нимание, забыв о других потенциальных операторах…
Нет в мире никакой свободы — ни относительной, ни абсолютной. Просто мы можем играть по правилам или судорожно трепыхаться. Вот в этом трепыхании и заключена единственная доступная нам свобода. В бесполезной попытке прикрыться руками от горного обвала, в безумном желании взять недостижимую высоту… Мы как рыба, что бьётся на берегу, вытащенная из воды: умираем, но бьёмся — и, возможно, нам удастся вернуться обратно в воду. Из маленьких трепыханий, из миллионов бесплодных попыток и складывается та случайность, в результате которой проявляется наша настоящая свобода: ломаются чьи-то планы, меняются правила — и изменяется весь мир.
Люди добрые, никогда не занимайтесь философствованием посреди ночи! Никогда!.. Иначе до такого додумаетесь, что в петлю захочется! Лучше плюньте на все эти мысли, растущее пузико и необходимость диеты — откройте холодильник и сделайте себе хороший такой бутерброд! Еда, она завсегда возвращает человеку правильный настрой!..
Город проснулся где-то через час… Да, ещё было темно, но многим хотелось проводить нашу экспедицию. Люди не знали, куда и зачем мы отправляемся, не понимали, зачем вдруг решило уплыть всё руководство — но, видимо, чувствовали всеми нервными окончаниями в пятом позвонке поясничного отдела, как важна эта экспедиция. И нашлось немало тех, кто захотел пожелать нам удачи. Даже Клоп…
— Командир! Подожди, командир! — наш химик-алколюбитель на этот раз сам сподобился помочь в доставке прощального подарка.
Сапа, Блаженный и Клоп тянули к нам тележку с кувшинами. Не хочу даже знать, откуда они спёрли тележку — но сам порыв был, несомненно, благородным…
— Вот, командир, для протирки ранений, горла и пищевода! — гордо заявил Клоп.
— А если перегруз будет? — возмутился кто-то из ударников.
— От пары кувшинов — не будет! — безапелляционно заявил алконавт, раз в двадцать занизив на словах количество дезинфицирующих средств. — Начнёте тонуть — выпьете!
— Ага, и перегруз сразу уйдёт! — важно кивнул Толстый.
— Как и не было! — поддержал его Вислый.
И оба сразу получили отлуп.
— Никуда он не уйдёт, неучи! — возмущённо заявил Клоп. — Но кто выпьет — обязательно выплывет!
В общем, грузились мы в окружении целой толпы провожающих, что, надо сказать, было весьма приятно. Меня и ударников никогда ещё так Мыс не провожал. Чаще всего мы убегали по своим делам, а на нас даже старались не смотреть лишний раз. Да и в этот раз, скорее всего, провожали не нас, а Кирилла с Сашей… Зато и нам прощаний перепало!..
Медоед встречал всех на палубе вместе с матросами. И да, у него действительно в команде было два вышронца и один четырёхрукий скитис. Сам Медоед лишь указывал, кого и куда определять, а его помощники размещали новых пассажиров. Жилыми в корабле были, в основном, надстройки на носу и корме, а также средняя часть тримарана. В ладьи вышронцев закидывали груз.
Я отправил ударников и Аришу обустраиваться, а сам остался рядом с бывшим главой Альянса.
— Филя, сгинь с палубы и не мешайся погрузке! — попросил тот.
— Хрен тебе! — ответил я. — Мне и самому интересно понаблюдать…
— Я знал, что ты откажешься, — кивнул Медоед. — Но попробовать было нужно. Зато теперь ты знаешь, что ты нехороший человек!..
— На себя посмотри! — ничуть не обеспокоился я.
— Так, а это что за кувшины? — спросил Медоед, с подозрением разглядывая тележку.
— Это то, что до прибытия к тебе на остров надо запереть, — ответил я. — Мы, конечно, нагрузили фонарей и запас масла для них, но спалить корабль по пьяни можно и с ними.
— Понял, запрём…
Когда тримаран отчалил от берега, только начинался рассвет… Толпа на берегу смотрела нам вслед, а я вспоминал старую бардовскую песню про бригантину в дальнем синем море. Море пока было не синее, а почти чёрное. Вот будет день, взойдёт солнце — и будет синее море. Но вот песня всё равно в голове старательно крутилась…
Чтобы не мешаться, я ушёл на правую вышронскую ладью, сел на краю борта, свесил ноги и смотрел на Мыс. Я его никогда ещё с моря в таком ракурсе не видел. Всё больше с берега и с наших кораблей, которые от пляжа далеко старались не отходить.
Тримаран Медоеда скользил по тёмной воде прочь от берега, прямо к полосе разбивающихся об отмель волн. Их грохот становился всё ближе с каждой минутой. Солнце, наконец, показалось из-за горизонта и стремительно поползло выше. И море, наконец, обрело привычный ярко-голубой цвет.
