И, словно прочитав его мысли, Мириам запрокинула голову и протяжно завыла.
Правильно, Мириам. Вой. Они запугали тебя, уничтожили твою семью, лишили тебя детства, отняли мужа, убили сына, убили твоих друзей и оставили тебя одну с таким мужчиной, как Иаков Хоснер. Ты имеешь право плакать.
Рыдания Мириам усилились, и Хоснер подумал, что их может услышать Бекер и даже люди на улице, но ему было наплевать на это.
— Если я только смогу сделать что-то хорошее, то я сделаю это, Мириам.
Она кивнула, показывая, что поняла его слова, и вдруг обхватила голову Хоснера ладонями и поцеловала так, как поцеловала мужа в тот день, когда он отправился на войну.
— Иосиф, — произнесла Мириам сквозь рыдания. — Иаков. — Она пробормотала что-то еще, но Хоснер не смог разобрать.
Прижимая губы к ее лицу и шее, он ощущал вкус слез. Иосиф. Тедди. Иаков. Какая разница? Если только ей хорошо с ними и они не обижают ее. Хоснеру захотелось, чтобы ее муж был жив. Должен ли он сказать ей, что Риш знает о его судьбе? Нет, ни за что. Он никогда ей этого не скажет. Но, пока Мириам ждет Иосифа Бернштейна, она надеется, что Тедди Ласков или другой мужчина смогут дать ей то, в чем она нуждается. Хоснеру захотелось стать этим мужчиной, но он понимал, что этого не произойдет. Он больше никогда не увидит Иерусалим. Хоснер слизал слезы с лица Мириам, как одно животное зализывает раны другого.
Добкин никогда не пробовал на вкус кровь или пот другого человека, и его очень удивило, насколько они соленые. Араб ударил его в промежность, а Добкин вцепился зубами ему в горло. Каждый из них стремился убить противника, но оба они не знали, как сделать это без оружия. Они начали колотить друг друга в уязвимые места. Талиб разбил об голову Добкина масляную лампу, затылок и шею генерала залили кровь и жир. А потом в дерущихся проснулись инстинкты, дремавшие в глубине сознания. Каждый из них ощутил дрожь в позвоночнике, волосы на затылке встали дыбом, когда они стали осознавать, в кого превратились. Противники пытались отыскать на теле друг друга точки, которые природа почему-то оставила незащищенными.
Добкин старался сильнее сжать челюсти, пытаясь не обращать внимания на жгучую боль. Он не нашел у араба яремную вену, но знал, что хрящ дыхательного горла переломится, если он будет продолжать давить на него.
Талиб попытался получше ухватить Добкина за мошонку, но генерал пнул его коленом, и они покатились по земляному полу. Растопыренными пальцами Талиб попытался ткнуть Добкина в глаза, но тот крепко зажмурился, прижав лицо к шее Талиба. Противники сражались за свою жизнь почти в полной тишине, никто из них не собирался просить пощады.
В хижине, расположенной на другой стороне ухабистой дороги, двое местных жителей, назначенных ухаживать за ранеными, готовили травяной чай. В огне потрескивал сухой чертополох, они рассказывали друг другу удивительные истории и не слышали ничего необычного, только свист ветра и стук ставен.
Добкин больше не мог терпеть боль. Его рана на бедре снова открылась и кровоточила, он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Нащупав в кармане терракотовую статуэтку, он с силой ударил ею Талиба в ухо. Крыло злого духа ветра сломалось при ударе. Крик араба утонул во внезапном порыве ветра, распахнувшем ставни.
Оцепеневший Талиб ослабил захват, и Добкину удалось вырваться. Генерал поднял свою огромную руку и вонзил обломанный край статуэтки в здоровый глаз Талиба. Ашбал издал протяжный вопль и закрыл лицо руками. Теперь уже Добкин вонзил заостренный конец статуэтки в яремную вену противника. Хлынувшая кровь залила лицо генерала.
Талиб заметался по комнате, зажав руками горло, из которого вырывались булькающие звуки. В своих предсмертных судорогах араб забрызгал кровью пол и стены.
Наконец Добкин забился в угол и затих. Он прислушивался, пока не понял, что его враг мертв. Тогда Добкин опустился на пол и лег, стараясь не потерять сознание. Он сплевывал и сплевывал, пытаясь избавиться от привкуса крови во рту, но понимал, что сделать это ему никогда не удастся.
Глава 27
Ласков слушал специалиста по дешифровке аэрофотоснимков Эзру Адама. Адам говорил явно беспристрастно и спокойно, но Ласков чувствовал, что мысленно он как бы сообщает ему: «Я нашел пропавший „Конкорд“. Поверьте мне. Летите за ними и освобождайте». За годы службы Ласкову приходилось слышать доклады многих специалистов по дешифровке аэрофотоснимков, так что ошибиться он не мог. Адам просмотрел множество фотографий, сделанных с большой высоты в инфракрасном излучении американским разведывательным самолетом «Хокай» всего несколько часов назад по просьбе Израиля.
Куча министров и генералов, большинство из которых ничего не понимали в этих светлых и темных пятнах, тоже слушали Адама, разглядывая собственные комплекты фотографий.
