Думаете, это вкусно? Да фиг там — это гребаный питательный кирпич, о который можно зубы поломать. Но для людей, которые жрут древесину каждое утро — сойдёт. Засохшие брикеты заворачивались в бумагу и грузились на корабль. Свежей едой нас тоже не обделили, но брикетов нагрузили столько, что на месяц хватит. А вот свежего выделили ровно на ту неделю, которую предсказывал Медоед.
Бывший глава Альянса, кстати, корабль почти не покидал — прощался, наверно, со своей тримаранной ласточкой, жалуясь на жизнь и нехорошего Филю. В городе он появился три раза — за водой, за едой и за информацией об окончательном составе экспедиции. Услышав количество, он выпучил глаза, назвал нас животными и отправился к себе.
А состав оказался немаленький, надо сказать… Помимо сотни ударников, в поисках приключений отплывали Саша, Кирилл с Милой, Котов, Бамбина, Ручки (в качестве полкового мастера) с Настей (в качестве язвительного довеска), СаПа, Блаженный и ещё пара таких же странных личностей, чьи имена я даже запоминать не стал. Естественно, я не забыл взять с собой девушку Платона, Мышку, раз уж обещал. Кроме вышеназванных, отправлялась с нами ещё и рота солдат, и пара десятков мастеров разных специальностей — это на случай, если понадобится срочный ремонт. Ну и один из экипажей с наших кораблей мы сняли, чтобы те научились тримараном управлять.
С нами хотел отправиться и Ваня, но Маша его удержала — к тому же, кому-то предстояло поддерживать порядок, пока нас не будет. Кирилл свои дела перевалил на Бела и Иру, с которой остался ещё и Секам — парень явно в последнее время тяготился походами с ударниками, вот и зачем тянуть его насильно? Заодно присмотрит за фортом. Саша свои дела перевалил на Сашка, который и так ему во всём помогал. Жители Мыса после такого смотрели на руководство с немалым осуждением, но молчали.
В принципе, я Сашу и Кирилла (да и Котова, и Бамбину) прекрасно понимал: если экспедиция пройдёт удачно, то жизнь поменяется так резко, что, возможно, и сам Мыс перестанет существовать. А если окажется неудачной, то тогда какой во всём этом градостроительстве смысл? Сделать запасы и попытаться пережить последний год? Так ещё непонятно, какую пакость задумает система на островах, которые для последнего года игры не предназначены. Если остаться в Мысе, то придётся сидеть, страдать от неизвестности и ждать результатов. А так — и нам помогут, и сразу будут знать, чем всё закончилось. А все поборники ответственности правителя перед народом пускай лесом идут в такой ситуации, я считаю…
С конца первой недели подготовки началась загрузка тримарана Медоеда. Его подогнали к деревянному пирсу для наших кораблей, и от ворот Мыса потянулась вереница погрузчиков. Пушки, ружья, мешки с порохом, припасы — всё это лилось на огромный корабль сплошным потоком, исчезая где-то в его недрах. Тот медленно погружался всё глубже и глубже — так что даже пришлось через несколько дней отводить его дальше и делать длинный трап, чтобы до пирса доставал. Иначе после погрузки тримаран оказался бы лежащим на дне, и фиг бы мы его спихнули.
Последним присоединившимся членом экспедиции стал Казяк, который за три дня до отплытия приехал радостный как слон — и сообщил о том, что едет с нами, неслабо удивив Кирилла.
— Ты же остаться хотел! — возмутился глава Мыса.
— Было дело! — не стал спорить Казяк. — Но тут новые подробности появились. Вот, знакомьтесь: это Кельт, глава одной из фракций Острова, союзной нам. Не успели уйти, когда вышронцы напали…
Высокий мужчина с русыми волосами и бородой кивнул Кириллу и мне.
— Кельт, это Кирилл — руководитель Мыса. И Филя — про него ты слышал, — представил нас Казяк, а мы с Кириллом пожали протянутую руку, после чего Казяк пояснил. — Кельт — один из тех, кто с нами начинал, и он тоже умеет сообщения передавать.
— Ах, вот оно что! — кивнул Кирилл.
— А в моём… — начал я, но Казяк меня успокоил.
— Нет, в твоём пленении он участия не принимал, а, наоборот, старался помешать. Кстати, у него есть новости про руководство Острова.
— Как я понимаю, интересует тебя Барон, да? — спросил Кельт у меня.
— Он, доктор Андрюша и Игорь, — кивнул я.
— Доктора увезли вышронцы, — рассказал Кельт. — Оценили его навыки и погрузили одним из первых землян на ладьи. Игорь умер, я сам его хоронил. Истратил триста жизней при защите посёлка. А вот Ветрова в последний раз видели на севере в лесах — прятался ото всех. Но это было больше месяца назад. Я пытался с ним связаться, но он не отзывается. Может, тоже погиб, а, может, боится показаться.
— Жаль… Барона бы я с удовольствием повидал!.. — вздохнул я.
— Его бы сейчас многие хотели повидать, — заметил Казяк, нехорошо усмехнувшись. — Поэтому он и прячется.
— Так ты, получается, с нами? — уточнил у Казяка Кирилл.
— Именно, — кивнул островитянин. — А в Мысе останется Кельт. Так мы сможем поддерживать связь и быть в курсе дел.
