— Средняя скорость парусного судна, она, понимаешь, не очень большая, — сказал Саша. — Ну двадцать километров в час, ну, если повезёт — может, двадцать пять. А мы сейчас выдаём километров десять в час.
— Со скуки же сдохнуть можно… — проворчал я.
— Это ты просто не умеешь себе дело находить! — ответил мой партнёр, доставая из сумки на поясе какой-то деревянный брусок и ножик. — Ваше поколение просто не научилось этому. Вам всегда было чем заняться: мобильные, интернет, куча игрушек. Вот вы и начинаете страдать, когда надо просто подождать.
— Ну я ещё понимаю, день ждать. Ну ладно, ещё день — в засаде сидишь и ждёшь. Но вот это!.. — я возмущённо показал пальцем на белые точки парусов.
— Понимаешь, в засаде у тебя есть простая и понятная цель — дождаться, — ответил Саша. — А когда вам говорят «погоня», вы сразу себе представляете бешеные скорости, проблесковые маячки. А тем временем вот это — и есть самая настоящая погоня…
— Это не погоня! — возразил я. — Это гонки хромых черепашек!
— И, тем не менее, до изобретения паровых двигателей — вот такой и была погоня. Плывёшь, плывёшь и постепенно догоняешь, — кивнул Саша.
— И вообще, хочешь быстрее — бери весло! — буркнул проходивший мимо Медоед, подслушав наш разговор.
— А есть вёсла? — ухватился я за предложение.
— Есть. Двадцать штук, — кивнул бывший глава Альянса.
Через полчаса первая группа заскучавших выстроилась по бортам тримарана и начала грести. Заниматься этим приходилось, как в венецианских гондолах — стоя. Причём, мы ещё вёслами друг с другом случайно бились — несмотря на то, что ритм нам отбивал один из матросов.
В общем, со временем мы приноровились, и дело пошло быстрее. В результате увеличилась и скорость тримарана — хотя и не сказать, чтобы сильно — и темпы приближения к преследуемым кораблям. Новое развлечение пользовалось спросом у заскучавших ударников, так что гребли мы постоянно, не останавливаясь и даже посменно.
День пятьсот пятьдесят первый!
Вы продержались 550 дней!
Мудрость — это понимание себя, мира вокруг, смысла существования.
Мудрость — это бисер. Тот самый, который перед вами, игроками, раскидали, но вы не оценили, потому что несъедобно.
+ 1 к мудрости — твоя сегодняшняя бисеринка, игрок.
Утром нас не только заметили, но и решили обратить внимание. Три ладьи вышронского производства начали совершать разворот в нашу сторону. Они были всё ещё далеко, и преследовать их можно было долго, но вышронцы решили, что они сильнее и могучее.
Логичный вывод, с учётом всех предыдущих столкновений ящеров и местных землян… И, к сожалению для вышронцев, конечно, ошибочный. Им надо было бы задуматься, почему их потенциальные жертвы так активно преследуют — вряд ли, чтобы по шее получить. Ведь если бы мы их считали такими уж сильными, то вряд ли стали бы с упорством мазохиста гоняться за ними больше суток.
Но здесь сработала пресловутая инерция мышления, в которой не была места сильному парусному флоту землян — потому что раньше же его не было. Вот и развернулись три ладьи, устремившись нам навстречу. Я уже предвкушал, как мы сейчас все забегаем, вооружимся, приготовимся — как Медоед испортил всё удовольствие.
— Ну, часика четыре у нас есть в запасе, — крикнул он. — Подождём…
Сволочь!.. Ну вот зачем сразу с козырей-то?! Четыре часика! На встречных курсах! Блин, все эти морские баталии — это ни разу не моё… Мне бы что-нибудь, где время ожидания боя поменьше. Минут пять я ещё могу потерпеть. А вот так…
Это были долгие четыре часа…
И только когда пушки с носовой надстройки дали первый залп картечью, я понял, что пришло время моего первого морского сражения.
Морской бой! Скукота какая…
Скучнее только сражения в космосе. Позовите, когда всё закончится.
И да, морской бой — это и вправду скукота… После первых же залпов вышронцы поняли, что мы им не по зубам (им ведь даже ответить было нечем), развернулись — и попытались уйти с помощью вёсел и парусов. А мы, конечно же, попытались их догнать — при помощи тех же средств.
В итоге, если мы и сократили расстояние за два часа погони (а матросы Медоеда говорили, что догоняем), то я ничего такого не заметил, если честно… Пушки периодически постреливали в сторону удирающих — причём, целились в паруса. Но поскольку стреляли картечью, а не ядрами (ведь ядром можно и будущее имущество попортить), то и урон от подобной стрельбы был невеликий.
Спустя ещё час вдалеке послышался какой-то грохот, а вышронские ладьи начали сворачивать на юг. Я обратился за объяснениями и узнал, что мы приближаемся к Валу. И очень скоро я смог оценить точность названия: выглядело всё это именно как вал посреди воды. Водная преграда достигала в высоту метров двадцати-тридцати, а ещё постоянно шевелилась и гремела. И только подобравшись ближе, можно было понять, что это вовсе не один вал.