Адам положил на стол новую фотографию и обратился к премьер-министру:
— Как вы сами понимаете, господин премьер-министр, довольно трудно читать сделанные ночью снимки в условиях, когда… как вы его назвали?.. когда этот шерхи поднял тучи пыли, да и высота, с которой сделаны снимки, довольно большая. Нам действительно нужно сделать собственные фотографии с малой высоты, но я, конечно, понимаю, что политические…
— Это не ваша забота, молодой человек, — рявкнул генерал ВВС. — Предоставим премьер-министру беспокоиться об этом.
— Да, господин генерал. Вот фотография номер десять. Она похожа на остальные. Мне и раньше приходилось видеть подобные фотографии. Мелкие разбросанные источники теплового излучения. Можно предположить, что это идет бой.
— Или горят костры пастухов, — заметил армейский генерал.
— А может, это деревня, — добавил один из министров, который еще час назад ничего не знал о фотографиях в инфракрасном излучении, но быстро схватывал суть дела.
— Да, и такое может быть, — согласился Адам. — Но некоторые соображения говорят против этого. Во-первых, в этой зоне нет ни одной известной деревни. Посмотрите, пожалуйста, на ваши прозрачные накладки к археологическим картам Вавилона. Деревня Квейриш расположена в километре к югу от этих тепловых источников, рядом с воротами Иштар. И, кроме того, деревни выглядят иначе. Огни от деревенских очагов и ламп, а также костры пастухов оставляют иное тепловое излучение. Вы можете видеть это на примере деревни Квейриш. Основываясь на спектрографическом анализе, я имею основания предположить, что на этом склоне источником тепла является горящий фосфор. А вот здесь, в квадрате 1–3… обратите внимание на размер этого источника тепла. Вы видите, он слабый. Но довольно крупный. Видите? Это самолет, у которого двигатели не работают уже двадцать четыре часа или даже больше. А вот здесь серия полосок. Похоже на движущиеся грузовики… или, возможно, это взлетает легкий самолет. Видите эти пятна на каждой фотографии? Это, предположительно, легкий самолет летает над холмом.
Ласков понимал, что для собравшихся здесь дилетантов все рассуждения Адама кажутся неубедительными, но, к его удивлению, премьер-министр оборвал дешифровальщика:
— Я верю вам, сержант Адам. Бог знает почему, но я вам верю. — И, еще более удивив Ласкова, он обратился к нему, а не к своим военным помощникам. — Послушайте, Ласков, изложите вашу точку зрения, основанную на этих непонятных пятнах.
Ласков обвел взглядом зал заседаний.
— Мне кажется… что это, однако мы можем только предполагать…
— Нет, нет, — оборвал его премьер-министр. — Никаких предположений. Я хочу услышать одно из ваших чудесных озарений. Что все это… — он помахал в воздухе фотографиями, — что все это означает, генерал?
Ласков вытер лицо носовым платком.
— Это означает, господин премьер-министр, что «Конкорд» заставили приземлиться в Вавилоне. Заставил «Лир», мы знаем, как это было сделано. Террористов на борту, естественно, не было, поэтому пилот «Конкорда» Бекер при посадке вывел самолет из зоны, контролируемой террористами, которые ожидали на земле. — Ласков закрыл глаза, казалось, он думает. Через несколько секунд он снова открыл глаза, но взгляд его теперь был отсутствующим. Он продолжил: — В этом случае у пассажиров был выбор — попытаться спастись бегством или вступить в бой. Нет, у них не было выбора, «Конкорд», похоже, стоит на холме над Евфратом. Значит, путь к бегству у них отрезан, если только не попытаться переплыть реку. Но террористы наверняка немедленно окружили их и отрезали даже последний путь к спасению. Значит, они решили остаться на холме и драться. Холм представляет собой старую крепость, не такая уж плохая позиция для обороны. Посмотрите на ваши карты. А у них имеется один пистолет-пулемет «узи», винтовка M-14 с ночным прицелом и, возможно, пять-шесть пистолетов. Может быть, террористы попытались забраться на холм по склону и, встретив неожиданное сопротивление, отступили, оставив на поле боя несколько единиц оружия. Конечно, они попытались снова… — Ласков сделал паузу. — Радио «Конкорда» глушат, они не могут подавать сигналы. По сведениям наших источников где-то вблизи Хиллы находится передатчик, излучающий помехи. Вроде бы в этом факте нет ничего необычного, мы получали десятки таких сообщений, но в данном случае этот факт приобретает особое значение. — Он снова помолчал, оглядев присутствующих. — Значит, они держатся и ждут… ждут, чтобы кто-нибудь пришел к ним на помощь. — Ласков взглянул на премьер-министра.
Тот тоже посмотрел на него.
— Неплохая история, генерал. Не могли бы вы подключить меня к вашему небесному радио, которое передает вам подобные сообщения? — Он помолчал, постукивая карандашом по столу. — Что ж, значит, там всего несколько террористов? Их настолько мало, что пассажиры «Конкорда» могут оказывать успешное сопротивление?
В их разговор вмешался Адам.
— Господин премьер-министр, если там идет бой, то это чертовски серьезный бой. Тепловые источники обнаружены по всему склону на протяжении пятисот метров.
— Тогда это не наши люди, — заявил премьер-министр. — Они не смогли бы вести настоящий бой с крупными силами арабов. Возможно, то, что мы видим здесь, — он постучал карандашом по фотографиям, — просто какой-нибудь местный бунт.