ь туда, чтобы пропускать следующий навстречу (или в попутном направлении) транспорт. Почему ж на той дороге, с которой я свернул, следов почти не было? А она шире, вот и все. Машина может попросту объехать колонну по свободному месту. Придя к такому выводу, я зашагал бодрее.
Сейчас поднимусь на пригорок, а оттуда и обзор лучше.
Ветер дул мне в спину, и поэтому звук мотора слышен не был. Мотоцикл совершенно бесшумно вынырнул из-за бугра и в мгновение ока оказался совсем рядом.
Вот те и здрасьте… А где грузовик?
Его не было.
Эти ребятки что, в одиночку тут рассекают?
Опрометчиво…
Автомат висит у меня на груди, и руки лежат поверх него. Останавливаюсь и поднимаю вверх правую руку. Мол, притормозите, камрады, есть у меня к вам вопрос. Поза самая мирная, та рука, которая обычно лежит на спусковом крючке, сейчас поднята вверх – выстрелить я не смогу.
Мотоциклист сбрасывает обороты и подруливает ко мне.
Останавливается и, убрав одну руку с руля, поднимает вверх очки.
– Что случилось?
В коляске, прикрывшись прорезиненным пологом, сидит пассажир – я вижу только его голову в… фуражке.
Офицер!
– Прошу прощения, герр…
– Лейтенант, – произносит вместо него мотоциклист.
– Виноват, герр лейтенант! – прищелкиваю, насколько это возможно на сырой лесной дороге, каблуками. Отпускаю оружие и принимаю стандартную строевую стойку. Ладони прижаты к бедрам – все как положено.
Мотоциклист выключает мотор.
– Что случилось, старший стрелок?
– У герра гауптмана сломалась машина! Меня послали за помощью!
– Гауптмана? – опускает вниз полог офицер. – Какого гауптмана? Кто вы такой? Документы!
– Яволь! – вытаскиваю из-за пазухи зольдбух и протягиваю его офицеру.
Он просматривает документы и смягчается.
– Держите, – протягивает он мне зольдбух. – Четыреста пятый полк, второй батальон. Я знаю вашего командира батальона. Кто он?
– Майор Рихард Бохентин, герр лейтенант!
– Да-да… Так в чем дело, старший стрелок?
– По приказу командира роты я сопровождал машину с гауптманом Фюртцем, герр лейтенант! В километре отсюда у машины заглох мотор. Герр гауптман послал меня за помощью.
– Откуда он?
– К нам он прибыл из штаба полка. Больше я ничего не знаю.
А следом за мотоциклом так никто и не появился… стало быть, они тут и вправду одни.
– Куда направлялась машина?
– Не знаю, герр лейтенант. Нам было приказано ее сопроводить до места назначения и вместе с герром гауптманом возвратиться в расположение части.
– И как далеко ты собирался еще идти?
Хороший вопрос.
Мотоциклист проехал мимо меня почти два часа назад. И солдаты его сопровождали. Что-то они там делали… или делают до сих пор, а он уже едет назад. По такой дороге тридцать километров в час – уже хорошо. Сколько времени заняли у офицера указания и прочие вопросы? Полчаса?
Сейчас обеденное время – он обедал! Полчаса минимум.
Итого.
Полчаса он ел.
Полчаса решал свои вопросы и отдавал указания.
Накинем еще минут двадцать туда-сюда.
Сорок минут. Это заняла дорога туда и обратно.
Значит, всего – двадцать километров. От развилки.
Да два часа я сам оттуда топал, километров шесть отмотал… машина (с моих слов) стоит в километре отсюда.
– Герр гауптман сказал – около семи километров.
– Шесть. Он немного ошибся. Садись сзади, проводишь нас к машине.
– А как же…
– Пока мы будем у машины, Маркус доедет до лагеря и вызовет подмогу. Садись!
– Яволь! – еще раз щелкаю каблуками.
Обхожу мотоциклиста справа и поворачиваюсь, чтобы сесть позади него.
Ш-ш-шух!
Чуть слышно выскальзывает из ножен штык.
И входит водителю в печень (или где-то рядом).
Тот изгибается, хватаясь руками за воздух.
Проворот клинка! Рывок на себя.
Мотоциклист тычется лицом в руль.
А окровавленное лезвие уже подрагивает перед лицом офицера.
– Хенде хох!
Левой рукой выдергиваю седока из коляски и, прижимая к его горлу острие штыка, вытаскиваю из кобуры пистолет:
– Ну что, герр лейтенант? Поговорим?
Итак, это фильтрационный лагерь. Одновременно в нем содержат не более трехсот – четырехсот человек. После быстрой сортировки и предварительной проверки пленных распределяют по обычным лагерям для военнопленных и офицерским, что гораздо серьезнее.
А охраняют его не немцы! Охранный батальон откуда-то из Прибалтики, набран из добровольцев. То-то у них такая эмблема странная на рукаве… им не слишком верят, поэтому там постоянно присутствует немецкий офицер, контролирующий всю деятельность этих «добровольцев». И приказы исходят именно от него, командиры батальона обязаны их исполнять.
