– А вот был ли среди них Пернатый Змей, и происходил ли ритуал вырывания сердец? – задал я вопрос.
Педро Гомес отрицательно покачал головой.
– Подобно многим, включая и аравака Мигеля, вы, сеньор, путаете двух ацтекских богов, – сказал священник. Кетцалькоатля или же Пернатого Змея, которого с беспамятных времен в Мексике почитали как бога-основателя, и ужасного Уицилопочтли, прозванного Пером Колибри и отождествляемого с Солнцем. Это именно ему в древние времена приносили в жертву кровь пленников и вырванные у них из груди сердца.
– Ужас, – сказал я, делая вид, будто бы впервые слышу про обычаи ацтеков. – Возможно, отче, вы сможете сказать, зачем они так поступали?
– Даже нынешние потомки ацтеков точно не знают, откуда взялись эти суеверия, впрочем, а у кого я мог это выпытывать, мы же перебили их жрецов, сожгли практически все священные книги… Из того, что мне удалось установить, могу считать, будто бы эти достойные сожаления варвары верили, что населяющие их космос боги постоянно требовали крови. Эта кровь должна была обеспечивать движение небесных сфер, поддерживать существование Солнца, а уж с его помощью – существование вселенной вообще. Потому и требовались постоянные войны, постоянный приток пленников, ну и, естественно, жертв.
– Весьма интересные размышления, но закончите, отец, свой рассказ, – напомнил кардинал.
– Три месяца назад мое состояние вновь ухудшилось. Королевские медики были беспомощны, равно как и туземные шаманы. Случались недели полнейшего спокойствия, после которого приходили все более сильные приступы, сны, сплетенные с конвульсиями. В конце концов, сам архиепископ Мексики приказал мне возвратиться в Испанию, где, как известно, проживают самые славные экзорцисты. Если бы оказалось, что и эти не помогли, я должен был отправиться в паломничество в сам Рим, где мучающие меня силы должны были бы окончательно рассыпаться в прах. В соответствии с этим указанием, я вступил на борт одного из галеонов Серебряного Флота. А потом, – тяжело вздохнул он, – я принудительно очутился в гостях у капитана Фруассарта. Именно там довелось мне пережить самый худший из приступов, поскольку в своих галлюцинациях увидел я совершенно четкий конец современного корабля, я видел моряков, пронзаемых пучками яркого света с небес, и других людей, что падали как мухи под смертоносным дыханием неведомой силы. А потом увидел я и самих нападающих. Как вступали они на палубу, в блестящих доспехах странной формы и ни на что не похожей работы. А самый главный из них имел наброшенный на эти доспехи плащ из перьев. И среди отвратительных звуков дикой музыки, которая раздавалась, хотя оркестра я нигде не видел, этот вождь разрезал груди моряков и вырывал у них оттуда трепещущие сердца. А еще увидел я название этого судна: "Corazon de Jesu"! Понимаете, братья, я видел не сказания или картины далекого прошлого; в своем сне я видел нечто, что разыгрывалось буквально несколько дней назад, неподалеку от меня.
– То есть, отец считает, будто бы какие-то ацтеки напали на судно под названием "Иисусово сердце"? – спросил я.
– Я не знаю, что обо всем этом судить. Всем известно, что от ацтеков не осталось ничего, кроме разрушенных святилищ и клочков людской памяти. Сто двадцать лет тому назад Эрнан Кортес, у которого было всего лишь десять пушек и шестнадцать лошадей, отправился с Кубы на континент. И против него выступала империя, начитывающая более пятидесяти миллионов душ. Он завоевал ее в течение двух лет. Камня на камне не осталось от необыкновенного Теночтитлана, последний же король, Монтесума II, пал в ходе волнений. Остальные опустошения совершили братоубийственные войны индейских племен, привезенные из Старого Света болезни и колониальная политика. Нынешние туземцы верят в Христа и Святую Деву Гваделупскую, они отбросили свои кровавые суеверия. Ацтеков давным-давно уже нет.
– Нет? А кто же тогда совершил нападение?
– Как раз над этим ломали головы мы все, – вмешался Фруассарт. – Нас как-то убеждала версия, что те бедняги с "Корасон", напившись текилы, сами вырвали себе кишки.
– Ну а может, кто-то, с непонятными целями, выдал себя за ацтеков? – предложил я.
– Если бы кто-то себя и выдавал, не поджигал бы корабля с целью затереть следы, – буркнул капитан.
– С выводами, maestro иль Кане, подождем, пока ты не услышишь третье сообщение, – сказал Ришелье и кивнул араваку.
Индеец начал говорить на странном ломаном испанском языке, которого я почти не понимал, но Фруассарт без труда переводил его речь на французский язык. Поначалу рассказ походил на типичную народную байку. Аравак утверждал, что вот уже какое-то время среди туземцев, живущих по берегам Карибского моря, усилились слухи о скором возвращении требующих крови старых богов.
– И возвратятся Сыновья Солнца на поднебесных повозках, – шептал он древнее пророчество, – и руки их станут метать огонь, глаза их станут ссылать смерть, дыхание же их будет приносить мор.
Я поглядел на кардинала, все так же мало что понимая.
