрозолями над пламенем, имитируя короткие вспышки выстрелов, и у арабов создавалось впечатление, что израильтяне захватили массу трофейного оружия.
И вместе с тем в действие уже вступали настоящие трофейные автоматы.
Две женщины, последние полчаса записывавшие на два десятка диктофонов из имущества мирной делегации, теперь расставили их по всему периметру и нажали кнопки «воспроизведение». У арабов создалось впечатление, что звук огня со стороны обороняющихся значительно усилился.
Израильтяне начали приходить в себя от неожиданной атаки. Посыльные прибегали на командно-наблюдательный пункт, докладывали обстановку и спрашивали, какие будут распоряжения. Бург отдавал приказы с таким видом, словно занимался этим всю жизнь. Военные хитрости явно срабатывали, и боевой дух израильтян поднялся. Но Бург понимал, что опасность еще слишком велика.
Эстер Аронсон, спотыкаясь, бежала в темноте к западному склону. Она кричала, но, похоже, никто не слышал ее.
Ашбалы, ошарашенные действиями Добкина, на время прекратили продвижение вперед, но потом снова поползли вверх. На фоне звездного неба они уже различали вершину холма менее чем в пятидесяти метрах впереди. Их командир Саид Талиб не мог поверить в удачу. За исключением отдельных выстрелов из пистолета, другого отпора со стороны обороняющихся не было. Но это не могло продолжаться вечно, и Талиб подгонял своих людей. Он не мог дождаться того момента, когда ворвется в лагерь евреев. Талиб дотронулся до своего наполовину изуродованного лица. Когда он жил в Париже, ему по почте пришло письмо от французского министра по делам иммиграции. Талиб вскрыл его, но на самом деле письмо оказалось от антитеррористической организации «Гнев Божий». Эта неосторожность стоила ему правой половины лица, и с того момента жизнь Талиба резко изменилась. Женщины вскрикивали при виде его когда-то симпатичного лица. Даже мужчины отворачивались.
Талиб молил Аллаха, чтобы он помог ему захватить Исаака Бурга живым. Прокручивая в голове все мыслимые и немыслимые пытки, он решил, что самым лучшим будет медленно содрать кожу с командира «Гнева Божьего». Он будет срезать с него кожу полосами в течение двадцати четырех часов, а может быть, и дольше. Будет скармливать эту кожу собакам, а Бург пусть наблюдает. Талиб посмотрел вверх. До вершины оставалось менее двадцати пяти метров.
Макклур зарядил барабан револьвера шестью патронами и повернулся к Ричардсону, который стоял не шевелясь.
— Как сказать по-арабски: «Доставьте меня в американское консульство»?
— Надо было спросить вчера об этом Хоснера.
— А ты разве не говоришь по-арабски?
— Нет. С чего бы вдруг?
— Не знаю. Просто подумал, что ты говоришь. — Макклур высунулся из окопа и оглядел склон. Он увидел людей, которые, словно ящерицы, выползали из темноты. Макклур прицелился в одного из них и выстрелил.
Мириам Бернштейн и Ариэл Вейзман нашли Эстер Аронсон, она ползла по земле. Без всяких вопросов они забрали у нее восемь автоматов «АК-47», боеприпасы и побежали назад к западному склону. Пробежав по всей полукилометровой линии обороны, они оставляли по автомату с боеприпасами на каждой позиции. Окоп Макклура Мириам пропустила. В южном конце линии обороны она оказалась одна с последним автоматом. В этот момент на верх стены вскарабкалась девушка-арабка, она остановилась в пяти метрах от края, автомат висел на ремне за спиной. Заметив Мириам, она медленно и осторожно стала снимать автомат.