Фигово то, что непосредственно в охране лагеря задействовано около сорока человек зараз – это мне явно не по зубам. При четырех пулеметах, которые установлены на постах, – их надо ротой штурмовать, не меньше. Так что с идеей лихого налета можно распрощаться сразу – не прокатит. Да и ночью я незамеченным не проберусь – открытое место. Понятно, кстати, отчего так насторожился офицер: здесь тупик. И никаких других дорог сюда или отсюда не имеется вообще. Некуда тут кому-то ехать, попросту незачем. А визита какого-то начальства лейтенант не ожидал, вот и всполошился. Он же старший на объекте и наверняка бы про такого гостя знал.
Из рассказа офицера вытекало следующее.
Лейтенант поехал к начальству и назад, раньше чем через три-четыре часа его не ждут. Это мне в плюс, могу особо не спешить.
Телефонной, да и какой-либо иной, связи в лагере нет.
Тоже плюс.
А вот то, что через четыре-пять часов за офицером выйдет машина с солдатами, – это уже минус. Будет их в ней около десятка, так что ничего хорошего мне эта встреча не сулит. Застать их врасплох – нечего и думать, они все настороже будут: через лес же едут!
Даже если и допустить, что я каким-то непостижимым образом положу этот десяток, лагеря в одиночку все равно не возьму.
Что же, выходит, зазря сюда я топал?
Не совсем…
Через час из лагеря выйдет группа пленных – человек десять. Их поведут на станцию, для отправки в другой лагерь. Конвой, исходя из малочисленности группы, будет не слишком большим – четыре-пять человек. Или меньше.
Вот это – шанс.
Единственный, другого нет.
В этом раскладе можно объяснить все. И мое переодевание в немецкую форму – как еще можно подойти к конвоирам вплотную?
И знание языка – а как иначе их уболтать?
Да и многое другое…
Значит, готовимся. Тела фрицев – под корягу, чтобы сразу не нашли. Пистолет офицера – за отворот шинели, патрон – в ствол.
Автомат и так к стрельбе готов. Трофейный карабин мотоциклиста – в коляску, пусть там лежит. Водитель мотоцикла, кстати, немцем оказался. Поэтому и вооружен иначе, чем солдаты охранного батальона, – у тех наше оружие, трофейное. Не показалось мне, что я у них трехлинейки видел.
Гранаты… тут сложнее: как их бросить, чтобы никого из пленных не задеть?
Крикнуть «Ложись!»?
Так конвой русский язык знает, поймут…
Ладно, будем думать.
Группу пленных хорошо было видно – они шли прямо по дороге, вдалеке от кустов. И конвоиров можно было легко сосчитать – четверо их. Нет… пятеро. Один позади всех идет.
И как поступить?
Готовясь к встрече, я выработал сразу несколько разных сценариев и сейчас лихорадочно их перебирал. Пожалуй… ведь они не могут знать о предстоящем визите к ним каких-либо офицеров? На этом и сыграем.
Услышав треск мотора, конвой привычно согнал с дороги пленных. На обочину согнал, ту, что от леса подальше. То есть примерно туда, куда я и предполагал. Ну хотя бы сейчас все идет по плану…
Поддаю газу и лихо выруливаю им навстречу. Приблизившись, притормаживаю и, подняв очки на лоб, чуть поворачиваюсь боком: пусть разглядят мое звание. Надо помнить, что я – немец! И по отношению к ним всем – начальство. Пусть и не очень большое, но все же…
– Старший конвоя, ко мне!
Тот, что идет сзади, огибает пленных и выходит вперед:
– Рядовой Петраускас, господин старший стрелок!
Приказание я отдал по-немецки, и старший отвечает мне так же. Не очень чисто, но вполне грамотно.
– Рядовой, мне нужно пять сильных пленных!
– Осмелюсь спросить, господин старший стрелок, зачем?
– В полукилометре отсюда потерпела аварию легковая машина. В ней ехал гауптман Фюртц вместе с вашим лейтенантом. Машина съехала в кювет, и ее нужно оттуда вытолкнуть. Для этого вполне достаточно пяти человек. Разумеется, с ними должны быть и ваши люди – для охраны.
– Но мы и так движемся в ту сторону! Скоро подойдем, и они все вместе…
– Беременные свиньи – и те идут быстрее! Они же еле передвигают ноги! Выберите тех, кто может идти быстро! Ваш офицер при падении повредил руку, и ему нужна помощь!
Вот теперь они забегали!
Неведомый гауптман… кто он такой? Ну начальник, так ведь не свой и не навсегда же? Когда-нибудь и он уедет восвояси. А вот свой командир… это хуже – тот всегда рядом. И с подобной раной могут ведь надолго и не упечь в госпиталь – тут не передовая, можно и в бинтах походить. Ага… и припомнить кое-кому его нерасторопность…
Петраускас выстраивает пленных в две шеренги, выбирая тех, кто, по его мнению, сможет идти быстро, – самых сильных. Их отводят в сторону, и с ними отходят туда же двое конвоиров. Прочим дают команду сесть на землю, и еще двое охранников остаются рядом.
– Готово, господин старший стрелок! – поворачивается ко мне старший.
– Вы идете с нами?
– Разумеется!
– Тогда – в путь!
Разворачиваюсь, поддаю газу… и мотор глохнет – я слишком резко бросил сцепление. Чертыхаюсь (разумеется, по-немецки), спрыгиваю на землю и пытаюсь завести мотор. Неудачно.
Было бы странно, если из этой попытки хоть что-то удалось: краник бензопровода мною перекрыт. Мотор дергается, чихает, но работать не хочет.