– Весьма похоже звучали предсказания, предшествующие высадке Кортеса, – пояснил Педро Гомес. – Вроде как, за два года перед прибытием моих земляков к берегам Мексики, на небе объявлялся огненный колос, наверняка – комета, вызывая вполне понятную панику. Впоследствии, вроде как сам по себе сгорел Дом Власти, святилище Уицилопочтли, и горели, якобы, даже камни, несмотря на то, что их поливали водой. Другие пророчества говорили об огне с неба, кипящей воде в море, а так же странной птице, у которой на голове имелось вроде как зеркало, сквозь которое можно было видеть вблизи звезды и все Созвездие Быка с появляющимися из него огням. Предания дополнялись еще предсказаниями о плавающих по воде змеях и людях с белыми телами и светлыми волосами, способных метать молнии.
– Что произошло потом, нам известно, – сказал я. – Кортеса приветствовали словно бога, что существенно облегчило ему его успехи. Но как вы собираетесь интерпретировать новейшую серию пророчеств?
– Да если бы это были только пророчества, – вздохнул священник-испанец. – Скажи им, Мигель, то, о чем уже нам говорил.
Аравак сглотнул слюну и набрал воздуха, словно человек, готовящийся спрыгнуть с высоты.
– Небесные лодки богов видели вновь, – тихо произнес он. – Один раз я и сам видел их над Испаньолой. Семь периодов дождей тому назад.
– Мы предложили ему нарисовать эти лодки, – вмешался Гаспар. – Дали ему бумагу, уголь…
– Шло у него нескладно, – дополнил Гомес, – но когда он закончил рисовать, меня охватил ужас. Ибо то были мои сонные видения, мои пугающие призраки.
Ришелье, ненадолго прерывая сообщение священника, вытащил рулон бумаг и подал его мне со словами:
– Поглядите на это сами, мастер.
Первые рисунки походили на нескладные схемы, детские каракули, которые легко можно найти в любом детском саду. Но всматриваясь в них внимательнее, я начал замечать в этой мазне повторяющиеся элементы, совместные и характерные черты. Среди каракуль можно было заметить овальные диски на фоне звезд и Луны. Одна картинка изображала световые колонны, исходящие изнутри поднебесной лодки, прямо на деревни и охваченные огнем пальмы. Последний же представлял островок, над которым султан дыма и огня явно формировался в виде громадного гриба.
– И ты видел это собственными глазами? – крикнул я араваку, а Фруассарт перевел вопрос.
– Многие видели. Прибыли серебряные корабли богов, забрали молодых с собой, у стариков вырвали сердца, после чего сверху спустили огненное наводнение.
– Но вот ты, ты сам, – повторил я, акцентируя, – что видел ты?
Уже издавна бегство стало его второй натурой. Мигелю было пятнадцать лет, когда его забрали заложником из родной деревни и принудили к рабскому труду на серебряной шахте. Один из немногих индейцев, он пробыл там три года и сбежал от испанцев, сбежал и от англичан, которые, поймав его впоследствии, оказались ненамного лучшими. Не имея куда возвращаться (родная его деревня была уничтожена), много лет служил он французским пиратам, которые, по крайней мере, могли испоьзовать его таланты проводника и переводчика. К сожалению, катастрофа корабля вновь отдала его в руки испанцев. Губернатор поселения, называемого Сан Диего, довольно быстро пришел к выводу, что старик-индеец так же годится для работы, как осел для боя быков, ну а обнаружив при нем шаманские амулеты, посчитал, что ему в руки попал замечательный кандидат для сожжения на костре за колдовские занятия.
И было принято, что самым подходящим для этого будет праздник Сретения Господня.
Время, остающееся до казни, Мигель провел в подвале; каждый день к нему приходил монах, желавший обратить его в истинную веру. Напрасно аравак убеждал его, что он уже обращен, что у него есть христианское имя, что он верит в святую Троицу и Деву Марию, ну а амулет сохранял исключительно на память и на всякий случай. Но все это лишь укрепляло священника, что потенциальный агнец капризен, и что он не желает избавиться от смертного греха.
И вот наступила ночь, предшествующая казнь. На небе висела полная Луна, и Мигель, прижавшись лицом к маленькому окошечку, начал повторять древнее заклинание. Если ему не помог печальный распятый бог белых людей, не помешало бы попросить у покровителей племени, хотя уже неоднократно просьбы к ним оставались бесплодными.
И вот тут-то он увидел плывущий по небу серебряный корабль, раздались крики вырывающие ото сна все поселение. Испанцы выбежали из своих домов, вопили и палили из мушкетов. А лодка зависла над площадью, и вот тут начали раздаваться странные звуки, блеснули странные вспышки. И солдаты начали падать на землю словно срезаемые мачете стебли кукурузы. А потом появились Серебристые, хватающие тела оглушенных солдат и волокущие их в тень. И снова раздались вопли – это отчаянно кричали местные женщины и плакали дети.
– Не отбирайте их у нас, – слышны были крики. – Чего вы от них хотите?
После того гам удалился. А вскоре после того раздались взрывы. Подобных разывов равак никогда еще не слышал, хотя участвовал во многих морских битвах. Затряслась вся земля. Мигель видел, как прямо напротив его окошка распадается церковь и постройки форта Сан Диего. Сотрясение было настолько сильным, что провалилась часть пола в его камере, открывая низенький подвал. Мигель интуитивно запрыгнул в него. Он пролетел несколько десятков локтей в глинистой канаве и напал на пробитый в камне ход… Он слышал взрывы над собой, но, не останавли