Мириам понятия не имела, как пользоваться автоматом «АК-47», да и не решила для себя, хочет ли она вообще им пользоваться. Снят ли он с предохранителя? Заряжен ли? Ей и в голову не пришло, что предыдущий владелец автомата наверняка снял его с предохранителя, идя в атаку. Точно Мириам знала только то, что у оружия есть спусковой крючок. Она отыскала его, и тут ее снова охватили сомнения.
Арабка выпустила в нее длинную очередь.
Вспышки пламени ослепили Мириам. Она вспомнила тот ослепительно солнечный день, когда сидела в кафе в Иерусалиме. Молодой пехотинец рассказывал ей, как на Голанских высотах из дома неожиданно выскочил араб и выпустил в него очередь из автомата. Пехотинец стоял перед деревом, и дерево разнесло в щепки, поранив ему всю спину и шею. А потом араб исчез. Пехотинец тогда сказал: «Видно, ангел-хранитель стоял передо мной в тот день».
Мириам услышала другую очередь, и автомат запрыгал в ее руках. Арабку отшвырнуло назад, и она полетела вниз.
Мириам рухнула на колени и закрыла лицо руками.
Иаков Лейбер сидел в «Конкорде» и смотрел американский фильм о войне. Он просмотрел его еще днем и сделал для себя пометки. Сейчас монитор работал в режиме «ускоренная перемотка вперед», но, когда на экране возникали фрагменты ведения боевых действий, Лейбер переключал монитор в режим нормального воспроизведения. Динамики монитора были заранее вынесены на периметр, и теперь из них неслись глухие, гортанные звуки очередей тяжелого пулемета. Слухи о наличии у израильтян тяжелого пулемета распространились в лагере ашбалов, когда к ним вернулся Мухаммад Ассад. Перед казнью за измену он многое порассказал своим охранникам о силе обороняющихся.
Ашбалы дрогнули. Вспышки выстрелов наблюдались по всей длине обороны израильтян. Судя по звукам, их огонь все нарастал и нарастал, да еще звуки выстрелов стрелкового оружия перекрывал рокот очередей тяжелого пулемета. Создавалось впечатление, что у евреев больше оружия, чем людей. Арабы почувствовали, что им грозит поражение, и начали бросать тревожные взгляды на своих командиров.
Ноеминь Хабер увидела, как дернулось тело арабского снайпера. Ее затрясло от мысли, что она действительно всадила две пули в спину этого человека. Ноеминь закричала, пытаясь унять дрожь в голосе.
— Господин Хоснер! Он убит. Я вас прикрою! — Она посмотрела на лежащее внизу под ней неподвижное тело Хоснера. — Господин Хоснер! Он убит! Я вас… — Ноеминь заметила, как Хоснер медленно помахал рукой. Она приникла к прицелу, отыскивая цели внизу на склоне. Первая движущаяся цель находилась на расстоянии восьмидесяти метров. Выстрел! Попала! Неподвижная цель на расстоянии девяноста метров. Выстрел! Попала! Слева направо, расстояние пятьдесят метров. Выстрел! Промах. Взять упреждение. Огонь по той же цели. Попала! Следующая цель.
Хоснер вцепился руками в отвесный склон сторожевой башни, но подняться здесь вверх было невозможно. Он двинулся вправо, где склон был пологим, и побежал вверх. Слева над головой он слышал металлическое клацание затвора винтовки M-14. Впереди показался бруствер линии обороны. Там никого не должно было быть, так как предполагалось, что огонь из винтовки M-14 будет прикрывать всю зону, но Хоснер увидел по всему периметру просто невероятное количество вспышек. Откуда, черт побери, у них появилось столько оружия? Или это трюк с аэрозолями? Вспышки возникли прямо перед ним, и Хоснер понял, что это отнюдь не аэрозоли. Пули свистели над головой, они летели как спереди, так и сзади. Он закричал, пытаясь перекричать грохот выстрелов:
— Ради Бога, прекратите огонь! Я Хоснер! Хоснер!
Песок под его ногами поехал, уцепившись за склон, Хоснер застыл прямо под огнем израильтян. Набирая полные легкие воздуха, он кричал что было сил. Вытянув руку, Хоснер ухватился за заостренную пику частокола и через секунду уже оказался на дне траншеи. Молодые парень и девушка с автоматами с любопытством уставились на него. Хоснер поднялся.
— Черт побери, вы самые худшие стрелки, каких мне только приходилось видеть.
— Значит, вам повезло, — ответила девушка.
Защитники холма, у которых не было оружия, начали сбрасывать вниз заранее заготовленные комья глины. Тяжелые глыбы падали на склон, разбивая верхнюю затвердевшую корку почвы, вызывая при этом оползни, которые врезались в ряды арабов.
Вдруг линию обороны осветили похожие на факелы вспышки, это израильтяне зажгли десятки банок и бутылок с «коктейлем Молотова». Емкости с зажигательной смесью полетели в ашбалов. Чтобы при падении емкость обязательно разбивалась, израильтяне для надежности привязывали к банкам и бутылкам половинки кирпичей. Керосин или еще более опасный самодельный напалм вспыхивали, и пламя разлеталось во все стороны. Если требовалось забрасывать банки и бутылки с «коктейлем Молотова» на более дальние расстояния, в качестве пращи обороняющиеся использовали женские лифчики. Огонь осветил восточный склон, и израильтяне получили возможность вести прицельную стрельбу.
