ом экзамене.
Мы обменялись кивками и слабыми улыбками. Выжили. Встретились. Это главное.
Одна за другой парковались повозки — всего семь. В последней с наставником уезжали всего двое, но вернулся… один.
— Рекруты, построиться!
Мы встали в линию. Все девятнадцать человек.
Тарен Сойр стоял на возвышении, в тени колоннады. В спину ему светило бледное солнце, затемнённое защитным куполом над территорией клана. От этого силуэт командира казался ещё выше, строже. По обе стороны от Сойра стояли магистры — Салине и Ясби. Я встертился взглядом с Салине, и она едва заметно мне кивнула в знак приветствия или одобрения.
Герцог Варейн был чуть позади. Лицо, словно камень, одна рука лежала на рукояти артефактного меча, а другую он поднял.
— Приветствуйте прошедших Ночь Бдения! — пророкотал он. — Приветствуйте тех, кто вернулся Стражами и того, кто погиб, пытаясь им стать.
И вот тогда повозка, стоящая особняком, подала сигнал. Лёгкий резонанс артефактов, вибрация, звук щелчка — и двери распахнулись.
Его несли четверо. Старшие Лунные стражи, в парадных плащах. Медленно, как несут символ. Не тело. Символ.
Он был накрыт флагом с гербом клана — чёрным, с серебряным полумесяцем и кругом звёзд. Края ткани трепетали на утреннем ветре. Щит под ним сиял рунами — опознавательные знаки, фамильные глифы, формулы защиты. Всё бессмысленно теперь. Всё уже не сработало.
Когда они приблизились к центру круга, звук шагов на камне стих. Казалось, весь квартал погрузился в оцепенение.
— Даймер Орлис, — произнёс Тарен Сойр. — Рекрут Лунных стражей. Он пал в Ночи. Он не стал одним из вас… Но навсегда останется Лунорождённым.
Никто не пошевелился. Даже ветер перестал трепать плащи.
— И мы не забудем этой жертвы.
Магистры опустили головы. Герцог — на мгновение — закрыл глаза. Кто-то из младших рекрутов в задних шеренгах всхлипнул. Хван стоял чуть поодаль, непривычно серьёзный. Я видел, как он вытер кулак о рукав. Элвина смотрела прямо перед собой. Лия — вниз. Я… я просто стоял.
Погибших здесь не оплакивали в голос. Их чтили и помнили. Воздавали почести. И это было важнее слёз. Память, как и Тень — крепче стали.
Прошла минута. Может, две.
— Прошедшие Ночь Бдения, примите мои поздравления! — обратился к нам Герцог.
— Подходите по одному, чтобы получить признание, — велел наставник Ноэл.
Первой вышла Лия.
Спокойная. Чуть растрёпанная. На броне — пятна и царапины. У неё в руках был тёмный мешок, в котором угадывались контуры головы низшей твари.
— Охотник, — пояснила Марна. — Тварь, которой она разнесла череп с одного удара. Всё же может, когда захочет…
Лия поднялась по ступеням к Герцогу, молча вытащила трофей и положила к его ногам. Уродливая пасть была чуть приоткрыта.
— Хоть кто-то вернулся с подарком, — хмыкнул Хван. — Кажется, Лие повезло…
Рядом со мной снисходительно фыркнула Элвина. Тень внутри меня, кажется, тоже усмехнулась.
Элвина пошла вслед за Лией. В руках у неё был защитный короб — матовый, с гравировкой по бокам. Довольно увесистый — руки девушки дрожали от усталости и его тяжести.
— Нестабильный, но чистый, — произнесла она, вытянув руки. — Это мой дар клану. Кристалл концентрированного грязного Ноктиума.
Герцог взял короб обеими руками. Его лицо было всё тем же — каменным. Но я заметил, как он удовлетворённо кивнул. Одобрил подарок, а затем подозвал магистров и передал им драгоценный короб.
Больше даров никто не принёс. Я видел некую иронию в том, что Элвина и Лия вывели своё вечное соревнование на новый уровень. Так у нас не останется ни тварей, ни Ноктиума.
Герцог обвёл нас взглядом. Всех. По очереди.
