– К чёрту! – решительно потянув ручку на себя, девушка распахнула дверь и вышла из комнаты.
Она попала в небольшой коридор, в противоположном конце которого располагалась массивная стальная дверь, по виду напоминавшая вход в подземный бункер; толстая железная дверь на массивных петлях, поворотное колесо замка, лампа красного цвета и небольшая панель с цифрами от ноля до девяти. Справа и слева по коридору находилось ещё четыре двери, но на вид самые обычные. За одной из них девушка вновь услышала всё тот же вопрошающий голос.
– Мисс Гринвуд!
Девушка чуть ли не бегом бросилась к этой двери и, без труда открыв её, оказалась на пороге невероятно огромного помещения. Казалось, что потолки в этом помещении настолько высокие, что висящие там лампы скорее напоминают яркие звезды в ночном небе, нежели осветительные приборы.
Оглянувшись по сторонам, девушка обнаружила, что не может разглядеть противоположных стен помещения. Но зато она наконец-то нашла звавшего её невидимку.
– Мисс Гринвуд!
– Профессор? – девушка в изумлении смотрела на экран проектора, стоящего прямо напротив входа. На белую ткань, закреплённую на треножнике, проецировалось лицо человека, разговаривавшего с ней за несколько минут до того, как целая Вселенная прекратила своё существование. Профессор Нордлихт, он же Джон Бореарис. Создатель Машины времени и уничтожитель всего сущего.
На корпусе проектора девушка заметила жёлтый листочек стикера с надписью:
«ПРОИГРАТЬ»
Девушка подошла к аппарату и послушно нажала кнопку воспроизведения. Изображение дернулось, и профессор наконец-то перестал повторять, как попугай, одну и ту же фразу:
– Мисс Гринвуд! Если вы смотрите эту запись, значит, мой план удался. По крайней мере, большая его часть. Но, прежде чем перейти к делу, я отвечу на накопившиеся у вас вопросы. А их, как я подозреваю, у вас немало.
– Можете в этом не сомневаться, – угрюмо ответила девушка.
– Поскольку мой рассказ будет долгим, я рекомендую вам присесть. Стул вы найдёте слева от входной двери.
Девушка оглянулась. Действительно, офисный стул на колёсиках сиротливо стоял у стены рядом с дверью. Подкатив его к проектору, девушка с большим удовольствием села на жёсткое сиденье. Только сейчас она поняла, насколько она устала за последние несколько часов.
– К сожалению, у меня не было достаточно времени, чтобы поведать мою историю лично. Хотя и в данный момент каждая минута на счету, но я постараюсь изложить всё как можно более подробно.
Следующие полчаса пролетели для девушки незаметно. От сидения на неудобном жёстком кресле у неё затекли спина и ноги, но она буквально не могла оторваться и поставить запись исповеди профессора Нордлихта на паузу.
Потеря семьи, ужасы концлагерной жизни, дерзкое восстание и побег, долгие годы скитаний и лишений. Этот человек стоически переносил все испытания и невзгоды, что выпадали на его нелёгкую долю. Затем поступил в один из престижнейших вузов мира и создал одно из самых невероятных изобретений в истории человечества – Машину времени.
– Прав был Джордж Герберт: «Благими намерениями вымощена дорога в ад»[66]. Я изобрёл Машину времени для того, чтобы спасти свою семью. И, сам того не зная, запустил механизм, создавший корпорацию «Хронос», которая приложила все усилия для того, чтобы погубить моих родственников. Ведь если бы я их спас, то у меня не было бы причин конструировать Машину и, соответственно, не было бы никакой корпорации. Парадокс времени поймал меня в ловушку. И чем активней я старался из неё выбраться, тех сильнее запутывался в её силках.
Не зная того, что моих родителей и сестру губит не мстительное Время, а эгоистичные сотрудники корпорации, я отправился в будущее, желая отыскать эликсир бессмертия. Тогда я наивно полагал, что, подарив своей семье вечную жизнь, я смогу навсегда остаться рядом с ними. О, как я был наивен.
По замыслу истории, человечество должно было обрести этот дар, но тут вновь вмешалось моё детище. Перекроив историю на свой лад, они сделали нашу цивилизацию кучкой озлобленных и эгоистичных детишек, готовых убить своего ближнего просто потому, что им так захотелось. Единственный временной отрезок, где влияние корпорации сказалось меньше всего, – это Ренессанс, эпоха Возрождения. Именно такими должны были быть люди к моменту возвращения на Землю Гая Метьюза.
Спасти свою семью или подарить им бессмертие я не смог. Исправить содеянное зло у меня тоже не получилось. В отчаянье я создал другую корпорацию, «Хронос Два», надеясь, что с их помощью я смогу нейтрализовать все последствия от деятельности «Хронос Один». Но я вновь недооценил шутницу Время. Это противостояние было обречено ещё до его начала. Мировая история замкнулась, словно змея, укусившая себя за хвост.
Тогда я понял, что разрушить эту систему может только одиночка. И выбор на роль этого одиночки, который всеми фибрами души ненавидел бы корпорации «Хронос», пал на тебя. И я прошу у тебя, Кейт, за это прощения. Тебе и твоей семье пришлось незаслуженно пережить немало страданий. Но благодаря этому ты сможешь сделать так, чтобы страдания эти не пришлось пережить ни тебе, ни твоим близким.
Кейт, прошу вас, не дайте мне вновь совершить прежние ошибки. Убейте меня прежде, чем я закончу работу над Машиной времени. Этот мир отчаянно нуждается в глобальном ренессансе.
– Хорошо, профессор, – кивнула Кейт, хотя понимала, что собеседник не может её видеть. – Я приложу все усилия, чтобы настала эпоха Возрождения.
Возрождение
Часть I
«С тех пор как мы научились говорить, мы спрашивали об одном: в чём смысл жизни? Все другие вопросы нелепы, когда смерть стоит за плечами. Но дайте нам обжить десять тысяч миров, что обращаются вокруг десяти тысяч незнакомых нам солнц, и уже незачем будет спрашивать. Человеку не будет пределов, как нет пределов во Вселенной.
Человек будет вечен, как вселенная. Отдельные люди будут умирать, как умирали всегда, но история наша протянется в невообразимую даль будущего, мы будем знать, что выживем во все грядущие времена и станем спокойными и уверенными, а это и есть ответ на тот извечный вопрос. Нам дарована жизнь, и уж по меньшей мере мы должны хранить этот дар и передавать потомкам – до бесконечности. Ради этого стоит потрудиться!»
«Всё-таки Время, куда ни глянь, сплетает все вещи и события в одно непрерывное полотно, тебе не кажется? Мы привыкли кромсать эту ткань, подгоняя отдельные куски под свои персональные размеры, – и потому часто видим Время лишь как разрозненные лоскутки своих же иллюзий; на самом же деле связь вещей в ткани Времени действительно непрерывна».
Глава первая
Надежда, новое начало.
Время начать жить,
Прямо перед нашей смертью.
Нет возврата
К началу нашего пути.
Боль ускользает сквозь пальцы.
Доверие, толчки в ощущениях,
Внутри что-то ещё осталось…
Нет возврата
К началу нашего пути.
Все секреты раскрыты…
Спокойствие, все раны зажили.
Сила, правда – благодатное спасение.
Я хочу ожить.
Нет возврата
К началу нашего пути.
Все секреты раскрыты…
– Кейт, прошу вас, не дайте мне вновь совершить прежние ошибки. Убейте меня прежде, чем я закончу работу над Машиной времени. Этот мир отчаянно нуждается в глобальном ренессансе.
Произнеся последние слова, профессор Нордлихт нажал на пульте кнопку и остановил запись. Почти час он говорил на камеру, оставляя видеоинструкцию для той, кто появится в бункере через несколько минут. В горле у профессора пересохло, а язык болел и еле ворочался. Поднявшись со стула, Нордлихт окинул помещение внимательным взглядом, проверяя, всё ли готово. Помещение было огромным. Казалось, что потолки в нём настолько высокие, что висящие там лампы скорее напоминают яркие звёзды в ночном небе, нежели осветительные приборы. С того места, где стоял Нордлихт, невозможно было разглядеть, что скрывалось в сумраке у противоположных стен этой циклопической комнаты.
Удостоверившись, что он ничего не забыл, профессор достал из внутреннего кармана пиджака маленькую пачку желтых стикеров и ручку. Написав на верхнем листочке «ПРОИГРАТЬ», он аккуратно отсоединил его от пачки и наклеил на корпус проектора.
Затем немного поколдовал над настройками записи и закольцевал первые пять секунд видео, на котором он обращался к гостье:
– Мисс Гринвуд! – пауза. – Мисс Гринвуд!
Тем временем в одной из комнат бункера раздался истошный женский крик.
– Неееет!..
Крик девушки больше напоминал завывание раненого зверя. В её голосе проскальзывало что-то животное, что-то первобытное. Словно могучий зверь угодил в стальные объятья капкана и теперь пел похоронную песнь самому себе.
– Нет-нет-неееет!
Увеличив громкость звука почти до максимума, профессор отошёл к стене и положил пульт на стул, стоящий рядом со входом. Подождав немного, он наконец-то собрался с силами и активировал хроноперстень.
Через секунду дверь в помещение отворилась, и на пороге возник девичий силуэт.
– Мисс Гринвуд!
– Профессор? – Девушка в изумлении смотрела на экран проектора, стоящего прямо напротив входа. На белую ткань, закреплённую на треножнике, проецировалось лицо Нордлихта, который, словно попугай, повторял одну и ту же фразу.
– Мисс Гринвуд!
Девушка подошла к аппарату, заметила на его корпусе стикер с инструкцией и послушно нажала кнопку воспроизведения. Изображение дернулось, и профессор наконец-то продолжил свой монолог.
– Мисс Гринвуд! Если вы смотрите эту запись, значит, мой план удался. По крайней мере, большая его часть. Кстати, вы можете снять тот хроноперстень, что я вам дал во время нашей последней встречи. В нём больше нет энергии для перемещения во времени. Как нет её сейчас и во всех остальных перстнях и машинах-ретрансляторах.
Кейт послушно сняла с пальца тяжёлый перстень и просто уронила его на пол.
– И, прежде чем перейти к делу, я отвечу на накопившиеся у вас вопросы. А их, как я подозреваю, у вас немало.
– Можете в этом не сомневаться, – угрюмо ответила девушка.
– Поскольку мой рассказ будет долгим, я рекомендую вам присесть. Стул вы найдёте слева от входной двери.
Девушка оглянулась. Действительно, офисный стул на колесиках сиротливо стоял у стены рядом с дверью. Подкатив его к проектору, девушка с большим удовольствием села на жёсткое сиденье. Только сейчас она поняла, насколько она устала за последние несколько часов.
– К сожалению, у меня не было достаточно времени, чтобы поведать мою историю лично. Хотя и в данный момент каждая минута на счету, но я постараюсь изложить всё как можно более подробно.
Следующие полчаса пролетели для девушки незаметно. От сидения на неудобном жёстком кресле у неё затекли спина и ноги, но она буквально не могла оторваться и поставить запись исповеди профессора Нордлихта на паузу.
Потеря семьи, ужасы концлагерной жизни, дерзкое восстание и побег, долгие годы скитаний и лишений. Этот человек стоически переносил все испытания и невзгоды, что выпадали на его нелёгкую долю. Затем поступил в один из престижнейших вузов мира и создал одно из самых невероятных изобретений в истории человечества – Машину времени.
– Прав был Джордж Герберт: «Благими намерениями вымощена дорога в ад»[67]. Я изобрёл Машину времени для того, чтобы спасти свою семью. И, сам того не зная, запустил механизм, создавший корпорацию «Хронос», которая приложила все усилия для того, чтобы погубить моих родственников. Ведь если бы я их спас, то у меня не было бы причин конструировать Машину, и, соответственно, не было бы никакой корпорации. Парадокс времени поймал меня в ловушку. И чем активней я старался из неё выбраться, тем сильнее запутывался в её силках.
Не зная того, что моих родителей и сестру губит не мстительное Время, а эгоистичные сотрудники корпорации, я отправился в будущее, желая отыскать эликсир бессмертия. Тогда я наивно полагал, что, подарив своей семье вечную жизнь, я смогу навсегда остаться рядом с ними. О, как я был наивен.
По замыслу истории, человечество должно было обрести этот дар, но тут вновь вмешалось моё детище. Перекроив историю на свой лад, они сделали нашу цивилизацию кучкой озлобленных и эгоистичных детишек, готовых убить своего ближнего просто потому, что им так захотелось. Единственный временной отрезок, где влияние корпорации сказалось меньше всего, – это Ренессанс, эпоха Возрождения. Именно такими должны были быть люди к моменту возвращения на Землю Гая Метьюза.
Спасти свою семью или подарить им бессмертие я не смог. Исправить содеянное зло у меня тоже не получилось. В отчаянье я создал другую корпорацию, «Хронос Два», надеясь, что с их помощью я смогу нейтрализовать все последствия от деятельности «Хронос Один». Но я вновь недооценил шутницу Время. Это противостояние было обречено ещё до его начала. Мировая история замкнулась, словно змея, укусившая себя за хвост.
Тогда я понял, что разрушить эту систему может только одиночка. И выбор на роль этого одиночки, который всеми фибрами души ненавидел бы корпорации «Хронос», пал на вас, мисс Гринвуд. И я прошу у вас, Кейт, за это прощения. Вам и вашей семье пришлось незаслуженно пережить немало страданий. Но благодаря этому вы сможете сделать так, чтобы страдания эти не пришлось пережить ни вам, ни вашим близким.
Через несколько минут, которые для меня ещё в будущем, а для вас уже в прошлом, вы со своими товарищами уничтожите Машины, вырабатывающие энергию для перемещения во времени. Таким образом, единственным рабочим инструментом для хронопутешествий станет мой самый первый хроноперстень. Я передам его вам, а сам останусь в реальности, обречённый на скорую гибель. Всё это произошло по моей вине, и я должен понести заслуженное наказание.
Перстень перенесёт вас в тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год. Сейчас вы находитесь в специальном бункере, который я тайно построил и оборудовал как раз на этот случай. Например, пол в той комнате, в которой вы появились, является огромным магнитом. А в этом помещении вы найдёте всё необходимое для выполнения моей последней просьбы.
Кейт, прошу вас, не дайте мне вновь совершить прежние ошибки. Убейте меня прежде, чем я закончу работу над Машиной времени. Этот мир отчаянно нуждается в глобальном ренессансе.
– Хорошо, профессор, – кивнула Кейт, хотя понимала, что собеседник не может её видеть. – Я приложу все усилия, чтобы настала эпоха Возрождения.
– Вы можете использовать любое понравившееся вам оружие и технику. Но помните, Кейт, если наш замысел удастся и Машина времени никогда не будет изобретена и построена, то эта реальность останется единственной. Постарайтесь избежать ненужных жертв. По этой же самой причине я оборудовал этот бункер системой самоуничтожения. Через двадцать четыре часа сработает взрывное устройство, и на его месте будет лишь груда камней. Для тех технологий, что здесь собраны, время ещё не пришло.
Поспешите, мисс Гринвуд! Как только вы будете готовы, отправляйтесь в Буффалский университет. Дорожный атлас и подробную инструкцию, как туда добраться, вы найдёте в бардачке машины. Также вы найдёте план здания университета, на котором я отметил аудиторию, в которой молодой профессор Нордлихт изобретает Машину времени. Вы знаете, что вам нужно сделать.
Запись оборвалась, и проектор, завершив воспроизведение, выключился. Кейт ещё какое-то время сидела, невидящим взглядом смотря на потухший экран в окутывающей, обволакивающей, абсолютной тишине, не в силах осознать услышанное. Вот и всё. Человек, из-за которого всё произошло, великий изобретатель, сделал её оружием, приговорив стать палачом собственной судьбы. И жизни.
Девушка вздохнула, с ужасом, нечеловеческим страхом ощущая, как дрожат похолодевшие пальцы. Происходящее было настолько неправдоподобным, невероятным и в то же время реальным, словно наваждение, цепкими пальцами терзающее её сознание.
– Да, профессор, – ни к кому не обращаясь, с покорным вздохом сказала она. – Я всё поняла. Я всё сделаю…
Но ведь не этого ли она на самом деле так страстно хотела? Прекратить этот непрекращающийся межвременной кошмар и попытаться спасти родителей. Теперь всё находилось в её руках. Судьба целого мира. Жизни сотен миллионов людей, даже не подозревающих, участниками какой грандиозной игры они оказались.
И вот он – жестокий вердикт. Она должна убить человека. Одним движением, нажатием спускового крючка или ударом ножа, прекратить этот бесконечный, страшный кошмар. Её чужой волей превратили в палача, у которого попросту не было выбора. И что дальше? Как она будет с этим жить? Да и будет ли… Что произойдёт в момент, когда изобретатель Машины погибнет, так её и не создав?
Как же она сможет вернуть родителей? Ведь в таком случае ничего, что было с ней, друзьями и коллегами, никогда не случится. Да и не будет её самой. Или… Нет, это было слишком сложно для понимания.
Что станет с миром после того, как она выполнит волю человека, который безвозвратно его изменил с помощью своего великого изобретения?
Кейт ссутулилась в кресле, уронив лицо на ледяные ладони. В душе бушевал ураган из лихорадочно теснивших друг друга противоречивых чувств. Она так устала. Устала бежать. Бороться, сражаться. Потеряла семью. Так и не завела собственную.
А теперь, став вынужденной пешкой в игре со временем, должна была превратиться в хладнокровную натасканную убийцу.
– За что мне всё это? – не отнимая от лица ладоней, жалобно простонала она, но быстро взяла себя в руки.
Ещё ничего не закончено, и рано раскисать. Отец всегда учил её идти до конца и бороться с препятствиями на пути всеми возможными способами. Она должна быть сильной. Хотя бы во имя других.
Глава вторая
Провал нарушил твои благие намерения,
Оставив тебя в холоде и в сомнениях.
И ты задаёшься вопросом, являются ли
твои иллюзии
Чем-то, за что ещё стоит бороться…
Их лица полны ожидания:
Выстоишь ли ты или падёшь?
Это не последний обман,
С каким ты когда-либо столкнёшься.
Ты не можешь изменить своего решения,
Ты должен захватить мир,
Ты не можешь проиграть, пришло время
действовать!
Время не будет к нам милостиво,
Оно будет беспрестанно течь.
Мы не можем принять время, как должное,
Хотя в погоне за наши убеждения
Я пойду вперёд,
Я никогда не закрою глаза,
Моя преданность и твоя слава
Блёкнут каждый раз, когда ты находишься
вне поля зрения.
