— Ладно врать-то!
— Ты вот что, иди поспи. А то вообще до утра не доживешь! Ну, быстро в койку!
— Не, мне не подняться…
— Ладно, хрен с тобой, здесь поспи. Ну, поднимайся, блин!
Он заставил девушку дойти до топчана, уложил ее, накрыл пледом. Все складывалось! Да еще так скоро! Григорий позвонил Смирнову, доложил обстановку.
— Иди ты! — удивился заспанный Алексей. — Что ж, если и вправду приедет, ты мне тут же отзвонись. Я мигом примчусь. А ты ему пока глаза-то раскрой.
— В смысле?
— Просвети, кто из его жены б… сделал.
— Понял!
— Все, конец связи.
Сергей подъехал к особняку ранним утром. Григорий, который наблюдал за дорогой из окна, увидел его издалека и вышел, стараясь не стучать костылями, на крыльцо. Все обитатели особняка еще спали, и будить кого бы то ни было в его планы не входило.
— Здорово, парень! — произнес Григорий.
Сергей не сразу узнал в одноногом инвалиде охранника, едва не забитого до полусмерти на его свадьбе. А узнав, изменился в лице. Он подошел к нему вплотную.
— Где Маша? — рука его непроизвольно сжалась в кулак.
— Без рук! — .предостерегающе поднял костыль Гриня. — Идем. Только тихо! У нас все спят еще.
Они прошли в узкую комнату с одним окном. В комнате было сумрачно и пусто.
— Машка, вставай. Муж приехал!
Сергей озирался. В комнате никого не было. Григорий прокостылял к топчану, скинул плед.
— Вставай, Маша! Сергей твой приехал.
Под пледом барахталось какое-то существо в клетчатой мужской рубахе. Существо пыталось приподняться и снова падало.
— Вставай, говорю! — свирепо шипел Гриня. — А то Альбина сейчас прискочит!
— Плевать… Пива дай!
Он даже голос не узнал. Это был сиплый, пропитой, бесполый какой-то голос.
Гриня сунул ей в руку банку пива, затем взял под мышки, легонько встряхнув, придал женщине сидячее положение. Она тут же, не раскрывая глаз, открыла банку, начала жадно пить длинными глотками. По худой шее ходил кадык. Это не Маша! Какая же это Маша? Это тетка лет сорока, давно и тяжело пьющая, что видно по ее отечной физиономии. Спутанные, клочьями волосы…
Женщина покончила с пивом, отбросила банку, открыла глаза.
— Маша?! — изумился Сергей.
Не отвечая, она повела рукой, словно отгоняя муху, и снова упала на топчан.
— Мария! Ты мне брось это! Сама мужика вызвала! — задергался Григорий.
Сергей бросился к ней, кинулся на колени, начал тормошить, гладить по спутанным волосам.
— Господи, Маша, Машенька, что они с тобой сделали? Ну, вставай, маленькая, вставай! Я тебя увезу, Машенька! Ты только поднимись, встань, девочка!
Маша вырвалась из его рук.
— Осторожнее, мужчина! Я никуда отсюда не поеду, — погрозила она ему пальчиком.
— Да она невменяема! Что вы с ней сделали?
Наркотой накачали? — заорал Сергей, бросаясь на Григория. Тот опять выставил костыль.
— Тихо, парень! Никто ее ничем не накачивал. Она у нас сама кого хочешь уделает.
— Да что это за место? Вы говорили, она в больнице? Это не больница!
Пиво, видимо, оказало благотворное воздействие на организм. Маша прокашлялась, раскрыла наконец глаза, которые приобрели осмысленное выражение.
— Это, Сереженька, публичный дом, — сказала Маша и улыбнулась мужу.
— Ты врешь! — одними губами произнес Сергей.
— Вот тебе истинный, благородный крест! — широко перекрестилась Маша. — А я здесь прима-балерина. На ведущих ролях, представь себе! А ты изменился! Повзрослел, на мужика стал похож. Хочешь, я с тобой пересплю? Или ты с мамой приехал? — она расхохоталась.
— Вставай! Я увезу тебя! — он рванул ее за руку.
— Тихо, тихо, — вырвалась Маша. — Никуда ты меня не увезешь против моей воли. А и была бы воля, тоже бы не увез. Не дали бы. Отсюда, Сергунчик, на волю не выпускают. А как ты? Как живешь? Как бабуля? — светским голосом спросила она.
— Мне сказали, что ты умираешь, я мчался ночью…
— Да? — изумилась Маша. — Кто сказал?
— Ты что, дура, забыла все? Мы же с тобой ночью… — прошипел Григорий.
— А-а, вспомнила! У меня вчера мужик был, Сереженька, ну… клиент, очень на тебя похожий! Вот я и расчувствовалась. А Гриня и говорит, давай, мол, позвоним. Вдруг приедет. А ты и вправду приехал. Ох, умора! А я не умираю, — Маша рассмеялась хриплым истерическим смехом, все приговаривая: — Ой, не могу! Поверил!.. И вправду приехал! За проституткой!..
Это было так невыносимо, что Сергей зажмурился. Маша замолчала, затем проговорила печально и ласково:
— Ну что ты? Расстроился? Не нужно! Я не умираю, Сереженька! Я уже умерла. Похороны за счет фирмы. Правда, Гриня?
Григорий переместился к другому концу стола, подальше от Сергея.
— Вы! Сволочи! Я вас всех! — тихо и яростно проговорил Сергей, надвигаясь на Григория.
Он подошел почти вплотную. Гриня выхватил из ящика «беретту».
— А ну-ка, стой, пока жив! Стреляю на поражение! Стой и слушай!
