Огромные клубы пара взметнулись над водой, это горячие двигатели «Олимпус» испарили тысячи литров речной воды. Вода стала с шумом заполнять фюзеляж, но потом она остановилась на уровне, при котором «Конкорд» мог держаться на плаву, и наступила тишина. Израильтяне начали поднимать головы.
Салем Хамади быстро проскользнул через дверь в полутемную кабину. Первым он заметил члена экипажа, привязанного ремнями в кресле бортинженера. Кровь, вытекавшая из его раны, окрашивала в красный цвет плескавшуюся в кабине воду. Еще один член экипажа сидел в кресле пилота, уткнувшись грудью в штурвал. Рядом с ним в кресле второго пилота находился человек в гражданской одежде, который, похоже, тоже был без сознания. Повсюду валялись и плавали осколки плексигласа. Пока Хамади осматривал кабину, начали гаснуть лампочки приборов, а потом погас и верхний свет. Ашбал вытащил свой длинный нож. Он нутром чуял, что этот в гражданском — важная шишка, поэтому и подошел сначала к нему.
Глава 37
Иаков Хоснер остановился невдалеке от цепи арабов. Он увидел, что они открыли огонь по «Конкорду», который начал медленно плыть по течению. Хоснер поднял автомат, стараясь поймать на мушку Ахмеда Риша, однако покрытые белесой пылью ашбалы выглядели одинаково.
Истребитель Ласкова медленно кружил над покрытой илом и грязью равниной и вдруг спикировал на гребень холма, прямо на ашбалов. Ласков приказал отряду майора Арнона остановить продвижение, залечь в укрытия и ожидать дальнейших указаний. В это же время отряд майора Бартока изменил направление движения и теперь спускался к реке, к своим плотам, надеясь перехватить «Конкорд».
Небо уже значительно посветлело, ветер утих. Ашбалы, так долго действовавшие под прикрытием пыли и темноты, внезапно поняли, что они остались без всякой защиты. Истребитель Ласкова выпустил последние четыре ракеты и резко взмыл в небо. Стоявшие на гребне арабы исчезали в кромешном аду оранжевого пламени и шрапнели.
Ударная волна сбила Хоснера с ног, и когда он поднял голову, то увидел, что Ахмед Риш так и стоит в одиночестве на гребне холма, а вокруг дымятся останки его последних солдат. В воздухе повис запах горящих волос и человеческого мяса.
Хоснер поднялся и огляделся вокруг. Судя по всему, на вершине холма остались только он и Риш. Риш стоял спиной к нему и, похоже, обдумывал самый безопасный путь отступления. Хоснер осторожно приблизился к нему.
— Здравствуй, Ахмед.
Риш даже не обернулся.
— Здравствуй, Иаков Хоснер.
— Мы победили, Риш.
Ахмед покачал головой.
— Еще нет. Хамади находится в самолете. Да и самолет еще может затонуть. А кроме того, я уверен, что мирная конференция сорвана. И не забывай, пожалуйста, о всех своих убитых и раненых. Может быть, назовем это ничьей?
Хоснер сжал свой автомат.
— Брось автомат и пистолет. Поворачивайся медленно, мразь. Руки за голову.
Риш выполнил приказания Хоснера и улыбнулся.
— У тебя ужасный вид. Может быть, хочешь выпить? — Он кивнул головой на фляжку, висевшую на поясном ремне.
— Закрой свой поганый рот. — У Хоснера тряслись руки, отчего подергивался ствол автомата. Он не мог решить, что делать дальше.
Риш снова улыбнулся.
— Ты прекрасно понимаешь, что виноват во всем. Если бы не твоя некомпетентность, нам не удалось бы осуществить свой план. Не представляешь, как часто за последний год я просыпался ночами в холодном поту, мне снилось, что Иаков Хоснер додумался полностью проверить «Конкорд», от носа до хвоста. Иаков Хоснер! Легендарный и гениальный шеф службы безопасности «Эль Аль». Иаков Хоснер! — Риш рассмеялся. — И никто не сказал, что этот образ Иакова Хоснера просто создан средствами массовой информации Израиля. А на самом деле у Иакова Хоснера мозгов не больше, чем у верблюда. — Он плюнул на землю. — Пусть ты останешься жив, а я умру, но я все равно не поменялся бы с тобой местами.
Хоснер понимал, что Риш специально выводит его из себя, пытаясь заставить нажать на спусковой крючок.
— Ты все сказал?
— Да. Я сказал все, что хотел сказать тебе. А теперь быстрее убей меня.
— Боюсь, что в отношении тебя у меня другие планы. — Хоснеру показалось, что, несмотря на слой пыли, покрывавший лицо Риша, он побледнел. — Вы захватили в плен генерала Добкина? А как насчет девушки с наблюдательного поста? Они у вас? Отвечай, Риш. Только говори правду, и я пущу тебе пулю в голову, убью быстро и аккуратно. В противном случае…
Риш пожал плечами.
— Да, мы схватили их обоих. Когда я видел их последний раз, они еще были живы. Но мне передали по радио из гостиницы, где их держали, что ваши солдаты разнесли гостиницу и перестреляли из пулеметов раненых. — Он снова пожал плечами. — Так что трудно сказать, живы ли они.
— Госпиталь и штаб не размещают в одном здании, Риш, так что не пытайся одурачить меня подобной чепухой. — Хоснер закашлялся и сплюнул пыль изо рта.