Ты не можешь изменить своего решения,
Ты завоюешь мир,
Ты не можешь проиграть, время
действовать – сейчас или никогда!
Ты не можешь изменить своего решения,
Ты должен захватить мир,
Ты не можешь проиграть, время
действовать – сейчас или никогда!
Дик Фенси долго не мог успокоиться. Услышав среди ночи истошный вой сигнализации, старый охранник сперва решил, что это звучит сигнал воздушной бомбардировки. Военное прошлое, пять лет службы на японских островах, заставляло его просыпаться от мучавших его по ночам кошмаров. Поэтому Дик долго не мог понять, где же он находится – в каюте линкора «Аризона»[68] или в своей каптёрке при машинном отделении.
Вскочив с жёсткой койки, агент Фенси не глядя засунул ноги в ботинки и стал судорожно осматриваться по сторонам. Низкие потолки и бетонные стены смогли помочь ему сориентироваться. Он не на корабле. Он на своем посту в полуподвальном этаже торгового дома «Сомерсет и Сыновья». Конечно, торговый дом – это всего лишь прикрытие. На самом деле здесь давно и прочно окопался буффалский офис корпорации «Хронос Два». В обязанности агента Фенси входили охрана и наблюдение за машинным отделением. И, судя по сработавшей сигнализации, в его вотчине что-то пошло не так.
Дик, мысленно стряхнув последние обрывки сна, бросился к единственному в каптёрке столу и вытащил из верхнего ящика табельный револьвер. После чего, вспоминая на ходу должностные инструкции, поднял трубку висевшего над столом телефона.
– Алло?! Эй, есть там кто-нибудь? – прижав телефонную трубку к уху плечом, Дик напряжённо вслушивался в тишину на другом конце провода, одновременно проверяя наличие патронов в барабане. Агенту Фенси показалось, что прошла целая вечность, прежде чем ему наконец-то ответили.
– Дик? Что там у тебя так орёт, ни хрена не слышно!
– Я по этому поводу и звоню! Сработала сигнализация. Я отправляюсь взглянуть, может, там просто проводку замкнуло. Но, по инструкции, лучше пришлите сюда пару ребят на всякий случай.
– О’кей, Дик. Сейчас спустимся.
Повесив трубку, агент Фенси вышел из каптёрки, держа револьвер на изготовку. Узкий коридор машинного отделения освещали всполохи оранжевого света аварийного освещения.
– Наверняка это их новомодные ультразвуковые датчики сработали, – ворчал Фенси себе под нос. – Не успели отладить как надо, вот они и устраивают светопреставление!
– Дик! – неожиданно услышал он за спиной и резко обернулся. – Эй, приятель, полегче! Это мы, Селдон и Грановский!
По лестнице, ведущей на первый этаж, шумно спускались коллеги Фенси и ещё пара агентов из оперативного отдела. Селдон освещал им путь при помощи ручного фонарика, а Грановский захватил с собой восемьсот семидесятый «ремингтон».
– Да, что-то случилось с этой чёртовой сигналкой. Думаю, ложная тревога, но всё-таки…
– Давай. Мы тебя прикрываем.
Агенты встали за спиной Дика, и все трое направились в машинное отделение. На пороге комнаты, в которой располагалась машина-ретранслятор, они на минуту замешкались, пока Фенси перебрал связку ключей в поисках того, что открывал хитрый замок на толстой металлической двери. Вставив ключ в замочную скважину, Дик несколько раз повернул его и, взявшись за дверную ручку, оглянулся на спутников.
– Готовы?
– Открывай, – кивнул Селдон.
Резко распахнув дверь, агенты ворвались в машинное отделение.
– Чисто!
– У меня тоже.
– И у меня никого. – Дик открыл висевший рядом с дверью щиток и щёлкнул одним из находившихся внутри него тумблеров, отключая сигнализацию. – Нужно осмотреть помещение, чтобы удостовериться на все сто процентов.
– Как скажешь, – кисло ответил Грановский. – Только включи нормальный свет. А то с одним фонариком мы тут всю ночь провозимся.
Фенси послушно щёлкнул другим тумблером, и аварийные лампы погасли, уступив место яркому электрическому свету. На осмотр помещения у агентов ушло не менее получаса, но они так никого и не нашли.
– Ладно, ребята, хватит искать чёрную кошку в тёмной комнате. – Селдон в задумчивости похлопал фонариком по раскрытой ладони. – Я скажу технарям, чтобы они тут всё проверили и отремонтировали сигнализацию. Думаю, никому из нас неохота вскакивать всякий раз, когда эта штука опять взбесится?
– Согласен, – кивнул Дик, вспомнив свои первые ощущения при пробуждении от звуков сирены. – Спасибо, что помогли. С меня причитается.
– Да без проблем, старик, – улыбнулся в ответ Грановский.
Они уже направились к выходу, когда Дик наконец-то заметил одну странность.
– Подождите! Здесь что-то не так.
– О чём ты? – агенты недоуменно посмотрели на Фенси, который засуетился вокруг машины-ретранслятора. – Объясни, что случилось?
– Машина! – буквально закричал в ответ побледневший от страха и волнения Фенси. – Она не работает!
– Что значит – машина не работает? – закричал на подчиненных шеф Хоггарт. Руководитель буффалского филиала «Хронос Два» был в ярости. Никто из его сотрудников не мог дать ответ, по какой причине в машину-ретранслятор перестала поступать энергия. Ясность в этом деле не появилась даже после звонков начальству и руководителям других филиалов корпорации.
А Энтони Хоггарт терпеть не мог чего-то не знать или не понимать. За долгие годы службы он привык быть для своих подчинённых если не всезнающим господом богом, то хотя бы его ближайшим соратником. Прежде чем взять агента на работу в свой офис, шеф Хоггарт скрупулёзнейшим образом собирал и изучал досье на соискателя. Энтони не любил загадок и сюрпризов. А сегодня ночью он получил их с избытком.
Не зная, как поступить в подобной ситуации, он попросту приказал всем агентам срочно явиться в офис и ждать его дальнейших распоряжений. Так что сейчас торговый дом «Сомерсет и Сыновья» походил на разбуженный пчелиный улей. И пока рядовые сотрудники томились в догадках о причинах столь срочной всеобщей мобилизации, начальники отделов сидели в кабинете шефа и понуро следили за мечущимся, словно тигр в клетке, Хоггартом.
Кто знает, как именно выплеснул бы Энтони своё недовольство, если бы в дверь кабинета осторожно не постучали.
– Кто там?!
– Шеф, простите, – дверь приоткрылась, и в проёме появилась голова его секретаря Дилана Парсона, обладателя мокрой укладки с помощью бриолина, а также объёмного хохолка а-ля Элвис. Этот факт заставлял Дилана всегда иметь при себе расчёску. – Вам звонок из чикагского офиса. По третьей линии.
– Соединяй, черт тебя возьми! – взревел в ответ Хоггарт и бросился к телефону, на корпусе которого, под цифрой три, призывно мигал огонёк красной лампы. – Энтони Хоггарт у аппарата. Слушаю вас.
Несколько минут собравшиеся в кабинете агенты наблюдали за шефом, который слушал неизвестного собеседника, не перебивая и не переспрашивая. Наконец шеф произнёс «вас понял» и повесил трубку.
– Так, все за мной. В конференц-зал. – Агенты последовали за начальником. Проходя мимо секретаря, Хоггарт дал ему указания: – Свяжись с ребятами из отдела обеспечения, пусть они немедленно подготовят к работе кинопроектор. И ещё. Позвони в архив и попроси агента Трейси принести в конференц-зал старую запечатанную плёнку с фильмом, что лежит у них в сейфе.
– Да, шеф.
Спустившись на этаж, процессия, возглавляемая Хоггартом, оказалась в просторном помещении, предназначенном для общих собраний сотрудников офиса. Там уже настраивали аппаратуру, а по коридору навстречу Энтони бежал Мелвин Трейси, заведующий архивом.
– Сэр, как вы просили, – Трейси, запыхавшийся с непривычки, протянул начальнику стальную коробку, на которой ещё остался толстый налёт многолетней пыли. – Уф, я чуть не умер, пока бежал…
– Значит, тебе пора заняться своей физической подготовкой! – резко ответил Хоггарт, забирая из трясущихся рук архивариуса коробку с плёнкой. Ошарашенный Трейси испуганно вжал голову в плечи и постарался как можно скорее убраться подальше от бушующего начальника.
Ворча, словно готовящийся к извержению вулкан, шеф Хоггарт вошёл в конференц-зал и, практически не глядя, кинул коробку технику, настроившему кинопроектор.
– Заряжай плёнку! А вы, – Энтони обернулся на притихших агентов, – занимайте места согласно купленным билетам. Чикагское руководство посоветовало нам посмотреть кино. Попкорна и антракта не предусмотрено.
Кто-то из подчинённых попытался пошутить в ответ про возможное содержание киноплёнки, но шеф Хоггарт так посмотрел на сотрудников, что все смешки тут же утихли.
Через минуту свет в зале потух, а на экране появилось изображение. Традиционные цифры с обратным отсчётом. Четыре, три, два, один…
На чёрном фоне появилась надпись, дублируемая закадровым голосом.
– Данное видео предназначено для руководителя буффалского офиса корпорации «Хронос Два», а также для глав всех отделов. Совершенно секретно. Допуск не ниже 10 (десятого) уровня.
Надпись на экране сменилась изображением мужчины, на вид которому можно было дать в районе пятидесяти пяти или около того. Темнокожий, подтянутый, с близко посаженными глазами, над которыми кустились густые брови на низком, покатом лбу. Над тонкими усиками нависал массивный приплюснутый нос, ноздри которого воинственно раздувались, шумно вдыхая воздух.
– В случае повсеместного приостановления работы машин-ретрансляторов всем оперативным агентам, работающим в вашем офисе во временном отрезке с тридцатого августа по первое сентября тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, надлежит прибыть в Буффалский университет, штат Нью-Йорк. Первоочередная задача: найти и ликвидировать профессора Свена Нордлихта.
Оперативные агенты профессионально вглядывались в две фотографии – фас и профиль, на которых был запечатлен тридцатилетний мужчина. Русые волосы, худое, с резкими чертами лицо, светлые глаза. Волевой подбородок придавал бы мужчине мужественный вид, но всё впечатление смазывалось из-за чуть оттопыренных ушей.
Голос темнокожего агента за кадром продолжил:
– Сопутствующие задачи. Уничтожить результаты всех его работ. Ликвидировать агентов корпорации «Хронос Один» или иных лиц, если они попытаются помешать выполнению вашей миссии. К выполнению приступить немедленно.
Изображение и звук резко оборвались, так как на этом моменте плёнка на бобине закончилась.
– Включите свет! – скомандовал шеф Хоггарт. Поднявшись со стула, он обратился к агентам: – Ну, вы всё слышали. Для выполнения этой задачи я назначаю группу из пяти человек. Харрисон?
– Да, шеф, – из глубины зала вышел Марк Харрисон, лучший оперативник и по совместительству профессиональный убийца. В конторе он выполнял роль бойцового пса, которого спускали в том случае, если требовалось физическое устранение неугодного человека. Конечно, каждый сотрудник оперативного отдела мог и умел пользоваться всеми видами оружия. Но хладнокровным убийцей был только один из них – Марк Харрисон.
– Ты руководишь операцией. Подбери помощников на своё усмотрение. И немедленно выезжайте, – взвалив дальнейшую ответственность на плечи подчиненных, Хоггарт отправился назад в своё логово.
– Хорошо, шеф, – Марк кивнул вслед уходящему начальнику и внимательным взглядом окинул собравшихся. Те, кто прятал глаза, ему не годились. – Ты. Как тебя зовут?
– Джефф Одли, – отозвался коротко стриженный блондин во фланелевой «тройке».
– Ты. Твоё имя?
– Арнолд Келли, сэр. – Арнольд обладатель чёрных тонких усиков, был облачён в длинный пиджак и белую рубашку с воротничком на пуговицах.
– Ты. Имя?
– Сэт Брукс. – Здоровяк с узким галстуком с диагональными полосками и в оксфордских ботинках на толстой подошве.
– И ты!
– Нил Чапман, – Копна рыжих волос, чёрный «Честерфилд» с бархатными обшлагами, модная серая мягкая фетровая шляпа.
– Остальные свободны. – Дружный вздох облегчения. Тем, кому повезло не попасть в число участников карательной экспедиции, быстро покинули помещение конференц-зала. Оставшиеся агенты подошли к Харрисону. – Думаю, моё имя вам всем известно. На всякий случай повторю. Сотрудник оперативного отдела Марк Харрисон. Для вас просто «сэр». Надеюсь, вам не нужно повторять поставленную перед нами задачу?
– Нет, сэр! – хором ответили оперативники.
– Отлично. Это я и хотел услышать, – удовлетворённо кивнул Харрисон. – Тогда сейчас мы идём в оружейную, экипируемся по полной программе. Вопросы? Нет? Очень хорошо. Я думаю, джентльмены, мы с вами отлично поладим. А теперь за работу.
Глава третья
Это случилось за ночь до этого,
Когда весь мир
Онемел, лишился сна – тогда, однажды
Писатель, сидя у огня,
Изобразил всю Мать-Землю,
Отправился в путешествие в инфантильное сердце.
Художник на берегу
Изобразил весь мир
Внутри снежинки на его ладони.
Неограниченная поэзией и полотном, сотканным
из страха
Планета Земля отступает обратно к звёздам.
Я – голос неведомых земель,
Невинность, мечты каждого из людей,
Я – пустая колыбель Питера Пэна,
Безмолвный воздушный змей против синевы небес,
Всякий камин, каждый залитый лунным светом пейзаж,
Я – история, которая прочитает тебя самого,
Каждое воспоминание, что ты трепетно хранишь.
Я – путешествие,
Я – пункт назначения,
Я – дом,
История, что тебе читают.
Вкушая ночь – немыслимое наслаждение, —
Следуй за безумием, как когда-то поступила известная
тебе Алиса.
Имаджинариум, ярмарка грёз,
Лелей истории, и они оживят ваши сны.
Игра рассказчика,
Одурманивающие уста,
Суть всей жизни – бездонный сундук с историями…
Встав с кресла, Кейт приступила к осмотру загадочного помещения. Под её весом мягко вспыхнула прямоугольная световая панель, обозначавшая начало дорожки, которая, бесшумно вспыхивая под шагами девушки, через несколько метров привела её к маленькой спартанской кухне.
Увидев холодильник, Кейт судорожно сглотнула, сообразив, что ничего не ела с момента сбора их команды на секретной штаб-квартире «Хронос Два» перед вторжением в Шамбалу.
Предлагаемое меню было простым и явно не располагающим к долгим рассиживаниям. Два тонких сэндвича с морепродуктами, два с кусочками куриного филе и полосками бекона, покрытыми сверху расплавленным сыром, со свежими овощами и чесночным соусом на поджаренном хлебе. Кетчуп, горчица, две бутылки «Доктора Пеппера», а также миска с фруктами.
Сделав крепкий кофе, Кейт позволила себе немного отдохнуть и, присев на выдвижной стул у круглого стола, вмонтированного в стену, с удовольствием съела все четыре сэндвича, которые, несмотря на свои скромные размеры, оказались невероятно вкусными.
Расправившись с едой, она продолжила исследование, чувствуя себя Элли, следующей по зажигающейся под ногами дороге из жёлтого кирпича.
Следующим открытием оказался вынырнувший из мрака пластиковый шкаф с комплектом свежей одежды, рядом с которым оказалась оборудованная душевая кабина.
Побросав свою испачканную одежду прямо на кафельный пол, она юркнула под душ и некоторое время просто стояла, с наслаждением подставляя лицо под шипящие горячие струи, смывая с себя напряжение и усталость и выкинув все проблемы из головы.
Вытеревшись полотенцем и надев чистую одежду, Кейт почувствовала себя гораздо лучше. Всё-таки простые человеческие радости действительно способны творить чудеса.
Всё это время сегмент светового пола продолжал гореть, словно приглашая девушку за собой. Кейт с готовностью двинулась дальше, ощущая азарт новых открытий. Следующим на очереди был внушительный оружейный склад, комплектовавшийся явно не в пятьдесят седьмом году.
Кейт оглядела несколько стендов с серийными пистолетами, контейнеры с гранатами и дымовыми шашками, вешалки с бронежилетами и фыркнула, заметив несколько автоматов. Хоть она и была обучена стрелять из многих видов оружия, но это был уже явный перебор.
– Ну вы даёте, профессор…
Выбрав «Беретту 92» Vertec[69] с изменённой формой рукоятки и направляющей для крепления фонаря и ЛЦУ[70] под стволом, Кейт добавила подходящую по размеру кобуру, несколько магазинов на пятнадцать патронов и надела под куртку бронежилет, в котором узнала конструкторскую руку неугомонного изобретателя Сэма Паташика.
Минуту поколебавшись, добавила ко всему две дымовые шашки с гранатой и прикрепила под ствол «беретты» целеуказатель. Мало ли что. Излишняя беспечность или самоуверенность могут стоить жизни. Бережёного бог бережёт.
Убедившись, что ничего не забыла, а выбранного ей хватит, Кейт покинула арсенальную. Под давлением подошв её обуви сегментный сенсорный пол продолжал вспыхивать мягким матовым светом, освещая просторный ангар, в котором стоял приготовленный для неё автомобиль.
Неторопливо подойдя к иссиня-чёрному двухдверному «Кадиллаку Эльдорадо» пятьдесят седьмого года выпуска, девушка осторожно повела ладонью по капоту, ощущая подушечками пальцев гладкую прохладную сталь. Мифическая южноамериканская страна из золота и драгоценных камней как нельзя лучше подходила для названия этого воплощения силы и роскоши.
Судя по всему, профессор Нордлихт действительно возлагал на девушку большие надежды, если обеспечил ей столь мощную экипировку. Не переоценивает ли он её силы, думая, что Кейт какой-нибудь супергерой?
С виду машина полностью соответствовала духу времени, но Кейт догадывалась, что внутри у неё таится начинка, способная удивить даже самих производителей. Открыв дверь и сев на место водителя, она оглядела приборную панель, погладив обивку руля.
Это был невероятный автомобиль с двигателем V-12 и длиной почти шесть метров. Совершенно новый, словно только-только сошедший с заводского конвейера (а скорее всего, так и было), и, без сомнения, невероятно быстрый. Немного разбиравшаяся в коллекционных машинах Кейт знала, что это был один из самых дорогих автомобилей этой марки.