Огромные волны выкатывались откуда-то из глубин океана — и, будто в начале мелководья, сразу становились более крутыми, с белыми барашками пены. Они с рёвом разбивались на этой невидимой под толщей воды границе — после чего немедленно обрушивались вниз. И весь этот процесс ни на секунду не прекращался. Страшно даже представить, что тут творится, когда начинается шторм… Если здесь при спокойном море волны высотой с многоэтажный дом, то в ветреную погоду — сюда вообще лучше не соваться.
В принципе, теперь я понимал, почему Медоед был уверен, что мы найдём вышронцев. Они сюда плавали исключительно между штормами. А поскольку один всего неделю назад отгремел, то было самое время выйти на промысел. Правда, теперь, повернув на юг, ладьи стали резко сбавлять ход, потеряв благоприятный ветер. Паруса они спустили, а вот мы — нет. Косая оснастка позволяла и при таких углах продолжать движение.
Ещё через час расстояние резко сократилось, и на ладьях, в понимании неизбежности боя, начали приготовления. И всё понапрасну: несколько пушечных выстрелов картечью — и палуба ближайшего судна очистилась от экипажа, рассыпавшегося чёрной пылью. К сожалению, часть картечин зацепила борта и настил, но, похоже, как раз это Медоеда мало волновало.
Я ждал этого боя столько дней! И в результате всё решали пушки и ружья, из которых добили тех, кто сумел спрятаться под лавками или за фальшбортом. Мы даже не сходили на палубу опустевшего судна. И то же самое повторилось и со следующим кораблём, и со следующим… Призовые команды, отправленные на борт захваченных ладей, нашли ещё пару десятков выживших.
Их совершенно скучно и обыденно — по старой морской традиции — отправили на корм рыбам. В общем, сбросили за борт. Туда же последовал и весь хлам, который не мог пригодиться в хозяйстве. Впрочем, наиболее красноречивым было сообщение от системы:
Только что скучно захлебнулся последний из вышронских бойцов. Скучнейший бой завершён. Получите скучнейшее сообщение о победе и постарайтесь скучно изобразить радость от этого.
Вы получаете 7836 очков опыта (поделен между союзниками).
Набрано опыта — 8189/316341 очков опыта!
И только Медоед со своими матросами радостно потирали руки. Ведь ладей им досталось не две, а сразу три — отличный получится тримаран. Да и меня согревала мысль, что скоро корабль «Три топора» станет только нашим. Хотя стоило подумать про скучнейший обратный путь — и меня сразу начинало трясти от ужаса. Хреновый из меня моряк, видимо…
Глава 22. Каждый решает сам
Путь назад оказался короче — и всё благодаря вёслам. Если бы не они, я бы точно сошёл с ума. Возможно, даже поднял бы бунт. Во всяком случае, теперь я понимал, почему во времена парусов и ветра на кораблях так часто вспыхивали бунты. Плывёшь-плывёшь несколько месяцев — и конца и края этому пути не видно. В конечном итоге точно решишь ради разнообразия скинуть капитана акулам на корм. И плевать, что капитан хороший — просто эта сволочь раскомандовалась что-то…
Нет, понятно, я палку слегка перегибаю — не потому восставали команды… Хотя однообразие быта и пейзажа реально может свести с ума — если ты, конечно, не какой-нибудь монах, способный молиться даже во сне. С другой стороны, вон тот же Саша справлялся: то что-то вырезал из деревяшки, то пристраивался рыбу ловить, то доставал пачку бумаги и начинал что-то черкать. Что он там черкает, интересно? Короче, все себе какое-то занятие находили. Мне кажется, я один такой страдающий был… И ведь даже Ариша, хоть и тоже неусидчивая, вышивать начала. Взяться и мне, что ли, за иголку и нитку?
Перед самым прибытием в Бирок из недр корабля выбрался СаПа. Причём, мало того, что выбрался, так ещё и устроился на надстройке — и за всеми долго наблюдал. И очень скоро я узнал, что именно ему было нужно. Потому что стоило нам причалить, как он подошёл ко мне и показал пальцем на Медоеда.
— И что это за пантомима? — уточнил я, но СаПа настойчиво указывал на Медоеда. — Боюсь, так я не пойму…
СаПа потащил меня за собой в трюм и там, в каюте, где обитал он и Блаженный, наконец, заговорил:
— В домике.
— В домике, — повторили я и Блаженный.
— Надо обсудить, что делать дальше, — сказал СаПа, повернувшись ко мне.
— Прямо тут? — тихо поинтересовался я. — Как ты себе это представляешь?
— Вам нужно отдельное здание в посёлке, где можно пообщаться, — согласился со мной СаПа. — И ещё нужно туда Медоеда пригласить. Кстати…
Грёбаный инопланетянин залез в складки одежды и жестом фокусника выудил оттуда очень знакомый золотой шарик.
— Вот это ему тоже пригодится!
— Твою мать, СаПа! Ты что, спёр со склада умение?! — возмутился я.
— Зачем? Просто задублировал, — спокойно ответил тот, пожав плечами. — Как используете, отдашь его мне по-тихому, и он сразу исчезнет. Никто и не узнает.
— Блин… — я взял шарик и спрятал его у себя. — Зачем тебе понадобился Медоед?