— Филя! Отходи от борта! Сейчас волна будет! — крикнул мне Медоед, а я подумал, что наверняка же у корабля и название есть. Надо бы узнать…
С сожалением поднявшись на ноги, я вернулся на настил в центре. Отсюда не так хорошо чувствовалось, что мы вообще куда-то плывём, но и за бортом оказаться я не особо хотел. Кто знает, как здесь будет трясти, когда мы доберёмся до глубины?.. Море я не знал совершенно, не чувствовал его и не понимал, хоть и любил поваляться на пляже…
Первый морской вал обрушился на корабль и перекатился через оба носа тримарана. Вода добралась до помоста, но выплеснуться на палубу не смогла. Экипаж судна засуетился, чуть отворачивая в сторону, чтобы встретить следующую волну боком. И на второй вал корабль уже взобрался, перевалился через него — и заскользил дальше. Третий и четвёртый валы мы почти не почувствовали — а после уже выбрались на морской простор и двинулись на юг.
— Ты даже не представляешь, Филя, как я тут пробирался на той гребаной лодке! — Медоед подошёл ко мне и посмотрел на удаляющийся берег. — Скоро вокруг будет только морской простор… И тут главное — мимо острова не промахнуться.
— А что, можно промахнуться? — забеспокоился я.
— Можно, но сложно… Все течения здесь на нужный остров направлены. Меня туда вынесло, а потом и ребят моих, которых ты следом на плотах отправил… А, кстати, спасибо! Они послужили отличной группировкой поддержки.
— Главное, что они больше здесь не были группировкой беспорядка, — ответил я, вспомнив, как мы из-под Медного бойцов Альянса отправляли в дальнее плавание. И ведь оказалось, что оно было не таким уж и долгим…
— Жаль, отправили мало. Надо было больше отправлять, — заметил Медоед, а я удивлённо, возмущённо и весело посмотрел на него. — Хотя бы пару тысяч!..
— Или весь Альянс, ага! — кивнул я.
— Нет, весь не надо. У нас там хватало упрямых идиотов, — покачав головой, ответил мой бывший враг.
— Кстати, а как у вас корабль называется? — спросил я.
— Ну знаешь… — Медоед смутился, чем меня немало удивил. — Так себе название… Вы ведь всё равно переназовёте, так зачем оно тебе?
— Так как называется? — не унимался я.
— «Три топора»… — признался бывший лидер Альянса, а когда я начал бессовестно ржать, добавил. — И это было лучшее, что предложили мои дебилы, между прочим. И, кстати, Филя! Добро пожаловать в море на борту судна «Три топора»! Это будет незабываемое путешествие, если, конечно, не случится шторм.
— А если случится? — обеспокоенно уточнил я.
— Тогда оно будет ещё более незабываемым… До самой смерти от ночных кошмаров и недержания будешь страдать! — ответил Медоед и пошёл дальше раздавать указания.
А я ещё раз посмотрел на удаляющийся остров и мысленно попрощался с ним…
Глава 18. Между штормом и штурмом
«Три топора», несмотря на громоздкость и внешнюю неповоротливость, оказались на удивление вёртким и быстрым судном. Стоило удалиться от нашего мега-острова, как парус поймал ветер и понёс корабль вперёд, по морским волнам. Солнце, солёные брызги — всё это отдавало какой-то пиратской романтикой, хотя вообще антураж был частично полинезийским, а частично — викингским.
И самое главное — здесь начисто отсутствовала морская болезнь. В первый день путешествия к борту мы ходили, пардон, только отливать. И то лишь мужчины — девушки предпочитали пользоваться гальюном на носу, на средней части тримарана. Там стояла специальная кабинка с автоматическим смывом посредством набежавшей морской волны. Главное — чтобы не смыло в процессе. Я попробовал один разок и понял, что больше не желаю испытывать ни удачу, ни нервы на прочность.
В «Жертвах Жадности» море вообще отличалось от земного. И волна была круче — даже если отплыть далеко от берега. На Земле редко где в спокойную погоду волны достигали такой высоты. Вот, например, в местечке Назаре в Португалии, где ставятся рекорды по сёрфингу — но и то волна там становится крутой у берега, а не на глубине. А на этой планете валы были острее даже в открытом море, так что захлёстывание носа судна волной (пусть даже одной из пары десятков) — было совершенно обычным делом. В общем, на толчке на корабле с книжкой не посидишь. Хотя вообще я и раньше таким не увлекался…
Честно говоря, мне наше путешествие всё равно нравилось. Во всяком случае, в первые три дня. Первым нашим врагом стала страшная скука. Пространство замкнутое, физиономии одни и те же — да ещё и еда однообразная. Сначала, конечно, с удовольствием наблюдаешь за морскими просторами, но ведь и они быстро приедаются. Вот тогда и начинаешь думать, что в этом круизе явно не хватает обзорной палубы, бассейна и бара-ресторана. Можно даже и без девчонок — у меня уже девчонка есть.
Команда Медоеда решала вопрос скуки по-простому — они веселились как могли. Чего только стоил поединок боксёра с земли с борцом-скитисом!.. Землянин ожидаемо слил девять раз из десяти, заработав кровавый синяк во всё табло. Тут я и понял, что никогда ни одному скитису не предложу драку на кулачках — это заведомо нечестно. У него четыре кулака, а у меня всего два.
— Говоришь, у вас там на острове есть все расы, что участвуют в игре? — спросил я у Медоеда, подловив момент, когда он ни на кого не орал, никого не шпынял и никого не гонял, а просто сидел на маленькой табуреточке и задумчиво глядел вдаль.
— Ага, пять штук, — кивнул бывший глава Альянса. — И это всё…
— Откуда знаешь? — спросил я.