Прокатиться на таком было мечтой любого заядлого ценителя старины. Кейт и сама была бы не прочь оседлать дорогу, полностью отдавшись чарующему ощущению управляемой скорости, если бы не давящий на плечи груз возложенной на неё миссии.
Вздохнув, девушка открыла дверь и залезла в салон, желая как следует ознакомиться с «начинкой» её нового железного коня. Порывшись в большом бардачке, вместе с дорожным атласом и пачкой долларов пятьдесят седьмого года выпуска она нашла заботливо приготовленную инструкцию и перелистнула пару страниц, удивлённо приподняв брови.
В комплекте обнаружились сменные номера, встроенные в капот и багажник мини-пулемёты, радар и ещё несколько явно не предназначенных для обычного автомобиля введений, при осмотре которых Кейт впервые за всё время, как очутилась в бункере, улыбнулась. Уж больно четырёхколёсный гигант, к слову, весящий почти две тонны, походил на одно из невероятных творений Паташика.
Она скучала по погибшим друзьям. Но их уже не вернуть. Ничего уже не вернуть. Оставалась лишь последняя, отчаянная попытка исправить уже содеянное. Теперь всё зависело только от неё одной.
Поёрзав на широком диване-сиденье, устраиваясь удобнее, девушка оглядела массивную приборную панель с изящным рулем. Создавалось впечатление, что её экипировали на войну. Впрочем, с одной стороны, так и было – Кейт понятия не имела, каким будет исход её задания.
Кейт откинулась на мягкое сиденье и вдруг почувствовала, как веки её наливаются тяжестью, а в голове почему-то возник образ мультяшных персонажей – кота Тома и мышки Джерри, которые колотили друг друга огромными молотками.
«Почему мне вспомнилась та парочка?» – удивилась девушка. Том и Джерри. Том и…
…Джерри! Джерри! Джерри!
– Добрый вечер, дамы и господа! С вами, как всегда, Джерри Спрингер!
Зрители в студии разразились громом оваций. Кейт, обнаружившая себя сидящей на узком жёстком диване, принялась испуганно озираться по сторонам. Как она здесь очутилась? Она же ненавидит это постановочное ток-шоу для скучающих домохозяек.
А благоухающий дорогим одеколоном ведущий сновал взад и вперёд по сцене и чуть ли не кричал в микрофон:
– И сегодня мы поговорим о страшной трагедии, случившейся много лет назад неподалёку от маленького городка Эльдорадо. Если кто-нибудь из вас не слышал об этой истории, то лучше приготовьте носовые платки. Настоящая поэма о любви и страхе, о слезах и насилии. Серийный маньяк по прозвищу Иллинойсский Могильщик похищал и закапывал заживо маленьких девочек!
– Буууу, – неодобрительно взревели сидящие в студии зрители. Спрингер понимающе покивал, поддерживая и разделяя их негодование.
– Да, друзья мои, вы не ослышались. Похищал и хоронил их заживо. Мы все хорошо помним историю о Питере Пэне, вечном мальчике из Неверленд (только просьба не проводить аналогию с поместьем Джексона).
Зрители наигранно рассмеялись над незатейливой шуткой ведущего.
– Но у каждого из нас сложилось своё представление о той истории. У одного поколения оно сформировалось под влиянием детской книги «Питер Пэн». Для другого поколения в памяти остались кадры из полнометражного диснеевского мультфильма. Кстати, мужчины, признавайтесь, кто из вас не мечтал тогда вдуть Динь-Динь, а?
Вновь притворный смех и аплодисменты.
– А кто-то представляет себе этот рассказ как голливудский блокбастер «Крюк». Кстати, во всех фильмах Стивена Спилберга красной нитью идёт тема проблем отцов и детей. А это, напомню, тема нашей сегодняшней передачи! Не переключайтесь!
Люди в студии вскакивают и аплодируют стоя. Спрингер доволен и кланяется в ответ.
– Спасибо, друзья, спасибо! А мы продолжаем! Мало кто из нас читал первоначальный вариант сказки «Питер Пэн в Кенсингтонском саду». Несмотря на эпитет «сказка», это произведение напрочь лишено флёра добра и любви, оно пропитано угрюмой атмосферой Туманного Альбиона. Жутковатая угрюмость Кенсингтонского сада в Запретный час заставит не спать ночью не только вашего ребёнка, но и вас самих.
Теперь Джерри Спрингер не мечется по сцене. Он замер на одном месте, словно удав Каа перед загипнотизированными им зрителями-бандерлогами.
– Маб, королева фей, со своим маленьким народцем, стремящимся не только забавляться на своих балах, но и не прочь убить попавшего в их власть ребёнка… Птичий остров с его грозным хозяином – вороном Соломоном, принимающим записки от молодых мам, желающих завести детей. По замыслу автора, Дж. Барри, именно здесь, на этом острове, мы все когда-то вылупились из птичьих яиц.
Неожиданно Кейт поймала себя на мысли, что она, подобно остальным зрителям в студии, погружается в транс, повинуясь вибрациям мягкого голоса Джерри Спрингера.
– И, конечно же, недельный карапуз Питер Пэн! Обнажённый малыш столетнего возраста, играющий на своей дудочке. Но это отнюдь не тот Питер, которого мы все знаем как озорного мальчишку с острова «Где-То-Там». Это мрачный младенец, увидевший решётку на родном окне и другого малыша в объятиях матери. Это озорник, заменяющий феям целый оркестр на их бесконечных балах. И, наконец, это тот могильщик, который находит погибших детей на территории сада и хоронит их. А рядом с могильным камнем он ставит второй, чтобы первый не выглядел столь одиноко.
– Что же мы можем подумать о нём, друзья мои? О нём, о маленьком ни человеке, ни птице, «серединка-наполовинку», разъезжающем на своём козле и играющем «последний поцелуй» на дудочке. Как говорит сам автор: «Я только надеюсь, что Питер Пэн не берётся за лопату раньше времени». И я готов подписаться под этими словами!
Последнюю фразу ведущий прокричал с таким неистовством, что зрители тут же проснулись и радостно загалдели:
– Джерри! Джерри! Джерри!
– Спасибо! Вы лучшие зрители! Правда! Мы понимаем, что такая история не могла стать опорой для всемирно известной истории Питера Пэна и не сделала бы его имя нарицательным. Поэтому Питеру пришлось превратиться из младенца в десятилетнего юношу, жизнь протекает не в мрачном Кенсингтонском саду, а в чудесной стране «Неверленд». Нет больше в этой истории детских смертей, есть только хеппи-энд и возвращение Питера к людям. И все счастливы… Но кое-кто решил иначе!
Зрители испуганно примолкли, овации стихли.
– Взгляните на эту девушку! Несчастная Кейт Гринвуд, которую в детстве похитили и закопали, ещё живую, но уже до смерти напуганную, в неглубокой могиле посреди лесной чащи. И тот самый злобный Питер Пэн наших дней у нас в студии. Встречайте! Иллинойсский Могильщик, собственной персоной!
Крики, протяжное «Ууууу!», проклятия и оскорбления посыпались со стороны зрителей, как из рога изобилия. Ведущий призывал их поостыть, но делал это явно с неохотой. Будто говоря, что он тоже с радостью залепил бы этому чудовищу по морде, но вы же понимаете, у нас демократическая страна, правила поведения в обществе, и всё такое в этом же духе.
А тем временем на сцену поднялся высокий мужчина, чьё лицо было скрыто под капюшоном дождевика. Глядя на него, Кейт почувствовала, как от страха у неё перехватило горло, и ей стало трудно дышать. Оживший кошмар из детства шагал прямо к ней, тяжело припадая на одну ногу и оставляя тёмные капли воды, стекающие по его дождевику.
Но вода ли это?
Могильщик, никак не отреагировав на освиставшую его толпу, подошёл к дивану, на котором в ужасе сжалась Кейт, и как ни в чём не бывало сел рядом с ней.
– Друзья, прошу тишины! – повысил голос Джерри Спрингер, и зрители послушно умолкли. – Благодарю! Итак, мистер. Правильно я понимаю, что это именно вы тот человек, которого в прессе окрестили Иллинойсским Могильщиком?
Ведущий сунул микрофон куда-то в темноту под капюшоном, и в колонках прозвучал сиплый низкий голос:
– Да, Джерри, ты прав. Это был я.
– Отлично. Так, значит, это вы, мистер Могильщик, закопали эту бедную девочку в ящике из-под картошки? – ведущий бесцеремонно указал пальцем на сидевшую рядом с маньяком девушку.
В этот момент Кейт поняла, что она вновь стала двенадцатилетним подростком, в ситцевом платье и с синяками на коленках, заработанными от лазанья по деревьям.
– Да. Это моих рук дело.
– Буууууу! – вновь негодующе зашумели зрители. Джерри бросился к ним, подставляя микрофон вскочившей на ноги тучной темнокожей женщине, на вид которой было уже далеко за пятьдесят.
– Если бы это случилось с одной из моих дочурок, я бы лично нашла тебя, ублюдок, и оторвала твои никчемные причиндалы!
– Да! Правильно! Так его!
Ведущий уже протягивал микрофон следующему желающему высказаться. Им оказался прыщавый юноша в футболке с принтом «Звездного пути». Юноша говорил с сильным южным акцентом:
– У нас таких типов на месте уб’вают, с’р! П’лю в голову, и весь раз’вор!
– Линчевать! В тюрьму! Его там свои же порешат! Смерть!
– О, друзья-друзья! – Джерри выбрался из беснующейся толпы обратно на сцену. – В нашем шоу мы никого убивать не будем. Если только заедем кому-нибудь в морду.
Послушный зрительский смех и рукоплескания.
– Но прежде чем вы сделаете окончательные выводы, вы должны узнать ещё одну подробность о нашем иллинойсском Питере Пэне.
В студии повисла гробовая тишина. Спрингер присел на корточки рядом с Могильщиком и произнёс вкрадчивым, с грустной интонацией голосом:
– Но ведь в то же время, мистер, эта девочка была вашей родной дочерью. Дениел, как вы могли поступить так с родным человеком? С частичкой самого себя, а?
Чувствуя, что она по-прежнему не может пошевелиться, Кейт во все глаза смотрела на сидящего рядом мужчину. Вот он скидывает капюшон, и она видит перед собой лицо отца. Сейчас он был намного моложе, чем во времена охоты на Нострадамуса. Время ещё не наложило на него отпечаток от пережитых страданий. Глаза Дениела Гринвуда сияли с такой лаской и любовью, что при взгляде на них сердце Кейт буквально рвалось на части.
– Бельчонок, прости меня. Ты же знаешь, я бы никогда этого не сделал. Это всё они, эти бездушные твари из корпораций. Они сломали меня.
Ведущий вновь подбежал к темнокожей тучной даме.
– Что вы скажете теперь, мэм?
– Ну я же не знала, что его заставили! Но ведь не убил же он её, в конце концов. Значит, парень не совсем пропащий. Я бы простила…
– Да! Правильно! Верно говоришь, сестрёнка!
– А вы, молодой человек? – микрофон уже оказался под самым носом любителя научно-фантастических сериалов.
– Так э’сли энто её папаша, то это их с’эмейное дело.
– Простить! Он же не хотел, его другие заставили!
Улыбающийся Джерри Спрингер затараторил в микрофон, глядя в одну из направленных на него видеокамер.
– Как мы сегодня с вами убедились, друзья, даже самый жестокий Питер Пэн заслуживает шанса на прощение. Право получить второй шанс! Мы вернёмся после рекламы, не переключайтесь!
– Стоп! Снято! – послышался откуда-то сверху голос невидимого режиссера.
– Ну а теперь пора перейти к гвоздю нашей программы! – воскликнул Джерри Спрингер, и в его руке вместо микрофона появилась лопата, которую он протянул Дениелу. – Прошу вас, мистер Гринвуд.
Под одобрительный гул зрителей отец Кейт принял из рук ведущего лопату и с силой вонзил её прямо в сцену. Девушка с ужасом наблюдала, как лезвие садового инструмента с поразительной лёгкостью вошло в бетонный пол и вывернуло из него не кусок каменной крошки, а влажную землю. Дениел стал орудовать всё быстрее, интервалы между очередными порциями выкопанной земли становились всё короче. За считаные секунды посреди сцены образовалась глубокая могила.
Вонзив лопату в выросшую рядом с ямой гору земли, Могильщик протянул руки в сторону парализованной страхом маленькой Кейт и ласково произнёс:
– Пора домой, бельчонок!..
Вздрогнув всем телом, Кейт очнулась в салоне «Кадиллака», свернувшись калачиком на мягком кожаном сиденье.
Сон! Это всего лишь дурацкий сон! Неудивительно, что после всего пережитого девушка уснула, стоило ей принять горячий душ и вдоволь наесться. Но она не может терять времени понапрасну. Дорога каждая минута.
Заведя машину, двигатель которой с могучим рокотом отразился от бетонных стен помещения, Кейт пристегнула ремень безопасности и, давая «Эльдорадо» прогреться, откинулась на сиденье, встретившись со своим взглядом в зеркале заднего вида.
Привычное узкое отражение молодого лица с большими глазами. Изящные губы, нижняя чуть полнее. Кокетливая родинка на левой щеке, тонкий нос и лёгкий росчерк бровей над обманчиво наивным взглядом, всегда добавлявшим особого очарования и делавшим Кейт несколько моложе своих реальных лет.
Только взгляд теперь изменился, неся на себе явный отпечаток боли и усталости, словно внутри девушки находился посторонний человек. Тот, с кем она была незнакома.
– Давай, девочка, вперёд. Ты сможешь.
Переключив передачу и вдавив педаль газа в пол, Кейт с места рванула «Кадиллак» к выезду из ангара. Вылетев из автоматически распахнувшихся ворот, замаскированных в лесной чаще заказника «Ирокез Нешнл», машина с включёнными фарами, пробивавшими ночь, понеслась по одной из узких дорог в сторону Буффало.
Глава четвёртая
Когда ты был молодым
И твоё сердце было подобно открытой книге,
Ты говорил: живи и дай жить.
Ты знаешь, что ты так делал.
Не этот ли постоянно меняющийся мир,
В котором мы живём,
Заставил тебя сдаться и плакать?
Скажи: живи и дай умереть.
Какое значение это имеет для тебя,
Когда у тебя есть работа.
И тебе нужно её хорошо выполнять,
Чтобы устроить ад другим парням.
Агент Эштон Гир чувствовал себя отвратительно. И для этого у него была масса причин.
Во-первых, ранний звонок от шефа, потребовавшего немедленно явиться в офис. И это несмотря на то, что была суббота, и будильник на прикроватной тумбочке показывал ровно три часа ночи. Во-вторых, трель звонка разбудила соседского малыша, который тут же принялся кричать и плакать. Итальянская чета родителей присоединилась к общей какофонии, дополнив её сочной громкой руганью. Хоть Буффало и называли городом хороших соседей, итальянская семья за стеной явно не испытывала к Гиру хоть сколько-нибудь тёплых эмоций. В-третьих, Эштона мучило похмелье.
– Да вашу ж мать, – простонал агент, пряча раскалывающуюся от боли голову под одеяло. – Чтоб вас всех!
Постанывая и ругаясь, Гир встал с кровати и принялся бродить по комнате в поисках одежды. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем ему удалось отыскать брюки и рубашку. Заглянув на кухню, он обнаружил подтяжки и кобуру с пистолетом, небрежно накинутые на спинку единственного стула.
Не став бриться или чистить зубы, он на ходу выпил полчашки крепкого чёрного кофе без сахара, после чего обулся, накинул на плечи плащ и вышел из квартиры.
Спустившись на лифте, Эштон прошёл по сумрачному холлу и практически бегом направился к своему «Студебеккеру Скай Хоук». Хотя ночи в Буффало были не такими холодными, как в его родном городке на севере, но промозглый ветер пробирал даже сквозь плотную ткань плаща.
Прогрев машину, агент Гир и сам немного согрелся. Глядя на погружённые в темноту улицы, Эштон размышлял, что же могло такое случиться, если шеф решил выдернуть своего заместителя из мягкой постели. Неужели нагрянула неожиданная инспекция из главного офиса? Или расшалились ребята из конкурирующей конторы?
– Разберёмся, – Гир решил оставить бесплодные попытки понять логику начальства и поехал в офис корпорации, располагающийся на Ниагара-Сквер.
Буффало. За три года, что Эштон прожил в этом городе, он полюбил Красивую реку[71] гораздо сильней, нежели свой родной городишко. Город, построенный возле одноимённого залива, всегда числился одним из главных городов Америки. Здесь проходила знаменитая Панамериканская выставка, на которой Никола Тесла и Томас Эдисон продемонстрировали всему миру свои величайшие изобретения. И, как более полувека назад, здесь совсем скоро появится ещё одно, пожалуй, главное изобретение в истории человечества. Но агент Эштон и его коллеги об этом ещё ничего не знали.
Поглядывая на часы, агент Гир пронесся мимо парка аттракционов, горящего тысячами огней даже посреди ночи. Днем здесь будет не протолкнуться от желающих побывать в первом в мире Лунапарке[72]. Тысячи взрослых и детей будут радостно кричать, катаясь на каруселях и на русских горках. Будут поедать сахарную вату, попкорн и хот-доги.
Эштон не любил людные места, особенно такие, где толпами бродили наглые туристы. Поэтому агент никогда не отдыхал рядом с Ниагарским водопадом. Вот где не было прохода от туристов и праздных зевак, тысячами приезжающих со всех уголков мира, чтобы посмотреть на одно из чудес света.
Тем временем автомобиль агента влился в поток машин, неспешно едущих по Делавэр-авеню в сторону городского муниципалитета. Здесь, в здании Сити-холла, на четырнадцатом этаже, располагался буффалский филиал корпорации «Хронос Один».
Освещённый несколькими сотнями прожекторов, этот шедевр модерна, не будучи модерном как таковым, являлся средоточием всей деловой и общественной жизни города. Экстерьер и интерьер муниципалитета украшали скульптуры и фризы, так любимые архитекторами древности, но посвящены они были индустриальным темам: мраморные шестерёнки и винты, колонны в виде восьмигранных гаек с головками заклёпок.
Чтобы хоть немного прогнать сонливость, Эштон включил в машине радио, которое тут же наполнило салон игривыми мотивами «Тутти Фрутти»:
Мою девицу зовут Сю, она тусит вовсю.
Мою девицу зовут Сю, она тусит вовсю.
Она жжёт на север, она жжёт на юг,
Эту девицу я всех больше люблю.
Тутти Фрутти, всё в нормуле.
А-воп-боп-а-лу-буп-а-лоп-боп-боп!
