А теперь смотритель музея трясся в джипе вместе с лейтенантом Гидделем, и от следующего объекта коммандос их отделяло всего несколько сотен метров. Перекрикивая шум двигателя, лейтенант Гиддель обратился к Аль-Ханни.
— Сколько, по вашему мнению, ашбалов может находиться в гостинице?
У доктора Аль-Ханни был свой номер в гостинице, но он предпочел ночевать на кушетке в музее, хотя питался и пользовался туалетом в гостинице.
— Понимаете, молодой человек, они не доверяли мне. — Он поправил очки.
Гиддель многозначительно посмотрел на него.
— Однако я прикинул, что там, по крайней мере, пятьдесят человек с различными степенями ранения, около десяти или более санитаров, один врач, несколько часовых и дежурных офицеров.
— Подвал есть?
— Нет.
— Здание все из бетона?
— Да.
— А посторонние? Персонал гостиницы?
— Нет. Туристический сезон еще не начался.
— А какие-нибудь другие гражданские лица?
— Иногда заходили девушки из деревни. Ну, вы сами понимаете.
— Рация имеется? Они поддерживают связь с ашбалами, атакующими холм?
— Да. Рация в вестибюле. За стойкой, где сидит дежурный.
— У раненых оружие при себе?
— Да.
— А тяжелое вооружение? Пулеметы? Портативные ракетные установки? Минометы? Ручные гранаты?
— Я ничего подобного не видел.
— Где они могут держать пленного?
— У них есть пленница… девушка… в кабинете управляющего.
— Израильтянка? — О пленнице Гиддель знал из сообщения Добкина.
— Пожалуй, да.
— А как насчет генерала? — Гиддель уже раньше рассказал Аль-Ханни все, что знал о Добкине, но лейтенант заметил, что доктор очень настороженно отнесся к этой информации, подумав, возможно, что Гиддель пытается в своих целях использовать его дружеские отношения с генералом Добкином. — Вы действительно не видели генерала?
— Я же сказал вам, что нет.
— И ничего не слышали о нем?
— Если бы слышал, то рассказал бы.
— Где еще они могут держать пленного?
— Не знаю. Только не в номерах. Там полно раненых. И не на кухне. В столовой они едят. Есть еще комната отдыха, но она тоже занята. Самое вероятное место — кабинет управляющего. Я не был в гостинице после того момента, как, по вашим словам, он позвонил оттуда, так что, возможно, генерал находится в кабинете управляющего.
Гиддель бросил взгляд в сторону гостиницы. Он мог различать ее контуры и видел свет в некоторых окнах.
— Где расположен этот кабинет?
— Как входишь в вестибюль — налево. Сразу налево от входной двери. Окна выходят на фасад.
— Кто там у них за старшего?
— Человек по имени Аль-Бакр.
— С головой у него все в порядке?
Доктор Аль-Ханни позволил себе рассмеяться.
— Я имею в виду следующее: по вашему мнению, он предпочтет вступить в переговоры или заставит своих раненых драться? — пояснил Гиддель.
— Спросите его об этом.
Лейтенант Гиддель снова оглядел приземистое здание гостиницы. Удивительно, но, похоже, никто не заметил их приближения. Джип двигался с постоянной скоростью 5 километров в час, коммандос бежали трусцой рядом. Теперь гостиницу было видно уже более четко, и Гиддель поднес к глазам полевой бинокль. Перед зданием он заметил натянутые тенты и несколько эвкалиптов, которые частично закрывали обзор с веранды. Слева от здания были припаркованы несколько грузовиков, в некоторых окнах горел свет, из печных труб поднимался дымок. Наверное, готовят завтрак. На веранде каждого этажа сидело по нескольку человек, но никто из них еще не заметил приближения коммандос. Лейтенант повернулся к Аль-Ханни.
— Вы думаете, он прислушается к голосу разума? Можете повлиять на него?
— Я? — Аль-Ханни покачал головой. — Я их пленник… вернее, был им. Не заблуждайтесь на этот счет. Я не заодно с этими людьми.
Гиддель снова переключил свое внимание на гостиницу.
Доктор Аль-Ханни осторожно дотронулся рукой до плеча лейтенанта.
— Молодой человек, если бы я знал, что мой друг генерал Добкин жив и находится в гостинице, я сделал бы все, что в моих силах, чтобы вытащить его оттуда. Но этим людям абсолютно наплевать на мои слова. Я видел, что они делали с пленницей. Поверьте, если генерал Добкин попал к ним в плен, то он уже мертв, или, может, его пристрелили из жалости. Так что не тратьте на его поиски ни время, ни людей.
Лейтенант Гиддель подрегулировал резкость бинокля. Он увидел, что несколько человек перегнулись через перила веранды и пристально вглядываются в направлении Северной крепости, где их внимание привлекли звуки и вспышки. Его они, похоже, не замечали, но вдруг арабы на веранде верхнего этажа повернулись в его сторону. Не отрывая от глаз бинокля, лейтенант обратился к Аль-Ханни:
— Спасибо, доктор. А теперь, прошу вас, спрыгивайте с джипа. Если только не хотите пойти с нами.
— Нет, благодарю вас. Желаю удачи. — Аль-Ханни выпрыгнул на ходу из машины и отбежал в сторону.
Лейтенант заметил, что несколько человек бросились с веранды внутрь здания.