— Хорошая идея! — согласился Кирилл и, видимо, подумал, что неплохо было бы ввести Кельта в курс дела. — Филя, а что там СаПа?
— Кивает, и всё, — ответил я.
Сволочь инопланетная продолжала молчать… Ну то есть я к нему снова заходил, а он улыбался, кивал — но молчал, гад такой. И Голос молчал, и Система молчала. Все как воды в рот набрали — хотя ни одному из вышеперечисленных, чтобы говорить, вообще не нужен был рот.
— Ладно, тогда пока так… — кивнул Кирилл.
Последний день перед отплытием тянулся настолько же медленно, насколько стремительно пронеслись две недели подготовки. И ведь оно так всегда бывает, если всё подготовил заранее — а мы-то хорошо подготовились. В общем, в последний день делать мне лично было решительно нечего. Я помаялся от безделья, побродил по Мысу, а под вечер понял, что только всем мешаюсь. После этого я просто сидел на стене форта вместе с Аришей, потягивал доведённое до ума Клопом пиво — и всё.
— Никогда не плавала на кораблях, представляешь… — заметила девушка в какой-то момент.
И вот это было неожиданно, потому что мы почти никогда с ней не обсуждали жизнь на Земле. Будто это была какая-то запретная тема…
— Это почти как на лодке, — ответил я. — Только лодка больше.
— Я и на лодке не плавала, — Ариша вздохнула. — Я плавать-то научилась в городском бассейне уже в десять лет. На море не была, на кораблях не плавала, на речках не купалась… Только рассказы других слушала с завистью.
— Тогда тебе повезло… У тебя будет море впечатлений от поездки! — решил я проявить непрошеный оптимизм.
— Ну море у меня будет, конечно… — кивнула девушка. — Главное, чтобы впечатлений, а не просто море и тонущий неподалёку корабль. А вдруг у меня морская болезнь?
— Знаешь, мне кажется, что здесь это игровая условность, — ответил я. — С местной регенерацией и здоровьем подобных болезней быть не должно.
— Да, здесь этого нет… — Ариша грустно вздохнула и замолчала.
День пятьсот тридцать пятый!
Вы продержались 534 дня!
Я рано уснул и так же рано проснулся. На улице было темно, а жители Мыса ещё спали. И Ариша спала. А я уже не хотел… Чтобы не лежать, попусту пялясь в потолок, я зажёг фонарь, прошёл по башне, развёл огонь на кухне, поставил чайник, вышел на стену и осмотрелся. Мыс был привычно погружён в темноту. Только редкие фонари освещали улицы, но таких фонарей было мало — не успели мы сделать многое из того, о чём мечтали… А всё, что делали, теперь казалось совершенно неважным.
Прокачка, умения, изобретённые «велосипеды» — всё это было просто мусором на пляже после шторма. Вроде всё интересное, прикольное, но — мусор. Ненужный, бесполезный и только отнимающий внимание. Всё это время мы больше тяготились не отсутствием центрального отопления, а неизвестностью, что ждала впереди, постоянными наблюдателями, которые проявлялись крайне неожиданно, и невозможностью самим выбирать свой путь. Кто-то скажет, что мы желали свободы… Но всё это фигня!..
Свобода — она настолько эфемерное понятие, что её ещё попробуй найди… Сколько умов об неё сломалось, и всё для того, чтобы сделать круг и вернуться к тому, с чего всё начиналось: свобода — это возможность самому принимать решения. Ну да, сколько уже было здесь примеров, как я сам решаю, что сделать — и делаю именно то, чего от меня ждут. Нет… Нет никакой свободы ни тут, ни на Земле. Всё это недостижимый идеал. Всегда есть то, что влияет и на твои действия, и на твои решения…
И вот этим как раз никто особо не тяготился. Скорее, напрягало нас то, что мы и сами почти никак не влияем на свои решения. Постоянно находясь под прессом внешних обстоятельств, мы всегда лишь реагировали на происходящее — как амёба на раздражитель. А в те немногие моменты, когда мы пытались противиться внешним обстоятельствам — то снова делали это по давно заготовленному сценарию. Как там написали организаторы «Жертв Жадности» в выданном квесте? «Обнаружено отклонение по поведенческим паттернам игроков» — так, кажется? Вот о том и речь…
За нами постоянно следили, все наши действия контролировали, а наши решения направляли. И наши поражения, и даже наши победы — всё это вело к одной цели: к итоговому кровавому финалу в игре. И всё-таки, ведь что-то мы сделали такое, из-за чего организаторы засуетились и испугались. Что-то такое, чего не было предусмотрено в сценарии… И я знаю, что! Мы попытались скрыть мотивацию своих действий. Вот что пугало организаторов больше, чем все наши планы соскочить…
Мы как тот раб, который, оставаясь рабом, говорит, что свободен — ломали шаблон. Сначала благодаря Плутону слишком рано узнали, что нас ждёт в будущем. А потом — дёрнулись в сторону, попытавшись избежать неизбежного. Нет, мы не вышли за пределы отведённого нам коридора возможностей — ещё пока нет. Однако мы слишком близко подошли к границе и двинулись вдоль неё — вместо того, чтобы вернуться в нормальное русло развития игроков. И невидимые режиссёры развлекательного действа забеспокоились. А система взяла и обратила именно на нас своё пристальное в