Эштон подумал о том, что зря Малыш Ричард ушёл учиться в духовную семинарию[73]. Его рок-н-ролл хоть и был абсолютно бессмысленным, но обладал необъяснимым магнетизмом.
Подпевая эксцентричному рок-н-ролльщику, агент Гир подъехал к северному въезду в подземный паркинг. Предъявив пропуск столь же сонному охраннику, он аккуратно припарковал «Студебеккер» в длинном ряду автомобилей сотрудников корпорации. В основном сотрудники «Хроноса» предпочитали «Шевроле» и «Олдсмобили», но для Гира была важна скорость и мощь. Поэтому среди коллег он прослыл пижоном.
Заглушив двигатель, Эштон выбрался наружу и быстрым шагом направился к лифту. После минутного ожидания створки лифта открылись, и пожилой негр, служивший лифтёром, поздоровался и услужливо поинтересовался:
– Какой этаж, сэр?
– Тринадцатый.
Лифтер нажал на кнопку с обозначением «12а», и кабинка с пассажирами послушно рванула вверх.
Прибыв на неназываемый этаж, Эштон прошелся по скудно освещённому коридору и открыл неприметную дверцу, ведущую на пожарную лестницу. Предстояло подняться на один лестничный пролёт и пройти через ещё один пропускной пункт. Здесь его удостоверение осматривали гораздо тщательней.
Когда все формальности были улажены, агент Гир наконец-то попал в кабинет к шефу.
– Всем привет! – угрюмо поприветствовал Эштон собравшихся. В кабинете руководителя буффалского филиала корпорации «Хронос» собралась целая толпа. Похоже, шеф Дукакис вызвал посреди ночи начальников всех отделов. Тут был Сэм Кауфман, глава аналитиков. На подоконнике, выдыхая табачный дым в приоткрытое окно, расположились Нэд Форрест и Гарри Эдисон из технического отдела. В одном из кресел, стоящих напротив стола Дукакиса, клевал носом Билл Шекли, заместитель самого Гира. Ещё несколько человек из различных отделов обеспечения, имен и фамилий которых Эштон даже не знал, подпирали стены кабинета.
Коллеги ответили Эштону не менее кислыми приветствиями. Гир решил присоединиться к заместителю и занял второе кресло. Достав из внутреннего кармана помятую пачку «Кэмела», он предложил сигарету Шекли, но тот отказался.
– Если хотите курить, босс, то рекомендую делать это у окна. Дукакис, с тех пор как бросил курить, терпеть не может запах табачного дыма у себя в кабинете.
– Дожили! Скоро дойдёт до того, что нам придётся курить на улице или в специальных стеклянных будках с вытяжкой, – проворчал в ответ Эштон, но убрал пачку обратно в карман. – Кто-нибудь знает, из-за чего такой переполох?
– Машина не работает, – ответил Форрест. – Сейчас придёт шеф, и я всё расскажу. Не хочу повторять всё дважды. Если на то нет особых причин.
Эштон с лёгким презрением посмотрел на Нэда. Эти технари вечно мнили себя бог весть кем, хотя на деле являлись обычными инженерами. Это Гиру и его команде всегда приходилось лезть под пули, в то время как Форрест и ему подобные спокойно отсиживались в уютных кабинетах.
Гир уже было открыл рот, чтобы высказать умнику Нэду все, что он о нём думает, но не успел. Дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и в помещение ворвался шеф Дукакис.
Двухметровый, с фигурой олимпийского атлета, Алан Дукакис был непререкаемым авторитетом в буффалском отделе корпорации. Бывший оперативник, в одиночку выполнивший несколько успешных операций во времена Древнего Рима, он наводил на подчинённых страх и трепет. Во всём офисе лишь Гир осмеливался открыто не соглашаться с решениями шефа, но и то лишь потому, что тот сам когда-то попросил его об этом. Метод хорошего и плохого полицейского эффективен не только при допросе подозреваемых, но и при управлении своенравным коллективом агентов.
– Ага, все в сборе! Отлично, – Дукакис прошел к своему столу, по пути неодобрительно покосившись на куривших у окна техников, – агент Форрест, рассказывайте.
Сев в своё кресло, шеф облокотился на стол и строго посмотрел на подчинённых. В кабинете тут же повисла гробовая тишина, в которой голос Нэда зазвучал столь громко, словно тот говорил в мегафон.
– Я благодарю вас, господа, за то, что вы смогли быстро и оперативно собраться. Дело в том, что сегодня произошла внештатная ситуация, сталкиваться с которой нам прежде не доводилось. По правде говоря, такого вообще никогда не случалось за всю историю существования корпорации. Несколько часов назад, а если быть точным, ровно в полночь, наша машина-ретранслятор перестала работать.
– И в чём трагедия, Форрест? – удивился Сэм Кауфман. – Если вы не можете починить машину самостоятельно, то позвоните в нью-йоркский офис, пусть пришлют спецов или запасные детали.
– Дело в том, агент Кауфман, что, во-первых, машина не сломана. Во-вторых, мы уже звонили в Нью-Йорк и в другие офисы. Их машины тоже перестали работать.
В этот момент Эштону показалось, что вместо кабинета шефа он находится на бирже ценных бумаг. Одновременно заговорили практически все присутствующие агенты. Даже дремавший до сего момента Шекли приоткрыл глаза и с удивлением посмотрел на техника Форреста.
– Тишина! – хлопнул ладонью по столу Дукакис. Когда все вновь замолчали, шеф кивнул Форресту, мол, продолжай.
– Да, такого прежде не случалось. Как вы знаете, наши машины ретранслируют энергию, используемую для хронопрыжков, от центральной Машины, расположенной на мобильной базе корпорации. От неё же мы подзаряжаем хроноперстни. Но случилось нечто необъяснимое. Энергия от главной Машины перестала поступать на все ретрансляторы во всех наших офисах.
– И что же теперь будет?
– Когда машина вновь заработает?
– Что говорит руководство?
Агенты буквально засыпали Форреста вопросами. Дукакис выразительно посмотрел на Гира, мол, твой черёд. Еле заметно кивнув в ответ, Эштон приступил к выполнению своих обязанностей:
– Народ! Да подождите вы, что набросились на человека? Сейчас агент Форрест нам сам всё расскажет. Ведь так, Нэд? – в конце Гир не удержался от ехидной усмешки в адрес незадачливого техника.
– Да. Спасибо, Эштон. – Форрест решил пока не конфликтовать с начальником оперативного отдела, так как в данный момент у него были более серьёзные причины для волнений. – Хоть раньше такого не случалось, но у нас есть специальная инструкция для столь экстраординарной ситуации. Шеф.
Передав слово (и переведя всё внимание со своей персоны) Дукакису, Форрест поспешил вернуться на своё место на подоконнике и сразу же закурил новую сигарету.
Алан, дабы подчеркнуть важность момента, поднялся на ноги. Порывшись в кипе бумаг, разбросанных на столе в одном только ему ведомом порядке, шеф продемонстрировал собравшимся агентам запечатанный конверт из плотной бумаги.
– Признаюсь, джентльмены, я и сам изрядно удивился, когда меня посреди ночи разбудил звонок от нашего руководства в Нью-Йорке. Мне приказали немедленно поднять всех сотрудников офиса по тревоге, а также отправиться в архив и вскрыть конверт за номером «Альфа дробь семь-семь-четыре». Что я сейчас и сделаю, – одним резким движением Дукакис распечатал конверт и продемонстрировал собравшимся его содержимое. Внутри оказался всего один лист бумаги.
– Читайте, шеф, не тяните, – заинтригованный Эштон подался вперёд. Другие агенты тоже придвинулись поближе. Но Дукакис не спешил. Сперва он прочёл текст про себя и лишь потом зачитал его вслух:
– «Начальнику буффалского филиала корпорации»… бла-бла-бла… «совершенно секретно»… бла-бла… вот, самое важное: «В случае повсеместного приостановления работы машин-ретрансляторов всем оперативным агентам, работающим в штате Нью-Йорк, находящемся во временном отрезке с тридцатого августа по первое сентября тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, надлежит прибыть в Буффалский университет, штат Нью-Йорк. Первоочередная задача: обеспечение безопасности профессора Свена Нордлихта. Сопутствующие задачи: сохранение его работ; ликвидация агентов корпорации «Хронос Два» или иных лиц, посягающих на жизнь и здоровье профессора Нордлихта. По выполнению этих задач немедленно связаться с руководством».
На минуту в кабинете вновь воцарилось молчание. Собравшиеся сотрудники пытались переварить полученную информацию. Первым заговорил Гарри Эдисон, озвучивший общее мнение:
– Шеф, я ни черта не понял.
– А тебе и не нужно понимать, – ответил за Дукакиса агент Гир. – Твоё дело железки перебирать. Алан, – обратился он к начальнику, – как я понимаю, в этом конверте, который пылился в архиве чёрт его знает сколько лет, в деталях описывается нынешняя ситуация? И даже даны инструкции, что нам нужно делать.
– Да, Эштон. Ты всё правильно понял.
– Следовательно, моим ребятам предписано немедленно мчаться в университет и обеспечить охрану этого профессора как-его-там.
– В точку.
– Разрешите выполнять? – Гир поднялся и легонько толкнул в плечо дремавшего заместителя. – А вы уж тут без нас решите, как, что и почему произошло. Сэм, это по твоей части.
В ответ Кауфман усмехнулся и продемонстрировал средний палец.
– Хорошо, агент Гир. Выполняйте. – Дукакис переписал адрес и имя объекта прямо на конверте из-под экстренной инструкции. – Пока задействуйте для этой операции всех наших свободных агентов. После к вам прибудет подкрепление.
Гир сделал несколько шагов, прежде чем запоздалое подозрение заставило его замереть на месте и обернуться.
– Подкрепление?
– Да, заместитель Гир, – слово заместитель Дукакис выделил особой интонацией, как бы намекая Эштону не забывать о том, кто здесь главный. – Вы же не думали, что весь этот переполох мы сможем урегулировать в одиночку. В Буффало уже летят спецрейсы из Нью-Йорка, Чикаго и Далласа. Этот профессор чем-то ценен для нашей корпорации, и только он может помочь решить сложившуюся ситуацию с неработающими машинами-ретрансляторами. А до прибытия нашего руководства операцию возглавляете только вы. Понятно?
– Да, сэр. Так точно, сэр.
Разгорячённый Эштон поспешил покинуть кабинет, спиной чувствуя насмешливые взгляды Форреста и Кауфмана. Вслед за ним, преображаясь на ходу, выскочил Шекли. В глазах Билла уже не было и следа напускной сонливости и апатии. Он шагал рядом с начальником, ожидая дальнейших указаний.
– Билл, поднимай всех. Неважно, чем они сейчас заняты. Ночуют ли дома или балуются с любовницами. Рыбачат на озере или отправились навестить престарелых родственников. Чтобы как можно скорее весь оперативный отдел прибыл к зданию университета.
– Да, босс.
– Постараемся управиться с этой работёнкой как можно скорее, пока на наши головы не свалились все эти Я-Мистер-Большая-Шишка из Нью-Йорка и Чикаго.
– Согласен, босс.
Эштон Гир чувствовал себя отвратительно. Для этого у него была масса причин. А теперь их стало на одну больше.
Глава пятая
Я бежала из дома, в котором больше не могла находиться,
От человека, которого не смогла сберечь,
От моей матери, которая даже после смерти преследует меня,
От своей дочери, которая никогда не спит.
Я бежала от шума и тишины,
От потока машин на улицах.
Я бежала к верхушкам деревьев, к небесам,
Выбежала к озеру, под дождь, спутавший мои волосы
И промочивший насквозь мою обувь и кожу.
Спрятала свои слёзы и свои страхи.
Я бежала в лес, бежала к деревьям,
Бежала без конца, пытаясь найти себя.
Я бежала мимо церквей и покосившегося старого
почтового ящика,
Мимо яблоневых садов и женщины, которая никогда не разговаривает.
Бежала к холмам, прямиком к кладбищу,
Задержала своё дыхание и думала о твоей смерти.
Я бежала к озеру и вверх по холмам,
Бежала без конца, и до сих пор гляжу туда.
И я видела крошащиеся надгробья,
Позабытые давно имена,
Я попробовала на вкус капли дождя, узнала вкус своих слёз,
Я прокляла ангелов, познав вкус своих страхов.
И почва под моими ногами расступилась,
Земля приняла меня в свои объятия,
Листья укрыли моё лицо, муравьи прошлись по моей спине,
Чёрное небо разверзлось, ослепив меня.
Я бежала в лес, бежала к деревьям,
Бежала без конца, пытаясь найти себя.
Я бежала к озеру и вверх по холмам,
Бежала без конца и до сих пор гляжу туда.
Я бежала без конца
И до сих пор убегаю.
«Кадиллак Эльдорадо» стремительно нёсся сквозь ночь в сторону Буффало, миля за милей приближая Кейт к намеченной цели. Привыкшая к тяжеловесным корпоративным немецким седанам, девушка искренне наслаждалась управлением этого классического автомобиля.
Устав от монотонного лесного пейзажа, стелившегося в ослепительном свете фар по обеим сторонам от дороги, Кейт отложила на соседнее сиденье дорожный атлас, включила вмонтированную в приборную панель магнитолу и немного поползала по радиоволнам, неторопливо вращая круглую хромированную ручку.
Ожидать чего-либо особенно интересного в столь ранний час, конечно, не приходилось – радиопостановка по книге «Мальтийский сокол», где в роли Ниро Вульфа выступал знаменитый в те времена великолепный Сидни Гринстрит. Где-то ещё освещали прогноз погоды, монотонно бубнил обрывками событий куцый выпуск новостей, то и дело звучали разнообразные музыкальные хиты пятидесятых.
Я бродил и скитался, и дорога меня привела
К сверкающим пескам алмазной пустыни.
И отовсюду мне слышался голос —
Эта земля создана для тебя и меня…
Танцы, песни, романтика… Всегда любившая музыку Кейт, собравшая приличную коллекцию пластинок, слушая Вуди Гатри, неожиданно почувствовала раздражение.
В школе её дразнили, в колледже не обращали внимания, отдавая предпочтение длинноногим участницам группы поддержки, хотя Кейт могла с лёгкостью похвастаться теми же достоинствами. Её инстинктивно сторонились, чувствуя необъяснимую тайну.
А ведь тогда ей хотелось стать самой интересной девушкой на свете. И вот однажды это случилось. Но вместе с исключительностью пришло одиночество – цена за новую жизнь. Кейт столько узнала, столько увидела, столько могла бы рассказать. Но кто бы в это поверил?
Взрослеть пришлось слишком быстро, целиком и полностью отдавая себя работе.
Да что с тобой, в самом деле!
Кейт встряхнулась. Она едет убивать человека, чтобы навсегда изменить мир и ход истории, а ведёт себя как какая-то беззаботная девчонка, втайне от папочки взявшая дорогую игрушку покататься.
Девушка проверила висящий в кобуре под мышкой пистолет. «Беретта», конечно же, была на месте. Кейт почувствовала себя увереннее. Тяжёлый полицейский механизм, страшный, способный одним выстрелом с тридцати ярдов превратить человека в облако кровавой пыли, был заряжен и готов к работе. Но готова ли она убивать?
– Соберись, девочка.
Выключив сбивающую с настроя магнитолу, Кейт снова уставилась на несущийся навстречу монотонный пейзаж, иногда разбавляемый редкими дорожными знаками с разрешёнными скоростями, а также предупреждающими о возможном появлении диких животных на вьющемся асфальтовом полотне.
Неожиданно очередной знак заставил её сбавить скорость и вчитаться: «Осторожно! Попутчики могут оказаться беглыми заключёнными!» – гласила широкая и, к сожалению, нередкая в Америке табличка, под которой голосовали два каких-то типа.
Кейт фыркнула. Весьма символично.
В следующий миг в свет фар «Кадиллака» попали две чёрные пиджачные пары, белые рубашки, чёрные шляпы и очки. В стороне виднелись сложенные друг на друга гитарные футляры, густо обклеенные всевозможными пёстрыми лейблами. Один, что был подлиннее, голосуя, выставил руку с большим пальцем, завидев приближающуюся машину.
– Что за чёрт…
Всмотревшись повнимательнее, Кейт ударила по тормозам. Да это же Джарвис и Манкимен! Знаменитые блюзмены, пару пластинок с записями которых ей когда-то дарил приёмный отец. Только сейчас парни были ещё молодыми. Случай – великая вещь!
Вот так встреча! В лесу и посреди ночи? Кейт в своей привычной, профессиональной манере стала стремительно анализировать ситуацию. А вдруг просто косящие под кумиров фанаты или те, о ком как раз и предупреждала табличка? Но это было бы уже верхом наглости.
Звезды такого пошиба вряд ли бы стали ошиваться по кустам… Хотя скорее в этом году они ещё только начинали своё восхождение, играя по каким-нибудь кабакам и небольшим площадкам. Рок-н-ролл!
Затормозив, Кейт опустила стекло со стороны пассажирского сиденья, где тут же показалось ухмыляющееся лицо в шляпе и темных очках.
– Оу-ей, детка! – с присказкой, которую Кейт помнила по пластинкам, хмыкнул Джарвис и деловито сделал знак засуетившемуся Манкимену заняться футлярами, будто уже был уверен, что их обязательно подвезут. – Не ожидали, что тут кто-то появится. Как дела, моя хорошая?
Музыканты оказались настоящими. Кейт улыбнулась, с известными людьми всегда было весело. Невозмутимость Джарвиса и напускная меланхолия Манкимена давно стали визитной карточкой их знаменитой группы.
– Куда направляетесь?
– В Буффало.
– Я тоже. Нам по пути. Залезайте, – разблокировав двери салона, пригласила она.
– Узнала? – приняв у напарника футляр с гитарой и устроив его между колен, поинтересовался Манкимен, благо более чем просторный салон «Кадиллака» позволял это сделать.
– Вы же Джарвис и Манкимен, – на всякий случай уточнила Кейт. – Музыканты.
– Да, тут ты права. Мы классные парни, – удобно устроившись на сиденье рядом с напарником, Джарвис расстегнул пиджак и, цокнув языком, с видом знатока провёл рукой по внутренней обивке салона. – Ничего себе коляска, а? Такой даже у нашего менеджера нет, а он тот ещё понторез, можешь поверить мне на слово. Ты чего, казино грабанула, подруга?
– Казённая, – Кейт усмехнулась, вдруг представив себя в роли водителя капризных рок-звёзд. Фирменной фуражки только не хватает. Ничего себе, она вот так с ходу способна вписываться в игру? – Хозяева средств не жалеют.