И столько силы было в его голосе, что Сергей замер.
— Убить нужно, это ты прав! Я бы и сам убил! Знаешь почему? Этот гад и у меня жену увел! У своего личного охранника, понимаешь? Это все равно что у брата. Я бы его, суку, на куски порвал. Да он опередил меня. Видишь, кто я теперь? Ты-то меня еще на двух ногах помнишь. А теперь я калека. Мне с ним не справиться. А ты можешь! Так отомсти за жену! Убей выродка!
— Это вы о ком?
— О Трахтенберге! Рекламном короле, содержателе притона! Ты думаешь, Маша здесь одна такая? Он их по провинции собирает, как грибы после дождя. Каждой дурехе карьеру обещает. «Девушка, хотите сниматься в кино?» — передразнил он кого-то. — Все хотят! Ни одна не отказалась! Машка, тебе он что говорил?
— Что сделает звезду экрана. А что? Он и сделал. Я довольна!
— Ага! Порнозвезду он из тебя сделал.
— Плевать… — Маша рухнула на топчан.
— Вот, видишь? Это не человек уже., это не та Маша, что замуж за тебя выходила. А всего-то месяц прошел! А что с ней дальше будет? Ты думаешь, увезешь ее? Да не поедет она никуда. Все, аллес капут! Из проституток не возвращаются. Бывают, конечно, исключения, но это не тот случай. Машке-то все это понравилось! Это он ее, сволочь, растлил, развратил и спокойно глядит, как она спивается! А сопьется до конца — усыпит как собачонку. Бывали уже такие случаи. Вот так!
Сергей подошел к топчану. Маша спала, раскрыв рот и похрапывая.
И от безысходности он разрыдался горько, как мальчишка.
— Ну наконец-то! — радостно воскликнул Григорий, глядя мимо Сергея.
Тот обернулся было, но двое мужчин уже навалились на него, вывернули руки, потом в плечо вонзилась игла и Сергей отключился.
Глава 32ИНСТРУКТАЖ
Он очнулся в просторной, почти пустой комнате. Напротив него журнальный столик с двумя креслами. В одном из них сидел незнакомый коренастый мужчина лет сорока. Сам Сергей лежал на кровати. Он быстро вскочил и едва не упал.
— Спокойно, Сережа! Не делай резких движений. Сядь рядом и поговорим как мужик с мужиком.
Сергей переместился в свободное кресло.
— Вы кто? Где я? — озираясь, спросил он.
— Сразу два вопроса не задают. Ладно, отвечу на оба. Я из охраны Трахтенберга. А ты в одной из наших конспиративных квартир.
— Вы хотите меня убить? — понял Сережа. И почему-то не испугался.
— Нет. Это, кажется, ты хотел кого-то убить, так?
— Вашего Трахтенберга? Да, хотел! Хочу! И когда вы будете в меня стрелять, я это повторю!
— Ну-ну, спокойно. Никто в тебя стрелять не будет, чушь какая! Вот что я хочу сказать тебе: если твое намерение серьезно, я тебе помогу. Если это так, эмоции… что ж, отлежишься еще пару часов и езжай назад, домой.
— Где мой мотоцикл?
— Внизу, на стоянке. Отличная машина! Ты хорошо им управляешь?
— Да, а что?
— А то… Это нам пригодится. Вот в чем дело. Тебе это покажется странным, но у каждого из нас свои счеты с Трахтенбергом. У Гриши он отнял…
— Жену? Это правда?
— И ногу. У тебя — Машу. И у меня есть свой счет. Этого подонка давно следует убить. За то, что девчонок растлевает, за то, что люди для него — пыль, мусор. Ты знаешь, сколько он судеб искалечил? Не счесть! Да ты еще многого не знаешь. Известно тебе, что Маша твоя участвует в оргиях? Диких, безобразных, садомазохистских. И оргии эти снимаются на видео. И гуляют эти порнофильмы в том числе по Интернету. Да и кассеты продаются. Не видел?
— Нет.
— Что ж, полюбуйся!
Мужчина щелкнул пультом, на экране телевизора появилась заставка с каким-то названием, которое Сергей не успел прочесть, и сразу, в следующем кадре он увидел Машу… Она стояла на коленях обнаженная, стояла перед пожилым голым мужчиной с обвисшим животом, глаза которого скрывала полумаска. Но Сергей узнал его, это был Трахтенберг. В его руке была плеть. И он стегал обнаженную спину женщины, а она вскрикивала гортанно, сладострастно и… целовала его ноги. Потом пошел следующий кадр — было много голых тел, мужских и женских. Но он видел лишь тело своей жены, по которому прохаживалась плеть, и слышал ее стон — сладострастный стон блудницы.
Сергей закрыл лицо ладонями.
— Я убью его!
Экран погас.
— Это мы убьем его, — поправил его крепыш. — Смотри и слушай!
Он развернул на столике лист бумаги, на который был нанесен рисунок, вернее, чертеж. Какой-то уличный перекресток, понял Сергей.
Мужчина долго говорил, объясняя, водя карандашом по бумаге, указывая на изображение автомашин.
— Ты будешь ждать здесь, в ближайшем переулке. Я буду сообщаться с тобой по рации. Потом, когда ты положишь сумку, резко бьешь по газам — и вперед! Ты успеешь оторваться, прежде чем рванет. И сразу вот этим маршрутом выскакиваешь вот сюда, — он опять ткнул карандашом. — Здесь, в этом дворе, мотоцикл бросаешь, пересаживаешься на свой и линяешь из города. Можно было бы использовать другую модель, но раз ты привык к «Сузуки», не станем рисковать. Потом…