В течение последующих ста лет ацтеки добрались почти что до всех уровней (еще оставался последний, но о том, если даст Господь, я расскажу в конце), они обрели власть над оружием, способным совершать уничтожения настолько ужасные, что их следует сравнивать только с библейским Содомом.
Могу представить себе открытие предпоследних врат, всего десять лет назад. Петлалкалькатль, который присутствовал при этом, утверждает, что это можно сравнить с приходом в небо. Ибо, когда сконструированная ацтекскими учеными горелка смогла перерезать до сих пор непреодолимый запор, открылся Уровень Реальных Чудес. Мир, который, приводимый в движение неисчерпаемой энергией, все еще работал именно так, как оставили его последние Каникуляне тысячи лет назад.
Громадные катакомбы были заполнены совершенным освещением, производимым непрерывно действующими станциями, где из силы тысячи солнц производилась энергия, способная осветить все города на свете или же убить всех людей на Земле. Там же были обнаружены машины необычных форм, подобных людям, способные мыслить и считать, множество аппаратов, способных двигаться на земле, в воде и в воздухе – все те вращающиеся блюдца, треугольники и гидропланы, позволяющие перемещаться быстрее и выше птиц. Там же работали устройства, предназначенные для передачи звука и изображений, там же хранились два искусственных спутника, готовые к старту, благодаря которым, не выходя из Циболы, наблюдать за всем, происходящим во всем мире.
Как же стало возможным то, что все это действовало в течение тысячелетий – ответ на это дали искусственные существа, особенно хитроумные аппараты, шестиногие, похожие на больших муравьев, ответственные за консервацию устройств, ремонтирующие сами себя. Что самое главное, эти механические существа, которые молниеносно обучились ацтекскому языку столь совершенно, словно бы владели им с самого детства, оказались чрезвычайно послушными своим новым хозяевам. Чрезвычайно, хотя и небезгранично.
Их система ценностей, привитая конструкторами в их искусственные мозги, не позволяла убивать людей ни в какой иной цели, кроме как ради обороны, она же не соглашалась с насилием, с причинением страданий…
Понятное дело, им нельзя было вырвать сердец, поскольку их у них и не было – но через довольно короткое время механических муравьев разбили и разобрали на кусочки, прежде чем те смогли помешать ацтекам в их планах.
Мои собеседники рассказывали, что последний из этих механических муравьев даже пробовал уничтожить всю пирамиду так, чтобы она не досталась в руки захватчиков, но не успел. Зачем он хотел сделать это, вопреки привитому ему инстинкту самосохранения?
Наверняка, он заметил то же самое, что и я. В блестящем развитии Циболы скрывалось нечто ужасающее. Ацтеки, которые, благодаря Карлосу, завладели всем этим богатство знаний и умений, в глубине души оставались теми же самыми жрецами из Теночтитлана, не способными освободиться от предрассудков и снов о мести, к тому же, окруженными толпами грязных и босых туземцев.
Я понимал благородный замысел Каникулян – вымирая, они желали, чтобы их наследие попало в руки достойных последователей и послужило их расцвету – они верили, возможно, даже наивно, что у открывателей постепенное изучение оставленных им загадок и решение головоломок займет столетия, и эти же века будут заполнены совершенствованием не одних только умов, но и универсальных добродетелей: размышлений, милосердия, терпимости… Красный Язяк, сам того не желая, сократил этот процесс. Отмычкой, вынесенной из наследия греческой античности и опыта полутора тысяч лет христианства, он вскрыл двери технического Сезама для народа, словно бы перенесенного из времен, предшествующих Гомеру.
И охватил меня громаднейший страх, когда это дошло до меня.
А еще больший страх охватил меня, когда я понял, для чего я здесь очутился.
Вот уже, как минимум, лет десять здесь искали недостающий элемент. Ацтеки искали способа открыть последние врата, размещенные глубоко под основанием пирамиды – врат, за которыми скрывалась власть над космосом, вечной жизнью, возможно – даже и временем… Хотя, с другой стороны, если бы такое знание и вправду существовало, почему сами Каникуляне им не воспользовались? Почему они не применили его для того, чтобы спастись от вымирания? Возможно, не смогли. Возможно, им не хватило времени. Древние тексты свидетельствуют, что их горячечные попытки воспитания наследника, человека по-настоящему "мыслящего", шли медленно и ч чрезмерным сопротивлением. Думаю, им не хватило буквально пары тысячелетий. Я же читал потрясающие песни Каникулян о вымирании – поначалу их жило несколько десятка, потом полтора десятка, в конце концов, остались двое. Последний решил закрыть пирамиду и на самом нижнем уровне погрузиться в вечный сон. И ждать. А вдруг он ожидает и до сих пор?
Ацтеки хотели, чтобы я привел их туда. Почему я, Альваро из Монтеррея? В физике, математике, химии они опережали меня в небывалой степени. Что мог предложить им я, скорее, практик, чем мудрец? Тем не менее, по задумке тех, которые меня похитили, имелось во мне что-то, существовало в той цивилизации, из которой я родом, что могло представлять собой недостающий зуб у ключа.
Сегодня я уже знаю, что это такое.
Только об этом я не напишу. Никому не скажу, даже если станут вырывать из меня внутренности. Я же ведь знаю, что они намереваются сделать. Знаю об их желании реконкисты. До самого дна просмотрел я их мрачный сон о мире, устроенном на ацтекский манер. Про империю, похожую на пирамиду, с маленькой платформой господ и множеством уровней рабов различной степени. И я должен им в этом помочь? Да никогда в жизни!