Теперь уже настала очередь присвистнуть Манкимена.
– Что делает одинокая девушка в такой шикарной машине на ночной дороге одна? – поправляя заваливающийся футляр, спросил он. – Не боишься?
– Я умею за себя постоять, – Кейт сняла автомобиль с ручника и мягко тронула «Кадиллак». – Поверьте, на своей работе видала парней и пострашнее, чем известные блюзмены.
– О-о-о! Смотри-ка, с характером, мне нравится всё больше, – Джарвис толкнул локтем напарника. – И чем же занимается наша мисс?
Кейт даже не стала обдумывать ответ. Да какого чёрта! Ей теперь всё равно. И так скоро всему настанет конец. К тому же ей внезапно стала интересна реакция неподвижно сидящих на заднем сиденье музыкантов, по-прежнему не снимавших свои шляпы и очки.
– Я специальный агент Кейт Гринвуд, работаю на корпорацию, которая меняет мировую историю, – плавным движением переключая передачу, как ни в чём не бывало представилась девушка.
Джарвис и Манкимен переглянулись.
– Меняет историю, как это? – поинтересовался Манкимен. – Это как у Оруэлла в «1984»?
– Можно сказать и так, – ответила Кейт, соображая, как бы попроще объяснить, чем занимается, человеку, который об этом ничего не знает. – Ну, к примеру… где-то нужно переиграть войну, это к нам, переизбрать не понравившегося президента, тоже к нам. Весело.
– Крутяк, а можно сделать, чтобы не изобретали налоговую? – хмыкнул Джарвис.
– Как угодно, – засмеялась Кейт.
– Где подписать? – невозмутимо оценил Джарвис, и девушку позабавило, что он явно принял правду за какую-то игру. Мир музыкантов и кинозвёзд всегда был наполнен невероятными вымышленными историями одна чуднее другой. – Я Ник, а он Айгор. Имей в виду, мы не каждой красотке это говорим. Так что считай, что у тебя сегодня особый день. Отметь как-нибудь.
– Обязательно учту, – послушно кивнула Кейт, наблюдая за парочкой в зеркало заднего вида. – На концерт?
– А, – неопределённо отмахнулся Джарвис-Ник. – Так, прошвырнуться, там-сям…
– Что вы делали в лесу? Одни?
– Отбились от остальных, – ответил Айгор. – Нагоняем парней.
– Прикинули, что под табличкой с такой предьявой о зэках будет заметнее. Ух, кто-то у меня сильно получит под зад при личной встрече, – пообещал Ник, погрозил спинке переднего сиденья пальцем и повернулся к Манкимену: – Нет, вот я тебе обещаю, старик. Вилларду вообще голову оторву, тоже мне, водитель автобуса.
Кейт снова улыбнулась – так ехать по пустынной ночной дороге было определённо намного веселее. С того момента, как она оказалась в бункере, её упорно не хотело отпускать тяготящее чувство чего-то неотвратимого. Несущийся «Эльдорадо» продолжал резво наматывать мили на колёса.
– Слушала нашу музыку? – с напускной небрежностью поинтересовался Ник, задавая дежурный для любой уважающей себя звезды вопрос. И, разумеется, являющийся самым важным.
Вот тут Кейт немного растерялась, так как альбомы, которые подарил ей приёмный отец, ребята должны были записать только через несколько лет.
– Всю, – попыталась выкрутиться она, радуясь, что сидит к музыкантам спиной.
– Шикарно, – оценил Ник. – Обожаю девчонок, понимающих толк в хорошей музыке. А не каких-то там фиф. Которые только и умеют что глазёнками хлопать да задами вилять. Но ты, выходит, другое дело. Значит, любишь блюз?
Пока Ник беседовал с Кейт, Айгор достал из внутреннего кармана пиджака флягу в дорогой кожаной оплётке и, сделав глоток, передал соседу.
– Очень, – честно призналась Кейт.
– Сплошная романтика и драйв, скажу тебе, – одобрил польщённый комплиментом Ник, принимая у компаньона выпивку и прерываясь, чтобы сделать глоток.
– Куча историй, наверное.
– Пф! Да там сплошные русские горки. Музыку нужно сочинять на острие. Нужно постоянно перемещаться, тусить и прошвыриваться. Блюз – это музыка дорог, – снова отпивая из фляги и возвращая её Айгору, сказал Ник. – Он, кстати, там и зародился, ты в курсе?
– Нет…
– Нет, ты въезжаешь, парень, а? – искренне удивился Ник, хлопнув себя по коленке, и поправил очки. – Наша леди обожает кайфовую музыку и не знает, как она появилась. Это же прекрасная история, скажу тебе.
– Так расскажите, ехать долго ещё, – предложила Кейт. – Я люблю истории, особенно если они интересные.
– Не знаю. Это как обряд посвящения. Можно ли тебе доверять? – с артистичной недоверчивостью поинтересовался Айгор.
– Могила, – шутливо согласилась Кейт и вдруг почему-то испугалась своих слов. Чёрный комочек где-то в глубине её сердца зашевелился вновь.
– О’кей. Тогда слушай. Как всегда водится во всех историях, это случилось однажды, – начал рассказывать Ник. – Дай-ка промочить горло, старик. Вот так. Отлично. Значит, чернокожий парнишка по имени Митч возвращался с рынка, купив немного овощей для своей голодающей семьи. На последние деньги, что его мать и отец хоть как-то смогли наскрести, работая в полях да ещё пытаясь прокормить нескольких ребятишек…
– Леди, ты слушаешь? – прервавшись, поинтересовался Ник у застывшей за рулем Кейт.
– Да-да, – заверила та, посмотрев в зеркало заднего вида.
– Так вот. Он шёл по пустынной дороге, возвращаясь домой и таща обеими руками ведро, наполненное скудными овощами – старый картофель, жухлая зелень, морковь, которую можно было согнуть двумя пальцами. И прочая дребедень, короче. Но на большее у них не хватало денег. Был удушливый день, едкая пыль забивалась в глаза, скрипела на зубах, мать ее. Но мальчик упорно всё шёл и шёл. Продолжал двигаться вперёд, не желая сдаваться.
И вот, когда он почти добрался до поворота, ведущего к его маленькому неприметному городку – всего несколько кучковавшихся домиков, – он встретил сидящего на колченогом стуле человека.
Подойдя ближе, Митч рассмотрел невысокого пожилого чернокожего, неторопливо чистящего один за другим сочные клубни картошки. Которые, один за другим, доставал из ведра, стоявшего тут же рядом, в придорожном песке.
Человек был стар, но на нём был очень дорогой костюм чёрного цвета, похожий на похоронный. Митч как-то раз видел такой, когда хоронили последнего судью, застреленного каким-то пьянчугой из-за пары баксов. На такую одежду его семье пришлось бы работать… он даже не смог бы себе представить сколько.
– Долго, – вклинился в повествование до этого молчавший Айгор. – Очень долго.
– То-то и оно, – согласился Ник. – Лицо незнакомца было густо испещрено морщинами, словно кожура печёного яблока. Макушку его украшала чёрная красивая шляпа с большой пряжкой, на которой был выбит бегущий горящий бык. Продолжая заниматься своим делом, человек что-то тихо напевал себе под нос, мусоля в зубах травинку и словно не замечая паренька, который, поставив своё ведро на дорогу, стал наблюдать за ним.
– Чем-то могу помочь? – старик в шляпе оторвался от своего занятия и, стряхнув с ножа налипшую кожуру, шлепнувшуюся в песок, внимательно посмотрел на мальчугана. – Дыру во мне проглядеть хочешь?
Митчу на миг показалось, что в его прищуренных глазах ярко сверкнули и тут же потухли красные угольки.
– У вас такая красивая картошка, – наконец, набравшись смелости, мальчишка придал себе вид знатока и небрежно кивнул подбородком на ведро у ног старика.
– Да уж не чета твоей, – согласился тот. – С рынка идёшь?
– Угу, – уныло буркнул паренёк.
– Что там у тебя? – человек в шляпе рукой с ножом указал на ведро Митча, из которого торчал кончик жухлой морковной ботвы.
– Тоже зелень, картошка всякая, – тому стало неловко за свою бедноту. – Но у вас вкуснее, вон, большая какая.
– Хотелось бы такой? – поинтересовался старик.
– Пф! Ещё бы, мистер! Будь у меня много денег, я бы купил столько картошки, сколько смог бы съесть!
– Тебе бы хотелось много денег? – оторвавшись от очередного клубня, с которого снимал кожуру, придерживая её большим пальцем, незнакомец, прищурившись, посмотрел на Митча, и в его глазах снова заплясали красные огоньки.
– Хочу быть богатым и чтобы у меня всё было! Вот! – Митч вытащил из кармана штанов старую губную гармонику, подаренную отцом. – Хочу выучиться играть на ней и иметь всё, что душе угодно!
– Можно устроить, – наморщив лоб, чистильщик картошки задумался, разглядывая паренька, словно знал, каким образом можно решить его проблему.
– Но как? – Глаза Митча выкатились от удивления.
– Ничего сложного, это довольно просто, – пожал плечами человек в шляпе, снова берясь за работу. – Отдай мне своё сердце. И я всё устрою.
– Зачем оно вам? – мальчишка испуганно отступил.
– Хочешь сделку? – опуская очищенный клубень в ведро, незнакомец взял следующий.
Глаза под шляпой снова сверкнули. На этот раз ещё ярче.
– Ты Дьявол! – догадался Митч. – Это из-за тебя недавно грохнули судью Пибоди, я знаю, видел тебя на похоронах.
– Разве имена имеют значения? Ну так что, по рукам? Ты мне сердце, я тебе – всё, что пожелаешь.
– Ты же обычно требуешь душу взамен, – Митч в ужасе схватил свою рубашку на груди. – Как я буду жить без него?
– Припеваючи.
– Нет! Не хочу!
Подхватив своё тяжёлое ведро с едой, Митч поспешил домой, как можно быстрее переставляя ноги, и с тех пор долго не вспоминал встречу на дороге. И, конечно же, никому не сказал.
– Ни единой душе, – снова со своего места включился в рассказ не особо разговорчивый Айгор. – Он был нем, как могила. Рот на замке.
– Леди, ты тут?
– Я слушаю.
– Ага. Шли годы. Митч выучился, стал юношей, но по-прежнему был беден. Он упорно упражнялся игре на гармонике, но выходило пока не слишком. И вот как-то довелось ему влюбиться в одну девушку, которая однажды разбила ему сердце.
Наш герой был в отчаянии и даже пытался покончить с собой, он не хотел больше жить. Но именно в тот момент он снова повстречал Дьявола у дороги, чистящего картофельные клубни. И дал ему своё сердце в обмен на искусство игры на губной гармонике.
И он стал самым крутым музыкантом сначала в Орлеане, а потом и во всём мире. У него появилось много денег, девушки штабелями вешались ему на шею, даже вернулась та, что пренебрегла им, когда он был беден, но теперь она была ему уже не нужна.
Митч не реагировал ни на что, потому что у него не было сердца. Он был холоден с женщинами, равнодушен с остальными людьми и близкими. Митч неумолимо старел, но по-прежнему был лучшим из лучших.
И когда его волосы стали белыми, как летний тополиный пух, он решил встретиться с Дьяволом в третий раз. И тут он увидел, что стал ветхим стариком, а чистильщик клубней нисколько не изменился. Митч потребовал сердце назад, но Дьявол лишь с лёгкой улыбкой покачал головой.
– Посмотри на меня! – взбесился Митч, топнув жилистой ногой в короткой клетчатой штанине, от чего с его носа чуть не слетело пенсне. – Я богат и знаменит, у меня было всё, что пожелаешь. Но я глубокий старик!
– Ты этого и хотел, ведь так?
– Да. Я жил, пил, ел и гулял с женщинами, но ни одну из них не любил. Я старюсь один в своём доме, и он старится вместе со мной. Я каждую ночь слышу, как скрипит дерево и медленно покрывается трещинами, словно моя кожа морщинами. Поэтому я и пришёл к тебе.
– Нет, ты просто шёл мимо, – возвращаясь к чистке, заключил Дьявол.
– Верни моё сердце! – в сердцах закричал Человек Без Сердца. Именно так его теперь звали.
– Зачем оно тебе?
– Чтобы заново жить! Я хочу всё назад.
– Опоздал. Ты отдал своё сердце за умение играть на губной гармонике. Значит, продал его музыке. Пользуйся.
– Меняю на душу! – отчаянно выпалил старик, бывший когда-то Митчем, пытаясь ухватиться за последнюю соломинку.
– У человека, лишённого сердца, нет души, – почесав бороду кончиком ножа, что-то прикинул чистильщик картошки. – А значит, тебе нечего предложить, и мне безразлично, сделка не состоится.
– Будь ты проклят, Сатана! – сморщив старые губы, тот, кого теперь называли Человеком Без Души, плюнул в песок между лакированных туфель чистильщика картошки.
– Это моя привилегия, – он опустил голову, и полы шляпы наполовину скрыли его лицо.
Тут только Человек Без Души и Сердца заметил, что картофельный плод, который чистил тот, кто назывался Дьяволом, при каждом касании ножа, снимавшего кожуру, сочился кровью, и узнал в нём своё сердце. Шкурки падали ему под ноги на разогретый полуденным солнцем придорожный песок. Одна за другой. Одна за другой.
Ведро, стоявшее в ногах у Дьявола, было полно человеческих судеб, и Человек Без Души и Сердца вдруг понял, что это падают годы его собственной прожитой жизни.
– Что-то ещё? – снова оторвавшись от свежевания плода, поднял голову чистильщик, которого называли Дьяволом.
– Что мне делать теперь? – обречённо ссутулившись, спросил Человек Без Души и Сердца, которого когда-то звали Митчем.
– За что ты отдал своё сердце? Играй, – Дьявол неопределённо махнул ножом в сторону, с зазубренного кончика которого слетело несколько красных капель. – Ты просил то, что хотел, я назвал цену. Сделка состоялась. Иди.
– Куда? – растерянно развёл руками Человек Без Души и Сердца.
– Куда шёл.
– Мне некуда больше. Я так долго искал тебя.
– Я всегда тут сижу.
С этими словами Дьявол полностью сосредоточился на ошкуривании, всем своим видом показывая, что не намерен больше вести разговор.
Немного постояв перед ним, Человек Без Души и Сердца посмотрел на стеляющуюся впереди дорогу, которую, подпрыгивая, пересекли несколько колючих шариков перекати-поля. Была середина дня – самое жаркое время.
И он медленно пошёл, по-старчески шаркая стоптанными подошвами своих ботинок, то и дело поднимавшими облачка пыли с растрескавшегося асфальта, по которому скользнула ящерица.
Отойдя немного, Человек Без Души и Сердца остановился и, порывшись в кармане пиджака, достал старую губную гармонику, на которой играл всю свою жизнь, которая сделала его богатым и знаменитым, но отняла всё, так и не сделав счастливым. Он облизнул пересохшие губы и вывел недолгий короткий мотив.
Потом пошёл дальше, продолжая играть. Он всё шёл и шёл. Пока не скрылся за горизонтом. А Дьявол так и сидел, продолжая держать в руках его сердце и счищать с него кожуру. Полоску за полоской.
Одну за другой. Одну за другой…
– Так появился блюз, детка, – внимательно дослушав рассказ напарника, Айгор покачал головой, потом повернулся к окну, за которым проносилась ночная дорога. – Он так идёт и идёт. Идёт до сих пор. Есть поверье, что если ты повстречаешь его на пути и подыграешь, а Человек Без Души и Сердца ответит – тогда удача улыбнётся тебе.
Это была самая длинная фраза, которую Айгор Манкимен сказал со времени их встречи.
– Неплохо для дорожной байки, – не отворачиваясь от лобового стекла, улыбнулась Кейт, вскинув бровь. – Мне понравилось.
Ей на самом деле было приятно, что удалось таким вот образом отвлечься от тягостных мыслей во время пути.
– Байки? – переспросил Ник и, чуть подавшись вперёд, поправил шляпу. – Да съесть мне очки, если это не чистая монета! Леди, если уж на то пошло, весь мир состоит из баек. Они в каждом из нас. В каждой твари. Везде. Их просто нужно уметь услышать.
– Каждый человек – история, – оторвавшись от окна, за которым, казалось, продолжал высматривать бредущего неизвестно куда Человека Без Души и Сердца, согласился Айгор.
– Любому есть что рассказать, – продолжал Ник, перехватив глаза Кейт в зеркале заднего вида. – Мы рассказываем истории друг о друге. Рифмуем песни, снимаем фильмы, пишем книги, что-то пересказываем друг дружке, в конце концов. Они переходят из уст в уста, и когда ты в них веришь, они становятся правдой.
– И пока они есть на свете, так будет складываться легенда, – добавил Айгор.
– О чем? – Кейт никогда бы не подумала, что такая парочка, как эти блюзмены, была склонна к философии.
– О всем человечестве, – откинувшись на сиденье, Ник поправил пиджак. – Кто знает, может, когда-нибудь мы расскажем кому-то и о тебе.
– Или напишем книгу, – согласился Айгор. – Время покажет.
Опять время… При ненавистном слове Кейт удобнее перехватила пальцы и крепче вцепилась в руль. Некоторое время ехали молча. Девушка вела тяжёлый многотонный автомобиль навстречу медленно занимавшемуся утру, опять погружённая в свои гнетущие мысли. Джарвис и Манкимен вновь застыли, словно изваяния, обнимая футляры со своими гитарами.
Сзади завозились, и в зеркало заднего вида Кейт увидела, как Ник вытаскивает из пачки сигарету.
– Здесь не курят, – предупредила девушка и, снова повернувшись к дороге, улыбнулась, когда сзади невозмутимо защёлкала зажигалка.
Единственный, кто слушался её и курил вне салона, был Френк Муни, с которым они частенько сидели в засадах, выслеживая неуловимого Нострадамуса. Она соскучилась по самоуверенным мужикам.
– Спойте что-нибудь, – внезапно тихо попросила Кейт.
Музыканты снова переглянулись. Выдержав паузу, Айгор потянул из нагрудного кармана губную гармонику «Hohner» и, продув, тихонько вывел на ней неторопливую тягучую трель.
– Катились с девчонко-о-ой, – хрипловато затянул Ник, выпустив из ноздрей сизый дым:
Но не любила дымить,
Зря.
Быть может, ты та, кого смогу полюбить,
Чтоб было кому на одре навестить.
