Здесь царит оживление!
На костре булькают и исходят паром сразу несколько котелков. Вкусно пахнет чем-то съестным. Ага, стало быть, на голодный желудок сегодня спать не ляжем!
Сдаем принесенный груз старшине, который тотчас же погружается в учет трофейного имущества. Чуть в стороне происходит санобработка – бойцы протирают свое тело тряпками, смоченными в бензине. Запашок у нас теперь в лагере будет… но тут ничего не поделаешь – гигиена!
Вообще говоря, настроение у нас всех существенно повысилось. Оружие есть, есть и еда, даже одежда, пусть и с чужого плеча. Пользуясь случаем, подкатываюсь к Корчному и выцыганиваю у него еще пару десятков патронов к своей винтовке. Ну вот, теперь можно воевать!
Ужин…
Наверное, не часто случаются на войне такие моменты, когда ты всем доволен и на душе не висит ничего тяжелого. Даже забываешь о том, что сидишь сейчас во вражеском тылу, плечи твои согревает чужая форма, и будущее абсолютно непредсказуемо. Но ты сыт, согрет, рядом с тобой сидят твои товарищи по оружию, и на сердце отчего-то тепло. И кажется, что и дальше все будет точно так же.
И даже во сне, морща нос от терпкого бензинового запаха, отчего-то чувствуешь себя спокойно и умиротворенно.
Но утро – оно все расставляет по своим местам. Сразу после легкого перекуса сажусь чистить свое оружие. Краем уха слышу, как описывает нашу вчерашнюю схватку с немцами Кружанков. Послушать его – так я и вовсе какой-то головорез. Вместо того чтобы попросту пристрелить офицера, начал его мутузить кулаками и в итоге зарезал как свинью. Ох и язычок у Николая! Не доведет он его до добра…
Но меня окликают, Корчной подзывает нескольких человек к себе. Подходим и присаживаемся на землю рядом.
Судя по выражению лица нашего командира, он уже задумал что-то необычное. Так оно и оказывается.
– Вот что, товарищи! Мы на свободе, вооружены и сыты – это хорошо! Но вот там, в лагере, остались еще наши товарищи! И что же мы, так и оставим их в этой дыре? На потеху немцам?
Вот тебе и здрасьте…
Нет, я, конечно, понимал, что просто так в лесу мы отсиживаться не станем. Но чтобы вот так, с ходу…
– Что молчите? – обводит нас взглядом старшина.
А что мне – речь произнести? Авантюра это все – десятком человек на полуроту охраны переть. Однако молчу, выжидая, что скажут остальные.
Против моего ожидания, большинство присутствующих (двое из троих) с данным предложением согласны.
У них что, совсем с головами плохо?
– А ты, Максим, чего молчишь? Не согласен? – смотрит на меня Борисыч.
– С чем?
– Ну ты даешь! С предложением освободить наших ребят, с чем же еще?
– С самой идеей – согласен. А с предложением – нет.
В воздухе повисает какая-то гнетущая тишина.
– Поясни, – спокойно говорит старшина. Но я-то вижу, как трудно ему дается это спокойствие, и в воздухе повисает какое-то непонятное напряжение.
– Не проблема. Сколько человек в охране лагеря?
– Было – сорок. Пятерых на дороге положили, так что теперь…
– Их усилят дополнительным взводом. Так? Ну или пару отделений пришлют. Да если их и не усилят, то все равно у нас патронов – максимум на полчаса боя. И как долго можем мы сейчас воевать?
– Могут и не прислать… – неуверенно говорит кто-то из бойцов. – У них и так народу не хватает.
– Хорошо. Пусть так – тридцать пять человек. Сколько у них пулеметов?
– Четыре.
– Где и как расположены?
– Два на вышках – по углам лагеря. Еще один у дороги, и последний у караульного помещения, в окопчиках установлены.
– Сколько человек одновременно заступает на посты?
– По два человека у пулеметов в окопах. По одному на каждой вышке. И еще две пары патрулируют периметр лагеря.
– Итого – двенадцать человек в дежурной смене. Как мы уберем пулеметчиков?
– У тебя же есть снайперская винтовка!
– Мое преимущество до первого выстрела, а что потом? – обвожу всех взглядом. – Хорошо, предположим, мы как-то перестреляем всю охрану. Не знаю как, но допустим. Сколько человек в лагере?
– Около пятисот.
– Вместе с нами – полсотни вооруженных. Не сомневаюсь, что такую плюху фрицы без ответа не оставят, и уже на следующий день они поднимут тут всех. Хорошо, пятьдесят человек смогут оказать сопротивление, а остальные? Их куда и как поведем? Местности не знаем, где немецкие части стоят – тоже. Где укроем освобожденных и как лечить станем – там же наверняка больных полно. Вооружить нечем, кормить тоже. Пятьсот человек – не десяток, такого следа не спрятать…
– Все сказал? – смотрит на меня тяжелым взглядом Корчной.
– Основное.
– Понятно. Приказ будет такой – разведать обстановку около лагеря. Сформировать разведгруппу. Три человека – ты, Максим, Кружанков и Ольгинский. Старший – Кружанков. Вопросы есть?
Все молчат.
– Исполнять.
