Тварь прикоснулась кончиком когтя к моему лбу.
«Смотри».
Огонь в висках, будто кто-то наотмашь стучал по черепу изнутри.
Меня звали Ромассил Хал. До того, как двое идиотов убили меня в пустыне.
— Сын мой, — сказал мужчина в белых одеждах, и я вздрогнул, словно впервые услышал эти слова. — Хоть и не признанный. Но моя кровь. Подойди, Ромассил.
Он сидел в гигантском кресле, заваленном мягкими подушками с узорами из солнц. Золотистый свет лился сквозь узорчатые шторы. А я стоял — в белой с золотом солдатской форме, слишком гордый, чтобы улыбнуться, и слишком растерянный, чтобы поверить в то, что мне дали шанс.
Он — Лукретий из рода Кархал, Доминус клана Солнцерождённых. Хозяин самого Альбигора.
А я — его ошибка. В клане Солнцерождённых не приветствовались связи вне брака. Но моя мать, очевидно, стоила риска.
Я подошел к подножию кресла и низко поклонился.
— Да сияет над вами вечное солнце, Доминус.
Он оглядел меня с ног до головы и улыбнулся. Искренне.
— Твои наставники очень высоко ценят тебя. Говорят, у тебя великолепно получается управлять Бликами. Сразу тремя. Это редкий дар.
— Счастлив угодить вам, Доминус.
— Отец, Ромассил. Сейчас мы наедине, и ты можешь называть меня отцом. Пусть я смог дать тебе лишь половину имени своего рода, но я хочу воздать тебе по заслугам. Ты — один из лучших выпускников академии. И я желаю, чтобы отныне ты стоял наравне со своими братьями. Ты войдёшь в состав Солнечных рыцарей, как и они.
Я оторопел.
— Благодарю вас, но как на это посмотрят советники? Может ли бастард занимать место рядом с официальными наследниками?
— Если не проявят должного рвения, я могу и передумать насчет завещания. — Лицо Доминуса ожесточилось. — Пока что они не оправдывают моих надежд и воспринимают свой статус как должное. У них нет твоей преданности делу. И я надеюсь, что, глядя на тебя и твои успехи, они задумаются о будущем.
Это был приказ, и я не мог ослушаться воли не просто отца, но и главы своего клана. Поэтому я лишь поклонился.
— Благодарю, отец, — тихо проговорил я, всё ещё не веря в своё возвышение.
— Сделай из своих принцев нормальных воинов, Ромассил. Покажи им, чего я от них жду.
Тот момент я прятал в себе, как детскую драгоценность, как сказку, которую никто не сможет отобрать. Но счастье длилось недолго. Потом уже не было тепла. Была только борьба.
Видение снова сменилось. На этот раз вокруг меня была пустыня. Такая безопасная днём и жуткая по ночам. Солнце уже клонилось к закату. Следовало торопиться.
Мы ехали в бронированной повозке. Рядом со мной — оба принца, уже возмужавшие. Видимо, прошло несколько лет. Рионис — наследник, и Фиор — запасной. Впрочем, в некоторых дисциплинах Фиор превосходил старшего брата.
— Это будет настоящее приключение, — рассмеялся Рионис. — Пока они одумаются и всё сопоставят, мы уже будем пить голубое вино в Форте Юнис.
— Поверить не могу, что я это допустил, — проворчал я. — Главное — вернуться до завтрашнего заката, иначе прилетит не только мне, но и всем нам.
— Вечно ты всё усложняешь, — весело отмахнулся Фиор. — Всё будет хорошо, Ром.
Он солгал.
Я не помнил, как оказался на песке. Только вкус — кислый, металлический, ноктиумный. И невыносимый холод. Бронированного нагрудника не было, а белую форменную рубашку разорвали на груди.
Небо уже потемнело. Я лежал на спине, скованный артефактными цепями.
— Ну и что дальше?
Рионис стоял сбоку, глядя на меня с любопытством ребенка, отрывающего мухе лапки.
Фиор нервно теребил какой-то мешочек из защитной ткани. На его руках были перчатки для работы с грязным Ноктиумом.
— Ты должен понять, — Рионис наклонился ко мне. — Это не из ненависти. Лишь необходимость. Ты — ошибка, позор всего клана и… пятно на репутации нашего отца.
— Ты не один из нас и никогда не станешь им, ублюдок, — добавил Фиор. — Ты — угроза традициям и сложившемуся положению. Отец слишком мягок, и его можно понять… Но кто-то должен проявить жёсткость и обезопасить клан.
Мои губы едва шевелились. Эти идиоты чем-то меня накачали. Даже сейчас перестраховывались и вели себя как трусы. Не вызвали на поединок, не решили вопрос сталью. Нет, опоили и обманом вывезли в пустыню.
— С… слабаки, — прохрипел я. — Гребаные трусы.
— Отцу доложат, что ты героически погиб, защищая нас от нападения тварей, — ухмыльнулся Рионис. — Его сердце и так будет разбито, так что сказка о твоей благородной гибели станет утешением.
Фиор наклонился к самому моему лицу.
— Но это будет последнее одолжение, которое мы тебе сделаем, бастард. Больше ты не будешь претендовать на власть.
Я хотел говорить. Кричать. Проклясть. Но мышцы лица онемели. Собрав остаток сил, я попытался разорвать кандалы, но артефактный металл был слишком крепким. Ничего не вышло.
И я просто плюнул в рожу Фиору.
— Ах ты мразь!