— Быстрее, — скомандовал он, и джип увеличил скорость, а коммандос с трусцы перешли на полный бег. — Зарядить бетонобойный снаряд и приготовиться к стрельбе! — Расчет безоткатного орудия зарядил снаряд и прицелился.
Внезапно из гостиницы вылетели две длинные цепочки трассеров и прошли над головами коммандос.
Теперь уже лейтенант Гиддель отбросил всякую надежду на переговоры.
В бой вступил еще один автомат, за ним еще один. По мере того как ашбалы пристреливались, цепочки трассеров начали проходить над джипом все ниже и ниже.
Водитель джипа протянул лейтенанту рацию.
— Нас вызывают истребители прикрытия.
Гиддель взял рацию.
— Я Восточный берег 26, прием.
— Я Гавриил 32. Может, мне помочь вашим парням и разнести этот дом?
— Нет, Гавриил. Возможно, внутри наши люди. Потрудимся сами.
— Вас понял. Если передумаете, вызывайте нас.
— Понял. Спасибо. — Гиддель повернулся к расчету орудия. — Не трогайте левую половину первого этажа. Огонь!
Расчет произвел выстрел из пристрелочного ствола 50-го калибра, спаренного со стволом орудия. Трассер ударился в стену на втором этаже здания прямо над входными дверями, и расчет моментально повторил выстрел с этим прицелом из главного ствола орудия. Стошестимиллиметровый снаряд пересек открытое пространство и ударил в здание в метре от того места, куда попал пристрелочный выстрел. Раздался оглушительный взрыв, и бетонная стена разлетелась на куски. Из соседних окон повалили пламя и дым, все огни в здании погасли. Лейтенант Гиддель снова приказал водителю джипа увеличить скорость. Коммандос открыли огонь из гранатометов M-79, пистолетов-пулеметов «узи», автоматических винтовок M-16, не останавливаясь, они вели огонь с бедра. Перезарядив безоткатное орудие, расчет произвел еще один выстрел, снаряд пробил входные двери и взорвался в вестибюле. Двое коммандос остановились, установили на сошки легкий пулемет M-60 и начали поливать здание длинными очередями пуль калибра 7,62 мм.
Джип и коммандос находились уже в двухстах метрах от здания гостиницы. Огонь ашбалов прекратился сразу же после попадания в здание первого снаряда. Третий снаряд влетел в закрытое ставнями окно справа от входной двери и взорвался внутри. Правая половина гостиницы начала рушиться, пламя и дым валили из окон, веранды рушились друг на друга. Мужчины и женщины в белых рубахах принялись выпрыгивать из окон и бежать к грузовикам. Огонь пулемета M-60 перенесся на грузовики, от зажигательных пуль они взрывались один за другим, и спешившие к ним мужчины и женщины бросились в темноту.
Лейтенант Гиддель чувствовал себя несколько неловко, ведь они вели огонь по зданию, где находились раненые, но, с другой стороны, по словам Аль-Ханни и Добкина, там находились пленные и размещался штаб. И, кроме того, ашбалы первыми открыли огонь. Они нарушили основное правило — не размещать в одном здании медицинские и военные учреждения, и теперь расплачивались за это.
С расстояния пятьдесят метров орудие произвело еще один выстрел, снаряд пролетел через входные двери и снова взорвался в вестибюле, но на этот раз снаряд содержал слезоточивый газ CS.
Фасад здания был испещрен следами пуль, деревянные ставни разлетались в щепки и горели. Дым валил уже из каждого окна, в воздухе стоял тяжелый запах пороха, внутри здания раздавались крики.
Джип объехал тенты, и через ступеньки и обломки веранды въехал прямо в вестибюль. Водитель включил фары. Каждый из коммандос проникал в здание через выбранное окно.
Внутри разрушенной гостиницы мертвые и умирающие валялись среди обломков стен и штукатурки. Часть потолка над вестибюлем обрушилась, и вниз рухнули горящие кровати с ранеными. Израильтяне надели противогазы и принялись бросать гранаты со слезоточивым газом во все двери, ведущие из вестибюля. Двое коммандос зарядили свои гранатометы гранатами со слезоточивым газом и стали обстреливать второй этаж вдоль лестницы и через дыру в потолке. Двое других устремились к заднему выходу, но успели только заметить с десяток мужчин и женщин в белых рубахах, исчезавших в предрассветных сумерках, преследовать их они не стали.
В вестибюле были слышны доносившиеся сверху крики и стоны. Ошалелые мужчины и женщины в обгоревшей и окровавленной ночной одежде спускались вниз по лестнице, держа руки за головами. Глаза их слезились, они кашляли и блевали от газа.
Лейтенант Гиддель ворвался в кабинет управляющего. Кабинет, как и предполагалось, не пострадал, разве что поотлетала штукатурка. Сначала Гиддель увидел девушку и, рванувшись к ней, споткнулся о тело на полу. Это было тело мужчины, лежавшего лицом вниз со связанными руками и ногами. Лейтенант узнал массивную фигуру генерала Добкина и осторожно перевернул его. Кровь залила все лицо генерала, а один глаз был вырван и висел на глазном нерве на его щеке. Чтобы взять себя в руки, лейтенант отвернулся на несколько секунд, сделал глубокий вдох и снова повернулся. Очевидно, пытка была в самом разгаре, когда первый снаряд ударил в здание гостиницы. Гиддель не мог определить, жив генерал или нет, пока не заметил кровавые пузырьки, образовывавшиеся вокруг сломанного носа и распухших губ.