И личико светлое, машина крута,
Но под колёсами мчится путь в никуда…
Играла музыка. «Кадиллак Эльдорадо» нёс Кейт и двух её импровизирующих спутников навстречу своей судьбе. Слушая песню, рождавшуюся прямо здесь и сейчас, Кейт вспомнила старого уличного музыканта Бо Дидди и его потрёпанного пса Гувера, которые жили в подвале под её чикагской квартирой и которого она потом видела во Вьетнаме совсем молодым солдатом, но уже без руки.
Может, это и есть тот самый Человек Без Души и Сердца? Может, он все-таки дошёл, и Дьявол смилостивился над ним, только в своей вечной уловке взамен на возвращённое сердце отобрал руку?
Куда заведёт её собственный путь?
Ник, наконец, перестал петь, и Айгор убрал гармошку.
– Красиво, спасибо, – выходя из раздумий, сказала Кейт. – Так где вас высадить?
– Да как вкатимся в Буффало, гони в мотель «Риверкрок», там по главной, недалеко, – Ник повернулся к Айгору, и тот согласно кивнул. – Наши остолопы наверняка все уже там.
– О’кей! Будет сделано! – Кейт снова положила на колени дорожный атлас, и через сорок минут они были на месте, припарковавшись на стоянке возле небольшого двухэтажного здания отеля.
– Сколько с нас, крошка? – пока Айгор воевал с футлярами, вытаскивая их из салона. Ник нагнулся к опущенному окну со стороны водителя, и Кейт улыбнулась ему, смотря в непроницаемые чёрные очки, от бледного утреннего света в которых отражалось её лицо.
– Ни к чему. Считайте, что расплатились историей и песней.
– Вот это по-нашему! Может, тогда тебе хоть драндулет подписать? – ещё раз оглядев «Эльдорадо», со всей галантностью, на которую был способен, предложил Ник. – У Манкимена маркер с собой.
– Думаю, не стоит.
– Как знаешь, ну, бывай, Кейт Гринвуд. Ты интересная барышня. Кстати, – достав из кармана пиджака визитку, он протянул её девушке. – Сегодня весь день играем вот тут. Если придёшь на концерт, махни – потусуемся.
– Договорились, – она помахала Айгору Манкимену, который с непробиваемым лицом сделал ручкой в ответ.
– И помни, крошка. Наша жизнь – не больше чем дорога, по который мы идём, играя свой блюз, – сказав своё своеобразное благословение, Ник постучал ладонью по крыше «Кадиллака», и Кейт, дав газу, вырулила на трассу.
Когда она повернула голову, чтобы в последний раз посмотреть назад, на улице перед отелем уже никого не было.
Глава шестая
Песнь слышна,
К молодым годам ведёт она,
Глядя на дела былых времён,
Ты держишь путь на горизонт.
Не вижу места, где прилечь,
Покой найти для ближних дней,
Летать становится трудней.
Если паду —
Уйдёшь ли от меня в беду?
Иль спрячешься за толщей стен?
Но в сердце для тебя
Оставлю место я,
Когда пойду ко дну.
Да, я опоздал…
Я опоздал…
Я опоздал…
До государственного научно-исследовательского университета Буффало Кейт добралась, когда уже практически рассвело. Припарковав автомобиль на пустующей в этот час стоянке, она отстегнула ремень безопасности и, ещё раз проверив свой инвентарь, вытерла вспотевшие ладошки о брюки.
Откинувшись на подголовник сиденья, она закрыла глаза, чувствуя лёгкую дурноту. Господи, как же ей хотелось не выходить из машины. Сделать один поворот ключа стартёра и уехать, куда глаза глядят, прочь отсюда. Нестись, бежать… Бежать без остановки. Никогда и ни на что не оглядываясь.
Но куда… Она не принадлежит этому времени. Потерянная, одинокая гостья из будущего и совершенно другой эпохи. Обречённая скиталица, которой уже нет пути назад. Жить-то она сможет, смириться – никогда.
Кейт посмотрела на себя в зеркало заднего вида и вздрогнула, испугавшись собственного взгляда. Столько в нём было чужого и незнакомого.
– Чего смотришь? – прищурившись, казалось, спросило отражение.
– Я просто очень, очень устала, – сама себе тихо ответила девушка.
Вот он момент, который разделит жизнь на «до» и «после», как только она покинет салон. Начисто сотрёт старый мир и положит начало новому. Если, конечно, у неё хватит мужества и выдержки.
Каково это – убивать? Приговорить к смерти человека, который ещё даже не совершил проступка, за который его нужно карать. Как потом жить с тяжёлым грузом такой непосильной ответственности? Чем усмирять совесть, с которой нельзя будет пойти на компромисс?
Проще пулю в висок.
– Ну, давай. Слабо? – с издёвкой усмехнулось зеркало. – Это же так просто. Одним разом, и всё – свобода.
Кейт ещё раз подумала над этой идеей. И почувствовала брезгливое отвращение к собственной трусости. Слабая, растекшаяся дура!
– Заткнись! – огрызнулась она.
Да, ей уже не вернуться. Никогда. Привычного, знакомого ей мира больше не существует. Так, значит, пусть будет так.
Теперь будет только здесь и сейчас. Кейт с каким-то отстранённым равнодушием поняла, что не испытывает по этому поводу никаких эмоций. Чего теперь-то жалеть. Ей не за кого переживать, её некому будет оплакивать. Родители мертвы, мужа нет, детей, от которого она бы их завела, тоже. Вот цена, которую пришлось заплатить за все увиденные чудеса.
Одиночество и боль. Да и чудеса ли. Бессмысленная игра со временем, которое всё равно не удастся победить. Кейт вздохнула и устало потёрла сухие глаза. Маленькая, растерянная. Никому не нужная. Нервов уже ни на что не осталось, даже на слёзы. А чего плакать? Кого во всем винить, на кого злиться?
Даже этот молодой Нордлихт, с которым ей сейчас предстояло встретиться. Виноват ли он на самом деле, создавая своё гениальное изобретение не для завоевания мира, а для простой цели спасти своих родных. Можно ли за это судить?
Кейт хорошо знала, что такое боль, и, как никто другой, понимала, что чувствовал человек, хватаясь за любую возможность всё изменить.
– Но не из-за него ли ты потеряла собственных родителей, разве не так? – снова очнулось отражение, недобро сверкнув глазами. – Нужно отомстить. Не этого ли ты так долго хотела? Каждый должен платить.
– Не знаю.
Девушка упрямо тряхнула чёлкой. Да, он виноват. Виноват в том, что не смог удержать всё в своих руках и положил начало зарождающемуся Апокалипсису. Не будь его треклятой Машины, ничего бы не случилось. Кошмара, который затянул в свой безудержный рокочущий водоворот её родителей, друзей, которые безвозвратно погибли, да и её саму, никогда бы не было.
Поэтому она сделает это. Они все заслужили ещё один раз прожить нормальную жизнь. Даже если больше никогда не встретятся. Ещё один шанс, который она должна дать миру, нажав на спусковой крючок.
Тогда вперёд.
– Иди, – приказало зеркало. – Уже поздно о чём-то жалеть.
Хватило бы только сил и мужества нажать на спусковой крючок.
Собрав волосы в хвост и перетянув их резинкой, Кейт вышла из «Кадиллака» и стала думать, как бы половчее попасть внутрь университета, не привлекая к себе внимания. Благодаря информации, полученной от старого Нордлихта, она точно знала, где искать аудиторию, в которой трудился молодой изобретатель. Обследуя кампусы, в одном месте она заметила приоткрытое окно первого этажа, за которым на утреннем ветерке мягко покачивались бежевые шторы.
Пружинисто подбежав к стене и опершись руками о подоконник, Кейт подпрыгнула, ловко перелезая в пустующее помещение чьего-то проветриваемого кабинета.
Мысли о Машине, способной укротить и подчинить себе пространство и время, окончательно овладели разумом Свена Нордлихта. К пятьдесят седьмому году, уже будучи профессором, он по-прежнему не терял надежды и упорно работал, продолжая верить в успех, не жалея на это ни нервов, ни физических сил.
В свободное от лекций по теории квантовой физики время он отправлялся в соседнюю аудиторию профессора Натана Гришема, любезно разрешавшего коллеге использовать громадную раздвижную доску-перевёртыш, состоявшую из нескольких секций, и терпеливо переносил на неё наброски формулы из своих тетрадей.
Каждую свободную минуту, что выпадала после занятий или на выходных, Свен вновь и вновь возвращался к работе, переворачивал доску другой стороной и писал, писал и писал, придумывал, рассматривал всевозможные варианты, но что-то упорно не желало получаться как надо.
Казавшееся таким стройным и выверенным уравнение не сходилось и оставалось по-прежнему незавершённым, что через несколько месяцев беспомощного топтания на месте начинало постепенно выводить от природы спокойного Нордлихта из равновесия.
Он похудел, осунулся, мало ел и стал рассеянным на лекциях. Добираясь до конца и вновь возвращаясь к началу, он никак не мог понять, чего же ему не хватает. Неизменно получавшаяся уродливая закорючка в виде цифры «три» в конце формулы, словно издеваясь, с завидной методичностью ставила его в тупик.
Но Свен, фанатично одержимый своей идеей, продолжал терпеливо работать, раз за разом внося всё новые и новые поправки, яростно борясь с нескладывающейся формулой.
Вот и то утро он по обыкновению встретил в пустынной аудитории, после очередной бессонной ночи мечась перед полностью исписанной доской, словно голодный тигр, запертый в клетке.
– Что же, что же, что же. Почему же всё время не сходится? Мне бы хоть какую-то подсказку… – снова и снова призывал он на помощь неведомые силы, выстукивая стёртым мелком по доске. – Вот здесь же всё получается, но потом… Как уравнивается перенос материи из одного конкретного места и воспроизведение её в другом. Почему не получается замкнуть постоянный канал связи, я же триста раз всё правильно рассчитал…
От раздумий его отвлёк осторожный стук в дверь, из-за которой послышался молодой женский голос.
– Профессор… Профессор? – негромко поинтересовались снаружи. – Вы здесь?
Свен посмотрел на настенные часы и нахмурился. Кто бы это ещё мог быть так рано? Больше всего он не любил, когда его отвлекали по каким-либо пустякам.
– Да-да, кто это? – раздражённо спросил он.
– Мне нужно поговорить с вами, – с другой стороны несколько раз подергали ручку. – Откройте, пожалуйста.
– У меня сегодня нет лекций, – впустив нежданную посетительницу, Свен удивлённо рассматривал девушку и, видя незнакомое лицо, силился вспомнить, где мог его видеть. – Или вы пришли к профессору Гришему?
Кейт собралась и, набрав в легкие побольше воздуха, выпалила:
– Нет, профессор. Я не студентка и вообще не из этого времени. Меня зовут Кейт Гринвуд, и я сотрудник одной из двух корпораций, которые вы создадите, чтобы впоследствии менять ход истории.
– О чём вы говорите? Ничего не понимаю… – уперев руки в боки, сердито нахмурился Свен. – Это такая шутка, розыгрыш? Если так, то очень скверная, знаете ли. Я не любитель подобных шуток, мисс.
Кто мог знать о его работе, в то время как Свен держал всё в строжайшем секрете? Будучи нелюдимым, он очень не любил, когда кто-то или что-то вмешивалось в его маленький систематизированный мир, а тем более таким бесцеремонным и, что больше его раздражало, непонятным образом.
– Вы ведь работаете над Машиной, – подняв руку, Кейт указала на громадную доску. – Это ведь её формула, верно? И вам никак её не закончить.
– Я… да… но позвольте. Откуда вы всё это знаете? Да кто вы такая, в конце концов?
– Повторяю, профессор, – терпеливо ответила Кейт. – Я прибыла…
На мгновение в её сознании вспыхнул образ Арнольда Шварценеггера в роли киборга-убийцы. Мне нужна твоя одежда и мотоцикл! А на смену мускулистому австрийцу пришел Марти Мак-Флай, объясняющий Доку, что прибыл из будущего. Девушка тряхнула головой, прогоняя неуместные мысли.
– …из будущего.
– Но я ещё не изобретал никакой Машины, – пробормотал Нордлихт, растерянно поворачиваясь и следя за Кейт, которая направилась к доске. – У меня всё никак не получается вывести схему. Что-то не сходится каждый раз. Это… это всё так странно.
Кейт поняла, что ей не избежать долгих объяснений.
«В конце концов, он имеет право знать, за что я намереваюсь его убить», – с тоской подумала девушка.
– Ваша Машина подарила человечеству надежду на новое, прекрасное будущее, но, к сожалению, со временем всё стало только хуже…
Следующие несколько минут Кейт говорила без остановки, стараясь не упустить ни одной детали из событий, которые этому Свену Нордлихту уже никогда не прожить. Она рассказала ему все. От момента создания Машины до момента её появления в бункере посреди заказника «Ирокез Нешнл». О том, что противостояние корпораций «Хронос» закольцевало мировую историю, изогнув её наподобие безумной ленты Мёбиуса.
– Лента Мёбиуса, – неожиданно воскликнул Нордлихт. – Ну конечно!
– Простите, – Кейт недоумённо посмотрела на вскочившего со своего места профессора, – Вы хоть слышали, о чём я вам говорила?
– Да-да, мисс! – Профессор заметался вдоль доски к концу формулы и, остановившись у цифры «три», несколькими плавными движениями жирно обрисовал ее, выводя знак бесконечности. – Не три, а восемь! Как я раньше этого не замечал? Решение всё время находилось у меня под носом!
Кейт не сводила взгляд с рисунка.
«Этого просто не может быть… Неужели это я подсказала Нордлихту последнее решение в его уравнении? Тогда это означает, что моё появление здесь – это всего лишь очередной виток спирали?..»
От этой мысли девушке стало плохо. На секунду она почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Чтобы прийти в себя, она из последних сил сжала кулаки и впилась ногтями в ладони. Помогло. Приступ паники схлынул столь же внезапно, как и появился.
Приблизившись к доске с чертежами, она потрясённо протянула руку, всё ещё не веря в реальность происходящего, и осторожно коснулась нарисованной профессором линии кончиками пальцев, на которых остался меловой след. Головоломка внезапно сложилась. Ведь всё действительно было на виду.
– Так просто, – продолжая смотреть на пальцы, пробормотала Кейт.
– Для чего, говорите, вы прибыли из будущего?
Всё ещё не отрывая взгляда от доски, Кейт невозмутимо ответила.
– Вы, будущий вы, сами отправили меня сюда для того, чтобы я вас убила.
– Простите… что?! – профессор испуганно подался назад, намереваясь обойти стол таким образом, чтобы тот защитил его от нежданной гостьи. – Вы в своем уме?
– К сожалению, да, – грустно улыбнулась Кейт. – Профессор, вы только что изобрели Машину, но в то же время не хотите поверить в то, что она работает. Так же как не хотите поверить в то, что живой свидетель её работоспособности стоит перед вами.
– Одно дело – теория о путешествии во времени, а совсем другое – встретить такого путешественника воочию. Который заявляет, что его прислал я сам, для того чтобы меня убить.
– Не волнуйтесь, профессор, – Кейт подняла руки вверх, – я не собираюсь вас убивать. Да, сознаюсь, что я приехала сюда именно с намерением выполнить поручение Нордлихта из будущего. Но сейчас я совсем не уверена, что это выход из сложившейся ситуации. Мне кажется, вместе мы сможем переиграть историю.
– И что конкретно вы предлагаете?
– Тсс! – неожиданно настороженно шикнула Кейт, жестом призывая Нордлихта к тишине.
Из-за дверей аудитории послышались быстрые приближающиеся шаги и чья-то отрывистая речь.
– Слышите? – Кейт почувствовала, как внутри неё напрягается каждый мускул. Что-то было не так.
– Просто студенты собираются на лекции, – пожал плечами Нордлихт.
– Какие лекции в воскресенье утром?
– Действительно…
В следующий миг, словно в подтверждение её слов, из коридора послышались выстрелы и чей-то крик.
– Брукс, твою мать, ты что творишь!
Глава седьмая
О-о, вперёд!
Стив с опаской идёт по улице,
Низко на лоб натянув шляпу.
В тишине слышны лишь его шаги,
Револьверы заряжены и готовы стрелять.
Так ты готов, эй, ты готов к этому?
Ну что, ты весь в ожидании?
Прямо за дверью взрываются пули,
И слышен грохот – да.
Как ты думаешь, я буду выживать
Без тебя, когда тебя не станет?
Ты прокатил меня, обобрав до нитки,
И вышвырнул ни с чем.
Теперь ты – счастлив, теперь ты – удовлетворён?
Но сколько ты ещё будешь сдерживать свой страх?
Прямо за дверью взрываются пули,
И слышен грохот,
Будь осторожен.
Ещё один свалился замертво,
И ещё одного нет,
Ещё один свалился замертво,
Эй, тебя я тоже достану.
А теперь – беги!
Бежевый «Студебеккер» элегантно скользил в утреннем потоке автомобилей просыпающегося Буффало. Дорога в университет вела вдоль восточной оконечности озера Эри, по другую сторону которого располагался уже канадский город Форт-Эри, а чуть дальше брала исток река Ниагара, которая текла через самый широкий водопад в мире.
– Сегодня прохладно, или только мне кажется, босс? – между делом поинтересовался Билл Шекли у своего напарника. За Буффало закрепилась репутация города с заснеженными зимами, но до наступления настоящих холодов было ещё далеко.
– Как по мне, то в самый раз, – невозмутимо отозвался Гир.
– Ах, да, – понимающе кивнул Шекли, – ты же у нас с самого севера. А у нас, в Канзасе, я к таким заморозкам не привык.
Сотрудники местного отдела корпорации были столь же интернациональны, как и всё население города. Первоначально Буффало был населён выходцами из Новой Англии, но затем город превратился в знаменитый «плавильный котёл» этнических культур. Сейчас в городе проживали потомки немцев и ирландцев, оставшиеся в Буффало, чтобы избежать голода у себя на родине. Затем приезжали поляки, итальянцы, евреи и многие другие.
Даже география города делилась на этнические районы. Южное Буффало населяли выходцы из Ирландии, а Кайзертаун – немцы. Округ Полония, расположенный на востоке города, был Польшей и Словакией в миниатюре, с их традициями и укладом. Западную часть города облюбовали итальянцы и испанцы, и свой район они называли Маленькой Италией.
Поэтому и в офисе «Хронос Один» можно было встретить представителей этих и других национальностей. Подтверждая эту теорию, на заднем сиденье «Скай Хоука» сидели немец Генрих Шульц, выходец из Маленькой Италии Марио Альтелло и поляк Косински.
Вслед за этой машиной следовали два «Кадиллака» с подчинёнными Эштона Гира. Процессия направлялась к студенческому городку на севере города, где им следовало отыскать профессора Нордлихта.