Он пнул меня — точнее, моё тело, под ребра, и у меня снова перехватило дыхание от боли.
— Хватит возиться с ним, — велел старший брат. — Просто засади ему кристалл в грудь и закончим на этом.
Фиор осторожно, словно сам боялся, вытащил из мешочка чёрный кристалл. Самородок грязного Ноктиума. И хищно улыбнулся.
— Мы не оставим тебе шанса даже быть похороненным в склепе клана, — ухмыльнулся он, подбрасывая на ладони кристалл. — Твоё тело будет заражено так сильно, что его не пропустят в Альбигор. Любая рамка испепелит твои останки…
— Да кончай его! — рявкнул Рионис. — Солнце село, а нам еще ехать!
Фиор холодно улыбнулся и крепче перехватил длинный острый осколок, как кинжал.
— Прощай, Ром.
А в следующий миг меня пронзила боль. Тело выгнулось дугой, рот принялся хватать воздух, но лёгкие горели. Моё лицо перекосило в немом крике.
Я чувствовал, как грязный Ноктиум проникал внутрь, как корни в рыхлую почву. Каждая частичка — как нож. Он разливался по венам, отравляя кровь и лишая меня силы.
Кровь зашлась пламенем. Сознание раскололось…
Я отключился. Не знаю, надолго ли.
А когда открыл глаза, то не поверил тому, что увидел.
Твари появились из теней, выскользнули из-за скал и набросились на моих убийц. Не знаю, что именно их привлекло. Возможно, кристалл, который торчал у меня из груди.
Рионис не успел обнажить меч. Фиор закричал.
— Бежим!
Я видел, как гигантская тварь с лёгкостью выбила меч из рук Риониса и вонзила когти в его грудь. Всего миг — и принц уже истекал кровью, а свет уходил из его глаз. Фиора прижали к земле, он завизжал, как ребёнок, но нашарил на поясе артефакт и активировал его прямо перед глазами твари. Песчаная дюна озарилась молочно-белым светом, столь ослепляющим, что даже огромная тварь выпустила жертву из когтей.
Фиор всегда был пронырой. Ему хватило этих мгновений, чтобы сорваться с места и побежать в сторону повозки. На ходу он бросал себе за спину артефакты-вспышки, которые распугивали мелких тварей.
— Трус, — прохрипел я и закашлялся собственной кровью. — Предатель…
Я горел изнутри. Казалось, ещё немного — и я просто взорвусь.
И в этот момент надо мной наклонилось что-то тёмное. Силуэт, сотканный из мрака. Со светящимися глазами.
Тень.
Тварь развернулась и подошла ко мне, склонилась надо мной, медленно качая огромной чёрной башкой.
«Идеальный сосуд», — проговорила она. — «Дитя Дня и Ночи. Носитель благородной крови имперских Домов по линиям отца и матери. Ваш дальний потомок, повелитель. Пусть и изменённый генами аборигенов…»
Тварь обернулась к Тени:
«Лучшего шанса не будет. Найти столь идеальный для переноса сосуд — везение…»
Тень покачала головой, словно сомневалась. Указала полупрозрачной тёмной рукой на кристалл Ноктиума в моей груди. Я уже плохо различал сон и явь — грязное вещество сделало своё дело. Я умирал.
«Нужно попробовать, повелитель», — проговорила тварь. — «В нем развивали только талант к Свету, но Ноктиум должен активировать склонность к Тьме, что есть у него в крови».
Тень медленно кивнула и приблизилась. Тварь взглянула мне в глаза.
«Они привезли тебя сюда, чтобы убить. Отдать на растерзание». — Её голос прозвучал в моей голове, как эхо. Мужской и женский одновременно. — «Ну и кто после этого чудовище?»
Тень взялась полупрозрачной рукой за кристалл и… словно нырнула в меня.
Я закричал. А затем отключился.
— Ох, гриб…
Я вынырнул из потока образов и воспоминаний и лишь сейчас заметил, что всё ещё держал в руке Тень-Шаль. Тварь молча глядела на меня, давая мне время прийти в чувство.
Я понял всё.
Они соединили умирающее тело и скитающийся дух. Но два сознания остались и блокировали друг друга. Лишь сейчас удалось стереть границы.
Ромулус эн Барлион, генерал захватчиков, погибший на стене Белого Утёса. И Ромассил Хал — бастард Доминуса Солнцерождённых. Оба — я.
Я был потомком генерала по обоим родителям. И это — мост между мирами. Плоть, что могла вынести перенос.
Осквернённый грязным Ноктиумом Пастор Бликов, рождённый от женщины со склонностью к Ночи.
Идеальный сосуд.
И Тень вошла в меня. Точнее, в тело того бастарда. Не как захватчик, но как новая часть.
Я — сгорел. И родился заново.
Иная сила, изменившиеся черты лица, которые теперь сочетали оба духа, что я в себе носил. Даже волосы потемнели. Теперь меня с трудом могли бы узнать свои же.
И теперь я мог выбрать, кем стану дальше.
Тени крутились вокруг меня, как молчаливые сторожа. Высшая тварь — Пергий — стояла рядом. Она посмотрела мне в глаза и склонилась к земле:
«С возвращением, мой повелитель».
И я принял это — я вернулся. Не как ублюдок. Не как безродный.
Как тот, кто помнит, кто ведёт за собой. Больше не было Ромулуса эн Барлиона из другого мира. И не было бастарда Ромассила.
Был Ром. Просто Ром из клана Лунорождённых. Пока что.
Я обернулся и застыл.