– Для меня это было самым настоящим удовольствием, Альдо, – сказал он.
Когда я пожимал ему руку, мой взгляд упал на носимый им на безымянном пальце красивый, старинной работы перстень с сердоликом, украшенным крупной буквой "L".
Фрэнк Лорел Мейсон заметил мою заинтересованность.
– Семейная памятка, равно как и мое второе имя. Только это очень давняя история…
Я проявил доброжелательное любопытство. Долго просить доктора и не пришлось.
– С моим родом связана одна довольно-таки таинственная история. Прошу представить, что в начале 1645 года монахи из миссии Сан-Диего нашли в окрестностях Долины Смерти пару ослепших людей – женщину, молодую и, несмотря на ужасную потерю сил, чрезвычайно красивую; и сопровождавшего ее исхудавшего мужчину, на коже которого были следы многочисленных ожогов. С ними был ее сынок, Лорел – сильный и решительный. Как считали францисканцы, на этом отшибе они должны были жить добрую пару лет. Как удалось им выжить на ощупь, среди диких зверей и гремучих змей, знает один Господь. Согласно записок, хранимых в моем семействе, мужчина, имени которого никто не запомнил, вскоре скончался от болезни, которая до сих пор никто здесь не встречал, похожую на белокровие; а вот женщина дожила до седых волос, дождалась и внука, и правнука. Она так и не научилась хорошо говорить по-испански. Несмотря на множество поклонников, никогда уже она не вышла замуж. При какой-то оказии она сказала кому-то, что уже замужем. Много времени она проводила в церкви, кроме того, умела очень красиво петь. Местные называли ее Старой Итальянкой. Никогда она не желала говорить о своем прошлом, утверждая, что никто бы ей и так не поверил. Умерла она в возрасте около ста лет, в самом начале XVIII столетия. Ее праправнучка – Лаура, как и она – во второй половине девятнадцатого века вышла замуж за храброго золотоискателя Вилли Мейсона,3передав их совместному ребенку этот вот старинный перстень. Вот и вся история. Я не сильно вам надоел?
– Нисколько! Если бы я был литератором, ваша история вдохновила бы меня на написание какой-нибудь саги.
Я пожал руку доктору и вышел, крайне тронутый. Быть может, и следовало бы признаться Фрэнку, что он спас жизнь не бывшему императору телевизионной дешевки, но собственному предку. Но каким был бы эффект? Что, нейрохирург воскликнул бы "Дорогой мой прапрадедудушка!" или, что скорее всего, передал бы в руки психиатров?
– Что тебя так тронуло в этой легенде? – спросила меня Моника, заметив уже после ухода, как сильно дрожат у меня руки.
– Когда-нибудь расскажу тебе, дорогая.
Вавер, май-октябрь 2000 г.
Перевод: Марченко Владимир Борисович, октябрь 2020 г.