– Притормози.
Шекли внезапно оживился и указал на стоявшую у въезда в студгородок компанию молодёжи. В основном это были юноши в спортивных куртках с нашивками «Буффалских Быков». Студенты явно что-то отмечали, весело горланя гимн своей футбольной команды. Кто-то принёс с собой несколько рулонов туалетной бумаги и азартно пытался накинуть их на арку, на которой уже едва угадывалась надпись «Men….ana in … re … an…»[74].
Гир аккуратно подъехал к обочине и помог заместителю найти на двери ручку стеклоподъемника. Следовавшие за их машиной «Кадиллаки» тоже сбросили скорость и остановились. Опустив стекло, Шекли крикнул:
– Ребята! Эй, парни!
Футболисты моментально притихли и испуганно обернулись. Но, увидев, что их окрикнул не полицейский, успокоились и вернулись к прежнему занятию, запуская в воздух, словно гигантский серпантин, новые рулоны туалетной бумаги. Лишь один из парней, судя по фигуре, один из нападающих в команде, лениво направился в сторону «Студебеккера», допивая на ходу банку пива.
– Приятель, – обратился к нему Шекли, – не подскажешь, случаем, где мы могли бы найти профессора Свена Нордлихта?
Футболист нахмурился, демонстрируя на своём лице невероятную умственную активность. Казалось, что подобное интеллектуальное напряжение давалось ему нелегко и в трезвом виде, не говоря о его нынешнем состоянии.
– Не, мистер. Что-то я не припомню такого, – лицо юноши расслабилось в довольной улыбке.
– Ох уж мне эти спортсмены, – тихо пробормотал Гир, наблюдая за резвившимися неподалёку юными вандалами. Судя по девичьему хохоту, к компании гуляющих футболистов присоединились и их извечные спутницы – черлидерши.
Но Шекли не терял надежды вызнать у футболиста хоть что-нибудь полезное.
– О’кей. Давай попробуем по-другому. Где у вас учатся ботаники? Фрики в очках с толстыми стёклами и их подружки – страшные некрасивые девушки-заучки.
– А! – улыбка юноши стала ещё шире и жизнерадостней. – Так вы ищете кого-то из умников с техфака? Тогда езжайте прямо, на площади у Быка сверните направо, и третье здание по левой стороне, вам туда.
– Спасибо, парень! – кивнул в знак благодарности агент Шекли. – Если не секрет, по какому поводу гуляете?
– Мы сегодня вновь победили! Наш новый тренер, мистер Оффенхэмер, просто гигант! Благодаря ему мы наконец-то утрём нос всем засранцам из Восточной Лиги! – утратив интерес к агентам, юноша поспешил обратно к своим приятелям, громко оглашая окрестности зычным рёвом: – Быки! Быки! Быки!..
– Да, – укоризненно покачал головой агент Гир, заводя двигатель и проезжая мимо веселящейся молодёжи. – Если они так громко орут, то я не удивлюсь, если они действительно наконец-то выиграют Кубок Ламберта.
Кортеж агентов «Хронос Один» наконец-то въехал на территорию университетского городка. Когда-то здесь располагались богадельня округа Эри и буффалская психиатрическая больница, в наследство от которых осталось всего несколько зданий, в число которых входили Хайес-Холл, прежняя психиатрическая больница, и Венди-Холл, бывший родильный дом. Сейчас же здесь располагались учебные и жилые корпусы. Руководство университета поговаривало о расширении и уже присматривалось к стоящему по соседству городку Амхерсту. Университет планировал выкупить у Амхерста часть земель для будущего развития второго университетского кампуса, в котором планировали преподавать большинство немедицинских дисциплин.
Следуя указаниям юного футболиста, кавалькада агентов выехала на парковку у здания технических и прикладных наук. В столь ранний час улицы студгородка были ещё пусты, а единственной машиной, припаркованной рядом со зданием, оказался иссиня-чёрный двухдверный «Кадиллак Эльдорадо».
– Ох, какая красотка! – воскликнул Гир, с восхищением разглядывая автомобиль. – Я бы вдул!
– Жениться вам надо, босс, – укоризненно откликнулся Шекли, выбираясь из машины. – А то одни тачки на уме.
– И жить столь же унылой жизнью, как все женатики? Нет, я не такой дурак. – Агент Гир любовно погладил крыло своего «Студебеккера». – Хоть я и трачу на свою девочку огромные деньги, зато она никогда меня не предаст и не сбежит с первым встречным коммивояжёром!
Пока Эштон любовался двухдверным «Эльдорадо», его подчинённые уже построились вокруг него и замерли в ожидании приказаний.
– Босс?
– Да, – агент Гир быстро вспомнил, что он не на автомобильной ярмарке, а руководит выполнением важной миссии. – Так, что вы встали, как на параде? Шульц! Приглядывай за машинами. И спрячь куда-нибудь свой «ремингтон», нам не нужно привлекать лишнее внимание. Джонсон, ты со своими людьми обойдёшь здание и контролируешь чёрный выход. Шекли идёт со мной внутрь. Остальным рассредоточиться по периметру. И чтобы ни одна мышь мимо вас не проскочила! Ясно?
– Да, босс, – вразнобой отозвались агенты.
– Если увидите подозрительных людей, не стоит сразу же по ним палить. Наша задача – наблюдение за объектом. Если появится полиция или кто-нибудь из администрации университета, то придерживайтесь легенды о спецоперации ФБР по поимке сбежавшего серийного убийцы по прозвищу Буффало Билл. Выполнять.
Агенты послушно отправились занимать свои наблюдательные посты, а Гир и Шекли направились прямо к центральному входу в здание. Толкнув тяжёлую входную дверь, Билл услужливо пропустил босса вперёд.
В холле никого не было. Шекли по-хозяйски зашел за стойку охраны и пролистал журнал посещений.
– Аудитории отделения машиностроения располагаются на первом этаже. Тут написано, что профессор С. Нордлихт работает в аудитории номер шесть.
Эштон подошел к висящему на стене плану этажа и ткнул пальцем в квадрат с цифрой шесть.
– Значит, нам сюда. Пойдем.
Проверив на ходу, не торчит ли из-под полы пиджака рукоять пистолета, Эштон уверенной походкой зашагал по коридору. Шекли, бросив внимательный взгляд на улицу, последовал за ним. Биллу показалось, что он заметил какое-то движение на противоположной стороне улицы, но не придал этому значения.
Агенты несколько минут плутали по пустым коридорам, пока, наконец, смогли сориентироваться и найти нужный.
– Не понял… – агент Гир вдруг застыл на месте, удивлённо глядя в противоположный конец коридора, в котором показались неясные силуэты нескольких человек с оружием. – Билли, у нас гости.
Шекли едва успел бросить короткий взгляд в ту сторону, куда смотрел его начальник, и в глубине его сознания тут же прозвенел тревожный звоночек. Но инстинкты сработали быстрее разума. Одной рукой Билл ухватил босса за ворот плаща и потянул его назад. Второй рукой он выхватил из-за пазухи револьвер.
Как оказалось, вовремя. Утянув Эштона за угол, агент Шекли спас ему жизнь, так как на том месте, где они стояли буквально секунду назад, уже прожужжали смертоносные пчёлы свинцовых пуль.
– Брукс, твою мать, ты что творишь! – закричал кто-то в противоположном конце коридора.
– Залезайте, – скомандовал Марк Харрисон.
– Мы поедем на этом?
Агент Чапман возмущённо уставился на побитый жизнью пикап «Форд Меркурий», который Джефф Одли подогнал к чёрному входу «Сомерсет и Сыновья». Возмущение рыжеволосого агента было легко понять, так как мест в кабине было всего три, а агентов пятеро.
– Да, другой машины в гараже сейчас нет, – с безразличием в голосе ответил Одли, прикуривая сигарету. – Так что грузи всё барахло в кузов и устраивайся поудобней.
– Пошёл ты знаешь куда?.. – Чапман попытался было возмутиться ещё сильнее, но, наткнувшись взглядом на безмолвную фигуру стоящего с другой стороны пикапа Харрисона, решил лишний раз не нарываться. Марк был известен среди сотрудников «Хронос Два» как не самый добродушный человек на свете, и перечить ему было себе дороже.
Естественно, сам Харрисон занял место в кабине, третьим там уместился пронырливый Келли. Так что Чапману не оставалось ничего иного, как забраться в кузов пикапа и сесть напротив молчаливого Сэта Брукса.
Взревел мощный двигатель, и пикап тронулся с места, аккуратно выруливая из узкого проулка на широкую улицу. Во время пути Чапман несколько раз пытался заговорить с Бруксом, но тот или отвечал короткими фразами, или вообще молчал, словно холодный буффалский ветер заглушал голос Нила. Поняв, что ему попался крепкий орешек, агент Чапман мысленно плюнул и стал возиться в содержимом кузова.
Как оказалось, снаряжая отряд в дорогу, шеф Хоггарт предпочел перестраховаться. В ящиках, закреплённых посреди кузова, агент Чапман обнаружил несколько автоматических винтовок и коробки с патронами к ним. Ещё там обнаружились всевозможные ножи, пистолеты и даже парочка гранат.
– Прямо как на войну собрались! – присвистнул Чапман, откинув край накрывавшего ящики брезента так, чтобы было видно Бруксу.
– Накрой обратно, – буркнул Сэт. – Не дай бог кто-нибудь заметит и сообщит полицейским. Проблем не оберёмся.
– Да подумаешь, – с важным видом отмахнулся Чапман. – Сунем копам жетон федералов под нос, их тут же как ветром сдует.
– Ага. Потом Харрисон тоже тебя… сдует.
Проворчав что-то в ответ, Нил вернул брезент на место. Тем временем их «Форд Меркурий» уже подъезжал к кампусу университета. Краем глаза Чапман заметил, что арку над въездом какие-то шалопаи закидали рулонами туалетной бумаги.
– Мы с приятелями в университете тоже так развлекались, – сказал Нил, указывая пальцем на шелестящие на ветру полоски белой бумаги. – Только закидывали мы дом декана. Это было одно из испытаний для поступления в Братство.
Сэт опять никак не отреагировал.
«Наверняка он и старшую школу не окончил, – с неприязнью подумал агент Чапман. – Так откуда ему знать о прелестях студенческой жизни?»
Проехав ещё немного, пикап остановился, и из кабины наружу выбрались Харрисон и Келли.
– Дальше пойдём пешком. Чапман, сядешь за руль вместо Одли.
– Но почему, сэр? – удивился Нил.
– Он водит, как моя бабушка. Если нам придётся уходить от погони, я предпочитаю иметь за рулем опытного водителя. А ты, как я слышал, бывший гонщик? – Агент Чапман чуть не расплылся улыбкой Чеширского кота. Абсолютно всем в офисе было известно, что несколько лет Нил провёл за рулем болида. Наконец-то его таланты используются по назначению! Но тут Харрисон вернул его с небес на землю. – К тому же мне нужны проверенные бойцы, а в этом смысле агент Одли куда лучше и опытнее любого из вас.
Поникший Чапман выбрался из кузова и сел на место Джеффа.
– Здесь хотя бы тепло, – попытался он утешить себя, но без особого результата.
– Разбирайте оружие. Постараемся выполнить нашу работу быстро, чисто и без лишнего шума. Заходим с чёрного хода, нейтрализуем объект и возвращаемся. Чапман!
– Да, сэр? – Нил подумал, что Харрисон решил одуматься и взять его с собой.
– Отгони машину вот к тому большому дереву с обгоревшим стволом и жди нас там.
– Есть, сэр…
Пока Нил Чапман чуть слышно бормотал проклятия в адрес начальника, остальные агенты разбирали оружие. Ружья и винтовки решили не брать, отдав предпочтение пистолетам и револьверам.
– Готовы? Тогда все за мной. – Харрисон дважды стукнул ладонью по борту кузова, давая сигнал Чапману, что он может отъзжать. Выстроившись в каре, агенты направились к зданию института, с обратной стороны которого уже парковались их заклятые враги из «Хронос Один».
Как и предполагал Марк, в столь ранний час в здании практически никого не было. Если охранник или уборщик уже заступили на смену, то скорее всего они пьют вонючий кофе у себя в каморках и делятся свежими сплетнями.
А если верить информации из видеоинструкции, профессор Свен Нордлихт был сейчас один в аудитории номер шесть, которая располагалась на первом этаже.
По пути в студгородок Харрисон внимательно изучил план здания и мог с закрытыми глазами отыскать нужное ему помещение. Но перед самыми дверьми в заветную шестую аудиторию их ждал весьма неприятный сюрприз. По коридору навстречу им шагала пара мужчин, лица которых показались Марку смутно знакомыми.
– Это же Гир и его заместитель, как его? Шекли! Они из оперативного отдела «Хронос Один», – одновременно с Харрисоном агентов конкурирующей корпорации узнал и здоровяк Брукс. И Сэт не придумал ничего умнее, как тут же вскинуть руку с пистолетом и открыть огонь на поражение.
– Брукс, твою мать, ты что творишь! – закричал Харрисон, хватая подчинённого за запястье и задирая его руку вверх.
По инерции Сэт произвел ещё один выстрел, и пуля ушла в потолок. Оперативники из «Хронос Один» успели воспользоваться заминкой со стороны противников и скрылись в одном из боковых коридоров.
Глава восьмая
Трудно найти то ощущение…
Всё одинаково, ты знаешь,
Под ливнем, капающим с потолка,
Бьющим с небес. Обретаю, теряю любовь,
Разбитое сердце по-прежнему стучит
В такт и мимо.
Придвинься ближе, ты знаешь,
Тебе всё равно не унять эту боль,
Помалкивай и держись…
Потому что всё в движении!
Держись тут, любимая, не отстраняйся.
Ты плыла по течению и действовала украдкой,
Пытаясь оказаться на моём месте.
Но это невозможно, нет,
Ты не способна найти смысл,
Помалкивай и держись…
Потому что всё в движении, всё в движении!
Держись тут, любимая, не отстраняйся.
Держись здесь, любимая, не уклоняйся,
Тебе нужны силы для любви, ты знаешь, знаешь.
– Брукс, твою мать, ты что творишь! – закричал кто-то за дверью.
Нордлихт испуганно отпрянул к доске.
– Господи Иисусе!
– Стойте здесь.
С этими словами Кейт вытащила из кобуры пистолет, включила лазерный целеуказатель и, проверяя готовность, передёрнула затвор. В этот момент пальба за дверью прекратилась так же неожиданно, как и началась. Пользуясь паузой, девушка осторожно выглянула в коридор, бесшумно приоткрыв дверь до микроскопической щели.
– Четверо, – бегло оценив ситуацию, она снова прикрыла дверь и посмотрела на Нордлихта.
– Что всё это значит? – пролепетал он, побледнев от растерянности и страха.
– Боюсь, не одна я интересуюсь вами, профессор. Нужно немедленно уходить, – откинув куртку, Кейт свободной рукой проверила, не забыла ли она запасные магазины.
Нордлихт с интересом оглядел надетый на девушку бронежилет необычной конструкции. Снаружи вновь что-то закричали, и завязалась ожесточённая перестрелка.
– Нужно уходить. Будете моим провожатым, я не знаю университета! – сохраняя самообладание, принялась отдавать приказы Кейт. – Нам нужно попасть к чёрному ходу или как-то ещё обойти этот коридор!
– Да. Вот… вот там, – Нордлихт ткнул пальцем за задний ряд парт. – Смежная аудитория. Правда, там сейчас ремонт.
– Быстрее! Здесь путь всё равно отрезан! – не теряя времени, Кейт поволокла за собой профессора, бросившего последний взгляд на доску с расчётами, вверх по аудитории, где находилась ещё одна дверь, на ходу быстро анализируя ситуацию. Она видела четверых, но выстрелы раздавались с обоих концов коридора, значит, будут ещё.
Она уже догадывалась, кто именно пожаловал за профессором. Только две организации во всем мире могли оказаться именно здесь и сейчас и, встретившись в коридоре, открыть друг по другу огонь.
Черт! Это путало ей все карты!
Замерев перед дверью, она некоторое время прислушивалась, потом резко распахнула её – действительно, ещё один лекционный зал. Повсюду вёдра с краской, различные строительные материалы, разложенные вдоль стен, снятые доски.
– Вот лестница на второй этаж, – объяснил стоявший позади неё профессор, указывая в другой конец зала, где действительно были ступеньки, оканчивающиеся двойными закрытыми дверьми. – По ней можно попасть в северное крыло, там есть аварийный пожарный выход, который ведёт во двор.
– Подходит, – ещё раз оглядевшись, не оборачиваясь, откликнулась Кейт.
В этот момент позади них открылась дверь, и в аудиторию из коридора ввалились вооружённые люди. Заранее приготовившись, Кейт, не теряя драгоценных секунд, втянула профессора вслед за собой в соседнюю аудиторию.
– Бегите вперёд, я прикрою!
Они стали быстро спускаться в аудиторию и уже бежали к её противоположному концу, когда двери на верху лестницы распахнулись, и в них показался человек с пистолетом.
– Эй! Стоять!
В следующий миг по его рубашке мазнула красная точка, грохнул выстрел, и противник кубарем покатился по лестнице к ногам Кейт.
– Быстрее! – перескочив через тело, девушка что есть мочи припустила по лестнице, готовая в любой момент к новой атаке.
– Что вы делаете?! – крикнул Нордлихт.
– Спасаю вас, хотя должна была сделать обратное! Дальше куда?
– Сразу за дверью направо! – тяжело дышащий ей в спину профессор не отставал. – В конце коридора лестница аварийного выхода.
Продолжая бежать, Кейт запоздало ужаснулась своему поступку. «Это противостояние никогда не закончится», – пулей мелькнуло у неё в голове. Зацикленная, непрекращающаяся борьба, с лёгкостью перековывавшая людей каждого на свой лад.
Кейт только что застрелила человека и даже не испытала при этом никаких эмоций. Нажала на спусковой крючок, словно на автомате. Сейчас в ней бурлили одни рефлексы, полностью оттеснив на второй план остальные человеческие чувства. Но это была вынужденная необходимость. Сейчас она обороняется, а не нападает.
Она должна выбраться отсюда живой. И выбраться вместе с профессором. Не ради себя, а ради других. Ради родителей. Должна! Во что бы то ни стало – должна. Сейчас или никогда! Но она буквально чувствовала, как в душе что-то надломилось, ещё чуть-чуть, и плотина рухнет, выплеснув наружу всю злость и отчаянье, что скопились в ней за последние несколько месяцев.