— Может, хочешь водички?
— Заткнись! — Риш стал бы хорошим подарком для людей из разведки. Он ответил бы на множество вопросов, интересующих израильские спецслужбы. Но кое-что Хоснеру хотелось выяснить и самому. — Кто передал тебе информацию о полете?
— Полковник Ричардсон.
Хоснер кивнул, потом внезапно спросил:
— Где муж Мириам Бернштейн? Где другие? Что с ними?
Риш улыбнулся.
— Отвечай, сука!
— Пожалуй, эту информацию я заберу с собой в могилу.
Палец Хоснера, лежавший на спусковом крючке, напрягся. Если он оставит Риша в живых, то остаток своей жизни Ахмед проведет за колючей проволокой в тюрьме Рамлы. Пожизненное заключение более суровое наказание, чем легкая смерть от пули в голову. И все же Хоснера обуревало примитивное чувство мести, ему хотелось увидеть, как прольется кровь Риша. Этот человек — безусловно, дьявол, и нет гарантии, что даже колючая проволока сможет обуздать его злобу. Пока он живет и дышит, он будет так же опасен, как инфекционная болезнь.
— Мы убили твою любовницу, не так ли? И это было для тебя двойным ударом, потому что она была твоей сестрой, правда? — В досье с психологическим портретом об этом факте упоминалось неопределенно, однако Хоснер понял, что попал в точку.
Риш ничего не ответил, но его губы растянулись в зловещей усмешке, от которой у Хоснера пробежал холодок по спине. Риш стоял на ветру, закинув руки за голову, лицо и одежда были в пыли, лучи восходящего солнца высветили злобный блеск в его глазах. И Хоснер увидел Пазузу — злого духа восточного ветра, предвестника беды и смерти. Тело Хоснера затряслось от усталости и переполнявших его эмоций, он опустил ствол автомата и выстрелил.
Коленная чашечка Риша разлетелась, и он рухнул в пыль, завыв от боли.
— Застрели меня! Ты обещал!
Хоснер почувствовал необъяснимое облегчение, увидев кровь и раздробленные кости своего заклятого врага, услышав его вопль.
— Ты обещал!
— А когда мы сдерживали данные друг другу обещания? — Хоснер снова выстрелил, разбив Ришу вторую коленную чашечку.
Риш завыл, как зверь. Он колотил кулаками по земле и так сильно закусил язык и губы, что из них пошла кровь.
— Ради Аллаха! Ради твоего Бога, Хоснер!
— Разве твои предки не жили в Вавилоне, Риш? И разве мои предки не были пленниками Вавилона? Не поэтому ли мы встретились с тобой в этой пыли много веков спустя? Какова была твоя цель? — Хоснер выстрелил еще дважды, прострелив Ришу запястье и локоть правой руки.
Риш зарылся лицом в пыль и захныкал.
— Пощади! Пощади, прошу тебя!
— Пощадить? Мы, семиты, никогда не щадили друг друга. Разве ты пощадил Моше Каплана? А думаешь, он бы тебя пощадил? Наши люди безжалостно уничтожают друг друга со времен Потопа, а может, и раньше. Территория между Тигром и Средиземным морем является самым большим кладбищем на земле, и это дело наших рук. И если в Судный день мертвые восстанут из могил, то им не хватит места, чтобы стоять. — Хоснер прошил очередью левое предплечье Риша, при этом рука араба почти оторвалась.
Риш потерял сознание. Хоснер подошел, вставил в автомат новый магазин и пустил ему пулю в затылок.
Он жестоко пнул безжизненное тело, оно перекатилось через край стены, скользнуло вниз по склону и рухнуло в Евфрат.
Провожая взглядом тонущее тело Риша, Хоснер увидел у подножия стены двух ашбалов, которые вели огонь по уплывавшему «Конкорду», и, судя по трассерам, довольно прицельно. Переключив оружие на режим автоматического огня, он направил его вниз и стал целиться в арабов. Краем глаза Хоснер заметил, что сверху, из яркого неба, прямо на него пикирует истребитель «F-14», и подумал, что, если бросить автомат и помахать руками, то летчик, наверное, не станет в него стрелять. Поколебавшись несколько секунд, он все же выпустил длинную очередь по ашбалам.
Тедди Ласков подождал долю секунды, а затем нажал кнопку пуска последней ракеты.
Затвор автомата Хоснера щелкнул, он опустошил весь магазин. Никаких шевелений у подножия стены не наблюдалось, цепочки трассеров больше не тянулись к «Конкорду». Сначала Хоснер услышал шум приближающейся сверху ракеты, потом увидел истребитель, проскочивший над Евфратом. Он понял, что все его действия, и не только в последние дни, а и на протяжении последних лет, являлись просто самоуничтожением. Господь — безжалостный, а не великодушный — только и ждал того момента, когда он, Хоснер, вообразит, что теперь у него есть ради чего жить. И в этот момент решил покарать его. Хоснер знал, что так оно и будет, поэтому не испытывал ни огорчения, ни сожаления. А если он хоть о чем-то и сожалел, так это только о Мириам.
Последнее, что увидел Хоснер, был хвостовой номер истребителя Ласкова. Гавриил 32. Мелькнула ослепительная вспышка, все тело охватило ласковое тепло, и в воображении промелькнул образ Мириам — очень спокойной, обедающей в залитой солнечным светом комнате.
Ласков оглянулся и увидел вспышку оранжевого пламени на гребне западного склона.