— Без, Кнехт, а вы тоже возродились где-то здесь? — спросил я.
— Хвала Первояйцу, нам был дан выбор: перенестись в захваченные у вас города или появиться в лесу, — ответил Без. — Многие после той битвы у вас в городе выбрали к своим не возвращаться. Я знаю достаточно отрядов, которые ходят в окрестностях и сами ищут возможность прийти к вам. Ваше оружие… Ваши порядки… То, что вы говорите… Это заронило зерно сомнения в наш народ. И это зерно дало всходы, когда ваши громобои косили наши ряды… Одно дело — слышать от других про такое оружие, другое дело — видеть его в действии. До того момента мы не видели здесь тех, кто мог бы нам помочь сопротивляться сюзеренам. Но в тот день… В тот день мы поняли, что надежда есть. Мы хотим присоединиться к вам и, возможно, основать маленькое союзное поселение. Или, если вы согласитесь пустить нас в свои посёлки, мы будем счастливы жить с вами бок о бок.
— Они нормальные ребята, Филь, — заметил Воск. — Сервы местами туповаты, но быстро привыкают. Они вообще почти безобидные. А бывшие воины, как Кнехт и Без, они вообще все с пониманием — дисциплинированные и законы выполняют.
— Я не отказываюсь вас принять, — ответил я. — Вопрос только в том, как к этому отнесутся другие земляне. Вы же понимаете, что у нас сейчас в Мысе хватает тех, кто бежал с севера и успел от вас натерпеться… Стать врагами легко — а вот построить добрые отношения гораздо сложнее.
— Так, может, пока оставишь всё, как есть? — спросил неожиданно Гена. — Жители Медного с вышронцами только в одном бою столкнулись, и никто к ним особо предвзято не относится. А уже потом будем потихоньку приезжать, привязывать их в Мысе — и люди со временем привыкнут.
— А ты готов миграционный вопрос взвалить на себя? — усмехнулся я.
— Я думаю, готов, — кивнул Гена. — Дэн, ты как?
— Нам тут всегда рабочие руки нужны, — ответил парень. — Какая разница, чьи?
— А вопрос безопасности? — нахмурился Борборыч.
— Безопасность нужна вам, в первую очередь, в Железной Долине, — ответил Гена. — Да, к тому же, у нас тут хватает вооружённых людей. А вышронцы и беженцы — считайте, почти голые. Пока вы нам ещё новых стальных изделий завезёте, пока гарнизон пришлёте — будет уже всё ясно. В любом случае, раз произошёл у них такой исход — то нельзя отказывать. Иначе те, кто сбежал, просто вернутся к своим.
— Так и есть, — кивнул Без. — Пока есть надежда, что вы примете нас, мы не возвращаемся на север. Но как только надежда исчезнет… Предательства нам, конечно, не простят. Но и назад примут, хотя бы как сервов. Это всё-таки лучше, чем терять жизни и умереть. Хотя и много хуже, чем присоединение к вам…
— Ладно… Гена, Дэн, принимайте новое население! И начинайте поднимать Медное! — приказал я. — А сейчас покажите-ка мне Никитича, сволочь этакую… Хочу проверить, насколько он свихнулся.
— Товарищи, новая модель организационной деятельности, — Никитич сидел на земле и бормотал себе под нос этот странный монолог, напоминающий осмысленную речь. — …Способствует подготовке и реализации дальнейших направлений развития…
— Совсем сбрендил, придурок! — резюмировал я, глядя на того, кого надо было бы жестоко и показательно карать.
Лидер группировки, житель Мыса, надсмотрщик — он уже не напоминал ни одну из тех ипостасей, в которых я его видел: грязная борода с застрявшим в ней мусором, ввалившиеся щёки, синяки под глазами, пустой взгляд, потрескавшиеся губы… Увидь я кого-нибудь в таком состоянии — и не знай, что он натворил в своей жизни — и наверняка проникся бы жалостью. Но я до сих пор был на Никитича слишком зол…
— …Таким образом, реализация намеченных плановых заданий обеспечивает широкому кругу специалистов участие в формировании новых предложений. Повседневная практика показывает, что дальнейшее развитие различных форм деятельности…
— И давно он несёт такой бред? — спросил я Сиплого, который и привёл меня с несколькими ударниками к пленнику.
— Да почти постоянно. Если не спит и не ест, — ответил Сиплый. — А спит он мало — часика четыре. С едой легче — кормим его принудительно. Поэтому получается ещё часа четыре тишины…
— …Постоянный количественный рост и сфера нашей активности играет важную роль в формировании позиций, занимаемых участникам в отношении поставленных задач…
— Слушайте, а ведь я знаю, что он говорит, — заметил Дойч. — Он гоняет универсальный код речей для ленивых политиков. Натыкался я на эту шнягу в интернете…
— …Не следует однако забывать, что консультация с широким активом позволяет оценить значение существующих финансовых и административных условий…
— Я тоже видел такую, — кивнул Барэл и усмехнулся. — И даже некоторые обороты узнаю.
— Что за шняга? — удивился Сиплый.
— Да, объясните несведущим! — попросил я.