– Не отставайте, мистер Нордлихт! Осталось совсем чуть-чуть! – подгоняла Кейт бегущего впереди неё учёного.
– Стоять! Это ФБР! Мисс, бросайте оружие!
Резкие выкрики из приближающегося бокового коридора заставили Кейт молниеносно развернуться на каблуках. Согнув ноги в коленях, она крепко прижала локти к груди и, захватив в прицел ближайший силуэт одного из преследователей, выстрелила. Раз, другой. Эхо от выстрелов заметалось в узком коридоре, а уши девушки словно заткнуло ватой.
Вскрикнув, преследовавшая их парочка лжефедералов повалилась на пол, хватаясь за простреленные конечности. Кейт не хотела больше смертей. Пусть агенты корпораций перестреляют друг друга, но она не будет участвовать в этой бойне.
– Профессор, держитесь за меня, – прошептала она, снова взяла его за руку и потянула за собой, помня, что нужная ей лестница находилась точно в конце коридора. Оставалось совсем чуть-чуть.
Но стоило ей открыть дверь, как на пороге её встретил коротко стриженный блондин. Не давая ему опомниться, Кейт ударила его кулаком с зажатым в нём пистолетом по лицу.
Блондин охнул, то ли от боли, то ли от неожиданности, и сделал пару шагов назад. Кейт навела пистолет с лазерным указателем чуть выше колена нападавшего, но тот оказался вовсе не таким увальнем, как показалось девушке поначалу, и не дал в себя выстрелить.
Качнувшись из стороны в сторону, блондин провел обманный манёвр и моментально сократил разделявшее их расстояние. Его явно не смущал тот факт, что ему противостояла девушка. Прямым ударом слева он разбил Кейт губы, а хуком справа отбросил её хрупкое тело в угол, открывая себе дорогу к застывшему в ужасе Нордлихту.
Кейт вскрикнула и, словно тряпичная кукла, покатилась по полу, чудом не выронив пистолет. Девушка чувствовала, как по подбородку потекла горячая кровь. Кажется, ей выбили зуб. Перед глазами заплясали круги. На правой руке противник носил хроноперстень и при ударе рассёк им девушке бровь.
В следующую секунду блондинистый крепыш схватил профессора за горло и сдавил его с такой силой, что у того моментально побагровело лицо.
Преодолевая тошноту, Кейт из последних сил подняла пистолет и выстрелила блондину в спину. Но ослабевшая рука дрогнула, и пуля вонзилась в плечо фланелевого пиджака.
– Аааа! – блондин тут же отпустил профессора и схватился за рану, пытаясь её зажать и тем самым остановить кровотечение. Нордлихт, сумев, наконец, вдохнуть полной грудью, только сейчас осознал, что его действительно пытаются убить. Сцепив пальцы в замок, он взмахнул руками и нанёс блондину сокрушающий удар в голову. Закрепляя успех, профессор ещё дважды саданул противника в челюсть и завершил серию ударов эффектным апперкотом.
Блондин, словно подпиленное дерево, рухнул на пол. Профессор перешагнул через поверженного противника и помог подняться постепенно приходящей в себя девушке.
– Профессор, а вы неплохо деретесь. Особенно для учёного.
– В колледже я немного занимался боксом, мисс Гринвуд. Если бы вы только знали, чем мне приходилось заниматься до того, как я стал учёным.
– Знаю, профессор.
– Ах, да. Вы же говорили, что я вам говорил… Чёрт! Так недолго и с ума сойти!
– Я вам всё потом объясню. Честно. А сейчас нам нужно убраться отсюда как можно скорее.
Выбежав из густого дымного марева, Кейт и Нордлихт стали стремительно спускаться по лестнице аварийного выхода. Спрыгнув с последней ступеньки и с ходу навалившись, Кейт плечом распахнула дверь.
Обежав здание научно-исследовательского института, Кейт потянула Нордлихта на стоянку, где рядом с её «Эльдорадо» был припаркован бежевый «Студебеккер» и два «Кадиллака». Возле одного из автомобилей, лениво поглядывая по сторонам, стоял мужчина в чёрном пальто. Кейт сперва не обратила на него внимания, но тот, завидев бегущую по парковке парочку, тут же выдвинулся им навстречу.
– Стойте! – закричал мужчина, откинув полу плаща и продемонстрировав бегущим «ремингтон».
Мгновенно среагировав, Кейт первая открыла огонь. Вслепую выстрелив в ответ, охранявший машины мужчина с ругательствами нырнул за корпус «Студебеккера», у которого фонтаном осколков брызнуло лобовое стекло.
Намереваясь задержать погоню, вошедшая в раж Кейт стала расстреливать «Кадиллаки», вымещая на них клокочущую внутри бешеную злобу. Лопались покрышки, с шипением выпуская воздух из камер, звенели стекла, на автомобильных боках один за другим появлялись пулевые отверстия.
В этот момент агент с «ремингтоном», перекатившись, показался из-за багажника «Студебеккера» и произвёл несколько выстрелов. Кейт вовремя толкнула Нордлихта за бронированный корпус «Эльдорадо», защитивший их от смертоносных свинцовых ос, высекших на чёрном покрытии несколько искр.
– Быстро в машину! – отработанным движением меняя магазин, резко скомандовала девушка и, сжав «беретту», серией прицельных выстрелов загнала противника назад за машину. – Быстрей, я сказала!
Нордлихт послушно забрался в салон на переднее пассажирское сиденье.
Из-за расстрелянных «Кадиллаков» снова куце пальнул «ремингтон». Несколько раз огрызнувшись, «беретта» проделала в заднем крыле автомобиля, за которым укрылся противник, ещё несколько дыр, не позволяя ему высунуть голову.
Открыв дверь, Кейт прыгнула за руль и, заведя мотор, резко развернула «Кадиллак», выкатывая его на дорогу, ловко орудуя управлением. «Эльдорадо» стремительно погнал прочь от университета.
Глава девятая
В горах туман густой,
И он для нас, как дом,
А где-то дом родной
Покинутый теплом,
Примятая трава,
И в сонной тишине
Приходят вдруг слова:
Мы братья по войне…
…в пустующих полях
Всё выжжено огнём…
Страдания и страх,
В которых мы живём,
Для нас повсюду бой…
И мы кричим во сне,
Мы рождены войной,
Мы братья по войне…
…как много разных звёзд,
Как много разных слов,
Война обычный мост
В какой-то из миров…
…мы в огненном аду,
Наш путь из ада в ад,
И нимбы не цветут
Над касками солдат…
На лучшей из планет
Мы молимся луне,
На небе солнца нет,
Мы братья по войне…
– Я же сказал, работаем тихо. Джефф! Беги, перекрой пожарный выход. Мы с Келли берём профессора. Брукс, ты нас прикрываешь. Не дай этим засранцам даже носа высунуть. Работаем!
Агенты бросились в разные стороны. Брукс, укрывшись за одной из многочисленных колонн, подпирающих потолок через каждые десять метров, дважды выстрелил в сторону бокового ответвления, за которым укрылись Гир и Шекли.
Пока Сэт не позволял агентам из конкурирующей корпорации открыть ответный огонь, Харрисон и Келли вихрем промчались по коридору и кубарем вкатились в аудиторию. Пусто! Но Марк заметил, что из аудитории есть ещё один выход.
– Наверх! Профессор наверняка услышал пальбу Брукса и смылся.
Пока агенты «Хронос Два» преодолевали небольшой подъём, в соседнем помещении послышались крики и звук выстрела. Более подвижный Келли умудрился обогнать начальника, распахнул дверь и увидел распростёртое на полу тело мужчины.
– Шеф, похоже, нас опередили.
– Отойди, – Марк грубо отпихнул подчинённого в сторону и подошёл к лежащему на полу у пожарной лестницы человеку в костюме. Перевернув его на спину, Харрисон помотал головой. – Это не он. Скорее всего, это кто-то из людей Эштона Гира. К тому же на нём бронежилет, так что он скоро очухается.
Чтобы предотвратить преждевременное возвращение сознания агенту «Хронос Один», Марк от души саданул поверженного противника рукояткой пистолета по голове. Жить будет, но в строй вернётся не скоро. О чём бы ни шептались в конторе у него за спиной, Марк Харрисон не приветствовал бессмысленных жертв и насилия.
– Поднимайся! Только будь бдителен. Похоже, профессор вооружён, – скомандовал Марк подчинённому. Келли не нужно было повторять дважды, его ботинки тут же застучали по ступеням пожарной лестницы.
Дальше вновь потянулись полутёмные коридоры и запертые кабинеты. Марк уже было решил, что профессору удалось от них уйти, как царившую вокруг тишину нарушило эхо выстрелов и крики раненых.
Теперь Харрисон и Келли шли осторожно, внимательно вглядываясь во все тёмные углы и боковые отвороты, в которых мог притаиться профессор или агенты из «Хронос Один». Впрочем, агентов они встретили довольно скоро, буквально через несколько метров. Держась за простреленные ноги, двое крепких мужчин в костюмах стонали и ползали по полу в быстро растекающихся лужах крови. Келли, вспоминая, как Харрисон недавно обошёлся с раненым агентом в аудитории, нанёс стонавшим на полу пару быстрых и сильных ударов. За что был награждён одобрительной ухмылкой от начальника.
– Куда теперь?
– Тихо! – Марк жестом призвал того помолчать. Агенты «Хронос Два» внимательно прислушивались. Опять прозвучал выстрел, на этот раз совсем близко. – Туда!
На этот раз раненый агент был им знаком, им оказался Джефф Одли. Арнольд бросился к раненому товарищу и первым делом проверил пульс:
– Живой.
Марк встал рядом и опустился на одно колено. Похлопав Одли по щекам, он смог привести его в чувство.
– Джефф! Джефф, очнись! Кто тебя подстрелил?
– Де… девушка, – еле ворочая распухшими от побоев губами, промямлил Одли.
– Какая ещё девушка? – недоуменно воскликнул Харрисон.
– Не… знаю. Проф… сор был… с ней. Я…
– Дерьмо! – выругался Марк и приказал Келли: – Хватаем его под мышки и уходим. Профессора мы пока упустили, но это не беда. Главное, успеть поймать его раньше этих типов.
– А как же Брукс? Мы что, бросим его на растерзание «Хронос Один»? – возразил Келли, помогая начальнику поднять раненого коллегу.
– Он самостоятельный мальчик, сможет за себя постоять. А вот нам надо выбираться, и поскорее. Похоже, что этот Гир приволок с собой весь буффалский офис «первых».
За всю оставшуюся дорогу они не проронили ни слова. Лишь тяжело сопели и чертыхались, буквально волоча на себе тяжёлое бесчувственное тело агента Одли. Харрисон оказался прав. Когда они уже практически дошли до припаркованного у обочины пикапа с Нилом Чапманом за рулём, вслед за ними к «Меркурию» подбежал перепачканный в крови и копоти Сэт Брукс.
– Ты ранен?
– Нет, босс. Это не моя кровь, – явно довольный собой, Брукс улыбнулся. Харрисон, закончив помогать Келли и Чапману поудобней усадить на сиденье бесчувственного Одли, шагнул к Бруксу и, ни слова не говоря, ударил того кулаком в живот. – Ох…
Сэт согнулся и сник, словно воздушный шарик, из которого разом выпустили воздух.
– За что, босс?.. – простонал Брукс.
Чапман, наблюдавший за этой сценой со стороны, злорадно улыбнулся. Но постарался, чтобы его радость не заметили другие.
– Если бы ты не открыл пальбу раньше времени, то мы бы уже выполнили наше задание. А теперь, придурок, мне придётся получить выговор от Хоггарта. И большой вопрос, где нам искать Нордлихта?
– Я… я… – Сэт судорожно пытался вдохнуть, – я видел, как он уехал с какой-то девкой.
– Да что ещё за девка! – Харрисон, почувствовав, что начинает утрачивать контроль над своими эмоциями, постарался успокоиться. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Марк тихо, почти ласково, переспросил у Брукса: – О какой девушке ты мне тут токуешь?
– Когда я возвращался сюда, то увидел в окно, как Нордлихт в компании незнакомой мне девушки выбежал на парковку. Но девушка явно не из «Хронос Один», так как она изрешетила их тачки, словно ведра с гвоздями. Она и профессор сели в «Кадиллак», двухдверный, цвет то ли чёрный, то ли тёмно-синий, и укатили в сторону выезда из кампуса.
– Понятно, – Харрисон мысленно подавил в себе очередную волну бессильной злобы. – Все в машину. Едем обратно в офис. Нам понадобится подкрепление.
– Билл, беги за подкреплением! – Гир, снимая пистолет с предохранителя, открыл ответный огонь по нападавшим. Не было нужды в том, чтобы повторять приказ дважды. Верный заместитель уже бежал обратно по коридору и вскоре должен был вернуться в компании ещё нескольких агентов.
А пока что Эштон остался в одиночестве сдерживать противника. Но к его недоумению, выстрелов больше не было. Гир долго боролся с собой, но всё же решил не рисковать понапрасну и не лезть под пули, а спокойно дождаться возвращения Шекли.
Стоило подумать, как Билл был уже тут как тут. Вмести с ним пришли ещё трое оперативников. Завидев их, Гир почувствовал себя намного уверенней. Теперь численный перевес был на их стороне. Сделав подчинённым знак приготовиться, Гир громко прокричал:
– Спецоперация ФБР! Вы окружены! Бросайте оружие и не делайте резких движений!
Тишина.
Тогда Гир жестами приказал по его сигналу «зачистить» коридор на счёт «три». Раз, два, три… Произведя несколько упреждающих выстрелов вслепую, агенты пошли в наступление. Но в коридоре кроме них больше никого не оказалось.
– Босс, куда они исчезли? И кто вообще эти парни?
– Не знаю. Но ставлю десять против одного, что это агенты «Хронос Два». Кто ещё мог оказаться в университете в такую рань, да к тому же ещё и открывая огонь по первому встречному? – Эштон на ходу поменял магазин с патронами и принялся раздавать указания: – Шекли и Майкрофт, за мной. Вы двое пройдите дальше по коридору, убедитесь, что наши гости из «Хронос Два» не ударят нам в спину. Малкович, возвращайся обратно к парковке и предупреди остальных ребят, что по зданию бродят наши конкуренты.
– Есть, сэр!
Как и боялся агент Гир, Нордлихта в аудитории не оказалось. Чертыхаясь, он поспешил к центральному выходу, чтобы проследить за тем, чтобы ни профессор, ни агенты из «Хронос Два» не смогли уйти из здания незамеченными. Но на парковке его ждал неприятный сюрприз.
– Что за черт? – взревел Эштон, глядя на раскуроченный «Студебеккер». – Какая сука угробила мою малышку? Мэри!
Стоявшие вокруг агенты понурили головы и молчали, бросая друг на друга боязливые взгляды. Каждому в отделе «Хронос Один» было известно о любви Гира к своим машинам.
Спрятав пистолет в кобуру, Эштон бросился осматривать повреждения своей железной любимицы. Разбитое лобовое стекло и несколько пулевых отверстий в покатых крыльях «Скай Хола» были для него равноценны пулевым ранениям любимой женщины. Стоявший за его спиной Шекли поспешил вернуть начальника к реальности.
– Босс! Нам всем очень жаль вашу, э, Мэри. Но давайте не будем забывать о нашем задании.
Шульц, который был приставлен приглядывать за машинами, осторожно встал рядом с Гиром и положил тому руку на плечо.
– Простите, босс. Просто эта сумасшедшая баба выскочила, словно черт из коробочки. Я попытался их остановить, но она сразу же принялась палить без разбору…
– Их? – тихо переспросил Гир.
– Что, босс? Простите, не расслышал?
– Ты сказал «их остановить»?
– Да. С ней был какой-то мужик… – начал было объяснять Шульц, но, увидев лицо начальника, замолчал. Агент Гир вскочил и заорал на подчинённых:
– Немедленно обыскать здание! Всех, кого найдёте, тащите сюда! Никаких церемоний.
Агенты поспешили выполнить приказ. Гир закурил и вернулся к осмотру своей машины. Шекли продолжил расспрашивать Шульца о подробностях перестрелки. Вскоре вернулся агент Джонсон с докладом.
– Босс, мы нашли четверых наших. Все ранены или без сознания. Найджелу стреляли в грудь, но его спас бронежилет. Ещё двоим прострелили ноги. А у пожарного выхода мы нашли агента Купера. По его словам, на него напал какой-то здоровяк и чуть не забил его до смерти. Крови там…
– Я понял. Грузите их в машины и везите в ближайшую больницу. Больше в здании никого нет? – Эштон огляделся по сторонам. Кампус стремительно просыпался, взбудораженный пальбой и визгом автомобильных двигателей.
– Нашли охранника, он забаррикадировался у себя в подсобке. Прежде чем мы смогли с ним поговорить и успокоить, он вызвал полицию. Так что скоро здесь будет не протолкнуться от людей в форме.
– Ясно. Если столкнётесь с копами, не забывайте придерживаться легенды о спецоперации ФБР. И отправьте кого-нибудь собрать гильзы и вытереть кровь. Нам не нужно, чтобы полиция оцепила всё здание и путалась у нас потом под ногами.
– Да, сэр. – Джонсон умчался обратно в здание, по дороге передавая агентам распоряжения начальства. Сам Гир открыл дверцу «Студебеккера» и стал аккуратно смахивать с кожаной обшивки сиденья крошки битого стекла. Шекли открыл дверцу с другой стороны, присоединился к уборке и спросил:
– Как думаешь, профессор уехал с этим Вильгельмом Теллем в юбке?
– Скорее всего, – рассеянно кивнул Гир. – Или так, или его забрали оперативники из «Хронос Два». Мы же их не нашли в здании. Но что-то мне подсказывает, что в этой истории появилась третья играющая сторона. И именно на неё и работает эта маленькая сучка.
Шекли лишь укоризненно покачал головой. Он не понимал любви начальника к этим грудам железа на колёсах, но предпочитал не говорить об этом вслух.
– Значит, будем искать девчонку?
– Да, – закончив убирать остатки лобового стекла, Эштон сел за руль и поманил к себе пальцем изрядно нервничающего Шульца. – Ты запомнил машину, на которой они уехали? А номера?
– Да, сэр! – Шульц облегчённо выдохнул. – На том самом «Кадиллаке Эльдорадо», которым вы восхищались, когда мы только приехали.
– Зараза! – От гнева лицо Эштона Гир покраснело. – Честное слово, я пристрелю эту сучку при первой возможности! Она изрешетила мою Мэри, а потом умчалась на такой красотке…
Билл Шекли понял, что сегодня ему предстоит пережить долгий трудный день.