Из лагеря нас выходит все-таки четверо: в последний момент старшина усиливает нашу группу еще одним человеком. Это худощавый боец по фамилии Рыженко. В его глазах изредка мелькают огоньки – парень, судя по всему, злой, но свои чувства скрывать умеет. А вот стрелок он явно неплохой – это видно по тому, как он обращается с оружием.
Единственное, что я успеваю сделать перед выходом, – это пристрелять винтовку. После пятого выстрела удовлетворенно киваю – есть контакт! Теперь я смогу из нее попасть с большей дистанции, чем сотня метров. Скорее всего, больше и не потребуется. Да и вообще надеюсь, что стрелять нам не придется, – разведка все-таки.
Первая неприятность ожидала нас уже на дороге к лагерю. Увидев глубокие, сдвоенные колеи, присаживаюсь и внимательно их рассматриваю.
– Что там? – подходит сзади Николай.
– Следы видишь?
– Ну?
– Это не просто грузовик, что-то тяжелое… и проехало оно в сторону лагеря. И назад не возвращалось.
– Откуда ты это взял?
– Капли воды и грязь всегда разбрызгиваются вперед по ходу движения, вот посмотри.
Кружанков рассматривает след.
– Ну хорошо, проехал он туда – и что?
– Ты помнишь, чтобы такая техника к вам приходила?
– Нет. Но мало ли для чего немцы могли прислать такую машину!
– Вот именно – зачем они ее прислали? Что она привезла?
– Там и посмотрим! – пресекает дальнейшие разговоры старший группы.
К лагерю мы вышли спустя три часа, сделав приличный крюк по лесу. Увидев впереди просвет, Николай разделяет нас. Меня он отправляет на левый фланг, самый дальний. Разумно: я все же физически крепче остальных, мне такой путь проделать будет легче, не так устану.
В центре сам Кружанков и Рыженко, правый фланг – Ольгинский.
Задача у всех одна: выяснить расположение постов, составить график прохода патрулей и оценить вероятность нападения с каждой из сторон. Со стороны дороги никто нападать не собирается – там открытое место, метров на триста. Никаких шансов с этой стороны нет в принципе. Собираемся все на этом же месте, как стемнеет. Оговариваем пароль и расходимся.
Час осторожного хода – и передо мною сквозь редкие кустики проступают очертания лагеря…
Первый же взгляд, брошенный на него, заставляет только поцокать языком. Атаковать это десятком человек?
Колючая проволока в три ряда и высотою более трех метров – сразу не пройти и не перелезть. Вышки по углам прямоугольника размером двести на триста метров. Относительно ровное место внутри него, никаких ям и построек. Фигово… от огня с вышек укрыться негде. Разглядываю вышки в оптический прицел. М-да… Пулеметы на них есть – на тех, что обращены к лесу, – это чтобы народ в ту сторону поменьше поглядывал. Отчетливо просматриваются дырчатые кожухи – МГ. Стало быть, минимум по сотне пуль до перезарядки они выпустить могут. А сторона лагеря, смотрящая на дорогу, охраняется пулеметами, установленными в окопах. Эти окопы позволяют вести огонь в обе стороны, так что и атака с той стороны (равно как и изнутри лагеря) никакого шанса точно не имеет. Огневые точки расположены грамотно – огонь могут вести все четыре пулемета, не опасаясь задеть своих. Так еще и обычные стрелки добавят, мало не покажется. Огонь с вышек ведется под углом, сверху вниз, и своих они точно не зацепят. А покосить всех, кто находится за проволокой, охрана может меньше чем за пару-тройку минут.
Между первым рядом колючей проволоки (тем, что ближе к лесу) и вторым прохаживаются патрули. Парные, как и сказал старшина.
Вижу я и казарму охраны – низкое бревенчатое здание с прорубленными в стенах амбразурами. Тоже не фонтан, между прочим: оттуда можно держать под огнем подступы к лесу с двух сторон.
Но главная неприятность заключается даже и не в пулеметных гнездах. И не в пулеметных вышках.
Прижимая широкими колесами робкую траву, напротив входа в лагерь, недалеко от дороги, стоит угрюмый броневик. Непривычный, изломанный корпус, три ряда колес. Угловатая башня с тонким стволом пушки и спаренным пулеметом. Еще один высовывается из лобового листа около места водителя.
Все, пипец, приплыли…
С этой штукой нам бодаться нечем. Никакие пули броневик не возьмут. Судя по тому, что машина явно тяжелая (вон как просела земля под колесами!), броня тут нам не по зубам. Разве что бронебойными пулями… но где их взять?
Свесив ноги наружу, на башне броневика сидит немец и что-то там грызет, меланхолично сплевывая за борт.
Собственно говоря, уже на этом мы можем свою разведку заканчивать. Если пулеметчиков на вышках я еще могу как-то снять, то уже с окопами ничего сделать не получится – мне их попросту не видно. Пленные заслоняют, я вижу только брустверы.
И на что рассчитывал старшина? Откуда бы мы ни атаковали лагерь – как минимум две огневые точки ударят по пленным. Сразу и без всякого повода, просто чтобы предотвратить их прорыв (а причину охранники после изобретут…). И сколько наших бойцов тогда тут ляжет? Даже и представить не могу…
Тем не менее продолжаю осмотр.
Так, тропинка. Натоптанная, по ней часто и много ходят.