Сейчас же я обманываю их, как Пенелопа обманывала женихов – делаю вид, будто бы не знаю того, что ведаю, и ищу дорогу для бегства, ожидая подходящего момента…
Девятое января. Сердце замирает во мне при мысли о том, на что я решаюсь. И вздыхаю, вознося мысли к Богу, словно Августин, епископ Гиппона, благодаря Господу Всемогущему за все, что познал в жизни, за прекрасный мир, малой частичкой которого являюсь, за всю мудрость Божию, которой мне не хватает. Воистину, увидел я сокровища и не ослеп, познал глубочайшие истины, только те не помутили моей веры в Христа. Ибо вижу я, каким может быть мир без Него. Ведомо мне, что случилось с Каникулянами, когда теряли они веру в Абсолют, превознося выше Него культ всеобщей относительности. Так что не прошу у Тебя, Господь Мой, сокровищ земных или долгой жизни, прошу того, чтобы мне было позволено вырваться, молю, чтобы мой опыт, чтобы моим предостережениям было дано попасть в какие-нибудь разумные уши…
Вчера я, наконец-то, нашел способ выйти – на описание подземной реки, соединяющей внутреннюю часть горы с рукавом, вытекающим у ее подножия. Вообще-то силовая установка применяет замкнутый контур, но я давно подозревал, что должен существовать некий отток вод после дождей и таяния снегов, в противном случае, Циболу время от времени, затапливало бы. Сейчас я уже знаю, что вся ирригационная система, а так же озеро вокруг пирамиды должны объединяться в юго-западном конце кратера в одну реку, которая, проходя по пещерам, выводит избыток вод наружу. Окрашивая воду и бросая цветные клочки пряжи, определил я место этого оттока, оно находится там, где, у юго-западного угла, размещается пруд огромных аллигаторов, называемых "кокодрили", кровожадных стражей этого прохода.
Мне не улыбается смерть в пастях этих левиафанов, откормленных и громадных вне всякой разумной меры, которым ацтеки бросают тела пленников после того, как вырвут у них сердца из груди. К счастью, я наблюдал за этими чудовищами издавна и заметил, что проживание среди людей поменяло их привычки. Днем они греются на солнце, вечером их кормят, ночью они, в большинстве своем, перемещаются к лугу горячих гейзеров, что бьют на северной равнине, неподалеку от места взлета и посадки воздушных судов. Гадам чрезвычайно понравились эти теплые источники, и они, вероятно, откладывают там яйца. И думаю я, что, хотя много времени они проводят в пруду, вскоре перед самым рассветом наступает пора, когда, наевшись, они предаются перевариванию пищи в глубине своих ям и гротов, сторонясь текущей воды.
Так что у меня имеется желание рискнуть. Думаю, что в течение пары дней мне удастся украсть все компоненты и собрать полный костюм, предназначенный для ныряльщиков, который я видел в складах. Его спрячу неподалеку от углового зала, рядом с выходом, от которого у меня имеется ключ. Там же переоденусь и прыгну в воду. Что будет дальше? Qui vivra verra! (Время покажет! (фр.)).
14 января. О Господь на Небеси! Не рассказываю этого Тебе, ибо ты знаешь все, но только лишь в присутствии Твоем тем, кто станет это читать, если таковые будут. Ибо все пошло совсем не так, как я предвидел. Собираясь отправиться двенадцатого, я готовил все для бегства к этому сроку. Уровень воды в прудах и рвах был низким, много дней стояла засуха, даже со снежных шапок не сошло более пары ручьев. Так что я надеялся на лучшее.
Ночь с десятого на одиннадцатое января я провел с Тети. Все началось со скромного ужина, состоявшего из лепешек, которые моя женщина сделала собственноручно, растирая кукурузные зерна с моско, здешней икрой, конкретно же, яйцами крупной болотной мухи, и с острым салатом из черных бобов фрехол, заправленных перцем чили. На десерт она предложила сладкие тунас. Все это мы запивали небольшим количеством пульке. Потом Тети сбросила свою хуипил, блузу, вышитую золотыми нитями, и мы отправились на маты, долго и не обращая внимания ни на что, заниматься любовью. Давно между нами не было столь безумного соединения, в котором наслаждение, казалось, соединялось с отчаянием. Понятное дело, что тогда я и не догадывался о причинах такого отчаяния.
Про них я узнал только лишь тогда, когда проснулся перед рассветом и увидел девушку всю в слезах. Она решила больше ничего уже не утаивать. Доходил до конца последний день, который мы могли провести вместе. Решение относительно моей смерти уже было принято. Отец Тети, жестокий Петлалкалькатль каким-то образом узнал о моих приготовлениях к побегу, обнаружил мой склад с пищей и оружием, который я устроил под ступенями. Он не предупредил дочку о своих намерениях, но служанка, которая была случайным свидетелем обыска и услышала переговоры сановника с тайными охранниками, передала девушке всю правду. Тети, уверенная в том, что меня арестуют на рассвете, принесла мне нож, умоляя, чтобы я покончил с собой сам, не ожидая пыток и того, когда мне вырвут сердце. И еще говорила, что из великой любви ко мне она желает, как законная жена, сопровождать меня на сторону тени. Говоря это, она вскрыла себе артерии, тихо плача и спрашивая, пойду ли я за ней? Я пообещал, что сразу же сделаю это, и изображал свои приготовления к самоубийству…