Ясно, что ни здесь, ни там никакого ига не было. А текла нормальная жизнь многонационального государства.
Чрезвычайно любопытное свидетельство дошло до нас в записках англичанина Джерома Горсея, главы московской конторы «Русского общества английских купцов» в конце XVI века. Он писал: «Славянский (то есть русский, поскольку здесь он говорит о России — Авт.) язык… может служить также в Турции, Персии, даже в известных ныне частях Индии». Таким образом, оказывается, еще в конце XVI века на русском языке говорила часть населения Турции, Персии и Индии.
Подобные свидетельства плохо укладываются в ту картину истории, которую обычно рисует скалигеровская «наука». Чтобы не возникало лишних вопросов, их предпочитают не выносить на свет. Между тем таких «противоречащих истории» свидетельств очень много. Некоторые из них мы приводим в данной книге.
Сформулируем важную для понимания нашей концепции мысль. Было время, когда и Русь и Османия входили в состав одной Империи. До XVII века отношения между Русью и Османией не только не были враждебными, но, напротив, были весьма дружественными. Это полностью соответствует нашей гипотезе, что когда-то они входили в состав единой Монгольской (= Великой) Империи. И только потом, после ее распада, Турция и Россия отдалились.
О том, что Россия рассматривалась в Средние века как православная часть Монгольской Империи, прямым текстом написано у некоторых арабских хронистов. Они отмечали, что в военном отношении православная часть является самой сильной, и выражали надежду на религиозное объединение в будущем. По нашему мнению, это тексты XVI–XVII веков, которые были написаны уже после великого религиозного раскола XVI века, когда до того единая (по крайней мере — формально) христианская церковь раскололась на три ветви: православную, латинскую и мусульманскую. Раскол церкви сопровождался и политическим расколом.
Известно, что отношения Турции и России до середины XVII века были более чем благожелательными. Например, в начале XVI века султан Селим писал своему вассалу крымскому хану: «Слышал я, что ты хочешь идти на Московскую землю, — так береги свою голову; не смей ходить на Московского, потому что он друг великий, а пойдешь — так я пойду на твои земли». Вступивший на турецкий престол в 1521 году султан Селиман подтвердил эти требования и запретил крымчанам «ходить на московские владения».
В 1613 году султан дал вновь обещание быть в «дружбе и любви» с московским государем и «стоять вместе на Литовского царя». В 1619 году патриарх Филарет «требовал от донских казаков не только мирных отношений с Турцией, но и приказывал им выступить в составе турецкой армии и быть под начальством турецких пашей».
В 1627 году отношения с Турцией были установлены записью, в которой говорилось: «За великого государя Мурада крест целую, что ему с царем Михаилом Федоровичем в дружбе быть, послами ссылаться без урыва, помогать царскому величеству, а на недругов его и на польского короля стоять заодно. Крымскому царю и ногаям и азовским людям на Московские земли войной ходить не велит».
Кстати, турецким послом в Москве в то время был грек Фома Кантакузин, вероятно, потомок известного византийского императора Иоанна Кантакузина. Похоже, что византийская знать расценивала взятие Константинополя Мухамедом II лишь как очередной дворцовый переворот, столь обычный в Византии, а отнюдь не как «иноземное завоевание», «порабощение турками», «падение Византии» и т. п. Все эти привычные нам сегодня понятия были, по-видимому, придуманы позже победы Мухамеда представителями разгромленной им во внутри-государственной борьбе константинопольской «латинской» партии. Часть знати бежала на Запад, где долгое время пыталась убедить западноевропейских государей выступить в Крестовый Поход за освобождение Византии от «страшного турецкого плена». В ходе этой пропагандистской кампании и были выдвинуты все эти привычные нам сегодня представления о «падении Византии» в 1453 году.
Следы прежнего единства Османии и Руси видны, как мы уже отметили выше, хотя бы в том, что в знаменитом штурме Константинополя в 1453 году участвуют и русские. Усомнимся в том, что Нестор Искандер, «выдающийся русский писатель XV века», служил в войсках Магомета II простым воином. Скорее всего, он принадлежал к руководящему составу османской армии.
Кстати, не была ли женитьба Ивана III на греческой царевне после падения Царь-Града его «военным трофеем»?
Незадолго до взятия Константинополя отношения между Русью и Византией были прерваны по религиозным мотивам. Русские начали рассматривать константинопольскую церковь как униатскую и еретическую. Сегодня у историков принята точка зрения, будто русские не участвовали в войне между Византией и Османией, считая и византийцев, и турок «плохими».