Ашбалы дрогнули и заметались, некоторые бежали в темноту, спасаясь от пламени керосина. Иногда разлетавшаяся горящая жидкость попадала на людей, и их вопли перекрывали даже треск автоматных очередей.
Сработали и две последние ловушки, в которые до этого никто из арабов не попал. Заостренные пики глубоко вонзились в спины, шеи, животы, гениталии шестерых молодых мужчин и женщин.
Ашбалы из специальной передовой команды, игравшие со смертью прямо под бруствером, поняли, что они обречены на смерть. Некоторые из них уже погибли от пуль самих же атакующих, а шанс, что основные силы кинутся на штурм, таял с каждой минутой. Они оказались почти в пасти врага, но были готовы использовать любую малейшую возможность для спасения. Медленно, но нескольку человек за один раз, ашбалы скатывались вниз по склону. Они понимали, что внимание обороняющихся сосредоточено на других участках. Так, постепенно, они приблизились к основным силам своих товарищей. Почти каждого из них ранило, и все же половина элитного подразделения, состоявшего из двадцати человек, смогла присоединиться к своим. Но, безусловно, и здесь они не были в безопасности.
Бой на западном склоне продолжался всего минуту с того момента, как открыл огонь первый израильский автоматчик. «Коктейль Молотова» выжег кусты клещевины, и фигуры карабкающихся арабов были как на ладони. Комья глины и огонь автоматов быстро очистили отвесный западный склон. С этой стороны крепость была неприступной, такой же, как когда ее впервые увидел персидский царь Дарий более двух с половиной тысяч лет назад. Почти все нападающие были убиты или сгорели внизу в кустах клещевины. Несколько ашбалов, упавших в Евфрат, как и большинство арабов, не умели плавать и поэтому утонули в глубоких мутных водах.
Саид Талиб, уже забывший о своей мечте содрать кожу с Исаака Бурга, с громким криком бежал через горящие кусты. Жгучая боль от двух полученных пуль пронзала его тело. Он споткнулся, пополз и наконец, увидев внизу Евфрат, бросился в воду. Плавать он научился в Европе и теперь позволил реке нести себя на юг. Вокруг него плескались и кричали несколько его товарищей, но они в конце концов утонули. Талиб решил, что спастись удалось лишь ему одному.
Хоснер подошел к Бургу, стоявшему на командно-наблюдательном пункте.
— Ты или лучший полководец со времен Александра Великого, или у тебя хватило ума просто стоять здесь и ничего не делать.
Бург удивился, увидев Хоснера живым, но он ничем не выдал своего удивления.
— Думаю, понемногу и того и другого. — Бург заметил, что на Хоснере нет рубашки и ботинок, а по лицу течет кровь. — Где ты был, черт побери?
— Внизу на склоне. — Хоснер забрался на холм. — Брина убил арабский снайпер.
— Я так и понял. — Бург закурил трубку, которую держал во рту незажженной. — У нас большие потери. Боюсь, погибли все, кто находился на постах наблюдения и подслушивания.
— Похоже, что так, — согласился Хоснер. Со стороны западного склона к ним подбежали две девушки, у каждой на плечах висело по нескольку автоматов. Одной из девушек была Эстер Аронсон, она и обратилась к командирам:
— Мы покончили с ними. Потерь у нас нет, хотя один человек пропал.
— Отличная работа, — похвалил Бург.
— Я думаю, эти автоматы больше пригодятся на восточном склоне, — продолжила Эстер.
— Конечно, — согласился Бург. — А кто пропал?
— Мириам Бернштейн. Ее ищут.
Внешне Хоснер никак не отреагировал на ее слова.
Девушки поспешно скрылись в темноте.
Хоснер протянул руку.
— Дай мне затянуться из этой чертовой штуки.
Бург передал ему трубку.
— Это было чудо?
— Не думаю, — ответил Хоснер. Руки его дрожали.
— Почему?
— Потому что я не слышал гласа Божьего.
— А разве именно ты должен был его услышать? Думаешь, только ты можешь слышать его?
— Совершенно верно.
Бург рассмеялся.
Хоснер вернул ему трубку.
— Что с Добкином?
Бург пожал плечами.
— Это будет чудо, если он остался в живых.
— Да. Послушай… я пойду на западный склон.
— В этом нет необходимости. Там все закончилось.
— Не учи меня, как управлять боем, Бург. — Хоснер спрыгнул с холма и быстро направился к западному склону.
Бург посмотрел ему вслед.
Ибрагим Ариф говорил в микрофон громкоговорящей самолетной связи:
— Уходите домой, сопляки. Вас хорошенько отшлепали. А теперь идите домой и спрячьте свои лица! Салем Хамади! Ты меня слышишь? Иди домой и ложись в постель со своим мальчиком-любовником! Кто твой любовник на этой неделе? Али? Абдель? Салман? Или Абдулла? Мухаммад Ассад говорил, что на прошлой неделе ты занимался любовью с Абдуллой!
Ариф продолжал говорить в язвительной манере, с типичными для арабов подвываниями. Сердце его бешено стучало в груди, рот пересох, как песок пустыни. Между ним и беспощадным ножом Риша стояла всего лишь горстка евреев, у которых опять начали заканчиваться боеприпасы. И, даже если Аллах сотворит чудо и он останется в живых, всю оставшуюся жизнь за ним будут охотиться люди, которых он когда-то называл братьями и сестрами. Но об этом надо будет беспокоиться завтра. А сегодня ночью надо беспокоиться о том, как бы держаться подальше от ножа Риша и выполнять приказы Иакова Хоснера.