— Это такая таблица из четырёх столбцов и десяти строк, — пояснил мне Борборыч. — Она позволяет составить речь длительностью минут на сорок, в которой нет ничего полезного. Там что-то около десяти тысяч возможных комбинаций… Кажется, кто-то из писателей побаловался в своё время. Или просто народное творчество. Берёшь по куску фразы из каждого столбца и составляешь цельное предложение.
— …Идейные соображения высшего порядка, постоянное информационное обеспечение нашей деятельности представляет собой интересный эксперимент проверки направлений прогрессивного развития….
— Но он же должен иногда повторяться!.. — заметил я.
— Пацаны говорили — повторяется, — кивнул Сиплый. — Но вообще нести это может часами…
— Никитич, тварь ты скользкая! Слышишь меня?! — спросил, я потыкав того ногой.
Никитич замолчал, поднял на меня пустой, практически мёртвый взгляд и ответил:
— С другой стороны, начало повседневной работы по формированию позиции в значительной степени обуславливает создание системы массового участия!
«А я-то считал себя помешательством! — раздался у меня в голове Голос. — Она говорит, что это уже невозможно вылечить».
«Это что, последствия вмешательства в код?» — поинтересовался я у Голоса.
«Нет, это последствия страха, разочарований и злобы. Он начал записывать новую матрицу личности поверх старой», — ответил Голос.
— Значимость этих проблем настолько очевидна! — Никитич, почувствовав внимание, улыбнулся, глядя на меня, и широко развёл руками. — …Что дальнейшее развитие различных форм деятельности играет важную роль в формировании направлений прогрессивного развития!..
— Какое многогранное, трусливое и отвратительное существо… — заметил Борборыч, с презрением глядя на Никитича. — Он что же, даже есть перестал?
— Перестал, — кивнул Сиплый. — Он ходил по лесу, приставал к людям и бродил за ними, пока не дох от голода и жажды.
— Кормите его пока, — попросил я беженцев. — Как и раньше. Как только тут разгребёмся, заберём его с собой в Мыс. Этот подонок заслуживает своего массового позора. Вот это должны будут увидеть все жители. Ещё бы его подельников найти…
— Найдутся, — заверил меня Борборыч. — Если не сбегут на соседние острова — найдутся.
— Задача организации, в особенности же, новая модель организационной деятельности…
Я поёжился, отвернулся и пошёл прочь. И дальше смотреть на это существо не хватало сил, а не залепить ему в рожу — не хватало терпения. Чем дальше я пока буду от него находиться — тем лучше. Несмотря на жалкое состояние, я не простил Никитича. И нет, я не убью его. Он будет сидеть в клетке посреди Мыса и показывать своим собственным примером, до чего доводит такая жизнь, которую он вёл. Тварь, что была, наверно, хуже любого вышронца — вот и пусть люди видят её и не забывают…
Глава 6. Засада в окружении
Хотелось бы мне сказать, что те три дня, которые мы отвели на обустройство в Медном, пролетели незаметно — но нет. Не заметить этот бардак было решительно невозможно, особенно в исполнении вышронских сервов. Эти увальни и в самом деле учились быстро, но не потому, что были гениями адаптации, а потому что в пустой голове было много пустого места для нового. Я начинал понимать, почему нас система так гнобит — мы для неё реально тупые и необучаемые, ещё хуже вышронских сервов.
Так что те дни не только были мною замечены, но и запомнены во всех подробностях, заставляя ещё долгое время испытывать испанский стыд за всё, что тогда происходило. В первый же день вышронцы, до того жившие под навесами возле посёлка, загадили своим помётом улицы Медного так, что весь второй день сами их и отчищали. О необходимости в обязательном порядке посещать туалет, им, конечно, сказали, но вот тут выяснилось, что и сортиры неплохо было бы переделать. Под их, так сказать, физиологические особенности…
Рубка леса вообще проводилась нашими новыми соседями по-варварски, причём они явно считали, что чем ближе к посёлку — тем лучше. Зачем вышронским сервам столько дерева, объяснили воины — простолюдинам было запрещено прикасаться к металлам. Так что весь следующий день, в перерывах между уборкой улиц, ящериц приучали к металлическим предметам — наглядно, как маленьким детям, показывая их удобство.
Кровати, необходимость мыть руки перед едой, нежелательность хождения по дому в грязной обуви, отсутствие собственного огородика и покупка вещей за опыт — всё это было внове для инопланетных братьев по разуму, поэтому приходилось учить, учить и ещё раз учить. Знал бы лидер коммунистов, как изменится его лозунг — обиделся бы, встал и ушёл из Мавзолея, честное слово…
В общем, покидали мы Медное с чувством облегчения и внезапно свалившейся на плечи свободы. Единственной обузой был взятый с собой Никитич, которого приходилось кормить насильно. Первую ложку он всегда сплёвывал, как и вторую, и третью — просто не останавливался в своём монологе и ничего не глотал. Затем, поперхнувшись и прокашлявшись, он, наконец, начинал есть.
— Надо было его оставить где-нибудь, — ворчал Нагибатор. — Кормить ещё эту падаль!..
— А воспитательный эффект? А устрашение потенциальных бун