Но посмотрим, как описано Нестором Искандером (участником штурма!) взятие Константинополя. Этот текст был включен на Руси в летописные своды и являлся для русских основным источником сведений об этом событии. Как и следует ожидать, Нестор вполне благожелательно говорит о Мухамеде II — своем повелителе (напомним, что Нестор служит в войске Мухамеда). В самом деле, откроем Лицевой Летописный Свод XVI века. В нем помещена миниатюра, изображающая взятие Царьграда турками. Текст под ней гласит: «А сам (Мухамед II — Авт.) предивным ополчением и страшным движением по суше и по морю приступив ко царствующему граду; месяца декабря, и повеле бити пушками и пищалями и стенобитными хитростями и приступы градские уготовляти».
Как мы видим, написано вполне доброжелательно по отношению к Мухамеду. А теперь посмотрим, как этот же фрагмент текста звучит в позднейшем варианте, приведенном в том же Лицевом Своде: «Он же (Мухамед II — Авт.) безверен сый и лукав, посланники отосла, а град повеле биити пушками и пищалями, а ины стенобьеные хитрости нарежати и приступы градцкые уготовляти».
Это, очевидно, другая редакция того же самого фрагмента, появившаяся, как мы думаем, не ранее конца XVII века, когда Петр I начал войну с Турцией. Редакция, очевидно, состояла в том, что в исходный, благожелательный к османам текст вставили слова вроде «безверен», «безбожный», «лукавый», сразу придавшие тексту яркий оттенок недоброжелательности к османам. Напротив, слова вроде «предивный» и т. д., выражавшие доброжелательное отношение, были изъяты. В результате содержание текста формально не изменилось, а отношение автора изменили на противоположное. Так писалась и романовско-миллеровская русская история.
В заключение зададимся естественно возникающим вопросом: а не является ли этот Нестор — «выдающийся русский писатель XV века» — тем самым легендарным Нестором-летописцем, которому сегодня приписывается «Повесть временных лет»? Написана-то она, скорее всего, в XVIII веке, но приписали ее легендарному русскому писателю. Как мы видим, Нестор жил в XV веке.
Процитируем также «Книгу путей и государств» Абул Касима Магомета по прозвищу ибн-Хаукаль. Сегодня она датируется 967 годом. «Русы состоят из трех племен, из которых одно ближе других к Булгару. Царь этого племени русов живет в Куябе (сегодня считается, что здесь имеется в виду Киев — Авт.)… Другое племя, выше первого, называется Славия… Третье племя называется Артания, и царь его живет в Арте».
Из приведенного отрывка ясно следует, что, по мнению арабов, Орда (= Арта) была русским государством. Артания означает Ратная. Это в точности отвечает нашей реконструкции.
Арабы писали о Руси довольно много. Однако, по признанию академика Б.А. Рыбакова, «драгоценные сведения о славянах и Киевской Руси, собранные восточными географами IX–XII веков… изучены еще недостаточно». В описании арабов Русь состоит из трех русских государств. Также сообщается о существовании трех центров Руси, трех «Сараев». Об этих трех центрах историками сегодня создана поистине «необозримая литература». Арабы составили достаточно подробные карты Руси с указанием этих трех центров. Разные исследователи по-разному отождествляли их с современными городами. По словам того же Рыбакова, «три русских города, расположенные, по данным раннего персидского географа, на одной реке… распределяются: …„Куяба“ — Киев… „Славия“ — Новгород, „Артания“ — Белоозеро и Ростов… Такова та географическая канва, которая получилась у наших востоковедов 1960–1970 годов». Однако существовали и другие мнения.
Сохранилась знаменитая средневековая карта мира арабского ученого Абу Абдаллаха Мохамеда ибн-Мохамеда ал-Идриси, составленная якобы в 1154 году в Палермо для сицилийского короля Рожера II. На карте помещено около 2500 названий; в тексте его книги «Услады путешествующих вокруг света» их около 7 тысяч. Казалось бы, что еще нужно историкам! Благодатный материал для реконструкции прошлого Древней Руси. Однако востоковеды, пишущие о Киевской Руси, почти не используют этот источник. Более того, то место в труде Идриси, где говорится о трех русских городах, видный российский историк А.П. Новосельцев назвал «самым путаным» и рекомендовал «настороженно отнестись к версии ал-Идриси». В чем же дело? Почему историки в лучшем случае предпочитают умалчивать о труде Идриси? А дело, оказывается, в том, что сообщаемая им география резко противоречит современным представлениям о Древней Руси. В частности, из его карты и книги различные ученые делали следующие и, «безусловно, неправильные» выводы.
Профессор П.П. Смирнов «использовал карту Идриси для своего совершенно фантастического размещения „трех русских городов“: Куяба — Балахна (это большой город на Волге чуть выше Нижнего Новгорода — Авт.), Славия — Ярославль; Артания — Ардатов (город в Нижегородской области — Авт.)».
Для современного читателя помещение древнего Киева на Волгу (город Балахна) должно выглядеть дико. Далее, по предыдущему отождествлению, Славия — это Новгород. Но оказывается, что Славия — это и Ярославль. Отсюда снова возникает отождествление: Великий Новгород — это Ярославль.