— Молодцы, — произнёс он. — Вернулись сильнее, чем ушли. Это — главное.
Он сделал паузу.
— Но не забывайте: это только начало.
Гонг пробил окончание церемонии. Герцог и магистры удалились, а мы принялись обниматься с товарищами, которые так за нас переживали.
И тут вперёд выскочил Хван. Как всегда, растрёпанный и с горящими глазами.
— Дамы и господа, кто не умер! Сегодня в «Капле» — праздник! Наливают всем, кто прошёл Ночь Бдения. За счёт заведения! Лишь один день в году! Не упустите возможности обобрать старину Ройса!
Тишина рассыпалась, как хрусталь. Смех, хлопки, кто-то крикнул: «Тогда я беру две кружки — за себя и за Даймера!» — и это прозвучало не кощунственно, а правильно. Живых — чествуют. Мёртвых — помнят.
Меня кто-то хлопнул по плечу. Я обернулся — Тар. Улыбка на пол-лица, глаза сияли.
— Ну что, выпьем весь грибной эль в городе?
Если бы у нас в клане вручали медали за коллективное безумие, то сегодняшний вечер однозначно попал бы в номинацию.
«Чернильная Капля» дышала шумом и паром, как перегретый котёл. Стены дрожали от топота танцующих, скрипели лестницы под весом перебравших гостей. С потолка свисали разноцветные фонари, в которых мелькали огоньки чистого Ноктиума.
Музыканты где-то в углу звенели струнами, пытаясь перекричать шум голосов и звон посуды. Пахло настойками, элем, жареным мясом и счастьем.
— Особый подарок от старины Ройса!
Пышногрудая официантка водрузила на стол сразу восемь огромных кружек с пенным.
— С добавлением красного хмеля. Наслаждайтесь, парни! — Она подмигнула. — И девушки…
Мы сидели за самым длинным столом у дальней стены. Я, Лия, Хван, Элвина, Тар, Рион и остальные — почти вся наша банда выживальщиков. Сюда подходили и мастера, то старшие стражи, то просто энтузиасты из других подразделений, чтобы пожать руку, хлопнуть по плечу и поздравить.
Я уже перестал считать, какой это по счёту визит, но каждый сопровождался громогласным тостом: «За новых Лунных стражей!».
— Так, — сказал я, когда к нашему столу принесли очередной поднос, перегруженный кувшинами, графинами и мензурками с содержимым, которое, вероятно, могло удивить даже опытного алхимика. — Прежде чем Хван начнёт зазывать всех девушек в пляс, а Тар — петь солдатские песни, давайте выпьем за того, кто не с нами.
За столом стало тихо. Кто-то убавил звук динамиков. Даже музыка на миг стихла — как будто сама Капля прислушалась.
Я поднялся и взял в руки свою кружку.
— За Даймера. Он не стал Лунным стражем, но он попробовал. Он пошёл в Ночь. Он отдал всё, что имел, ради Клална и ради Города. — Я понизил голос. — Свет его — теперь часть Луны. Тень его — теперь часть нас.
— Свет его — теперь часть Луны. Тень его — теперь часть нас! — хором повторили все вокруг. — За Даймера из Лунорождённых!
Звук эхом разнёсся по таверне, и кто-то наверху бил по кружке, как в колокол. Пили молча, в тишине. Даже Хван и близнецы, которые обычно не затыкались, на этот раз просто кивнули и выпили свои кружки до дна.
Сегодня ещё не раз будут поднимать кружки во имя Даймера. Кто-то наверняка бы удивился, что мы чествовали провалившего экзамен. Но он был одним из нас.
Столы снова оживились, потекли разговоры и эль. На стойке у Ройса уже дымился очередной ряд настоек в маленьких стопках — синие, розовые, фиолетовые…
Я украдкой наблюдал за товарищами и соклановцами, моя Тень покачивалась за моей спиной рядом с Тенью Элвины, словно заигрывая с ней. Всё же Лунорождённые были наиболее близки к тем воинам древности, от которых произошли. Дневной клан унаследовал имперский пафос и лоск. Но дух — достался Ночному.
Лия первой поднялась из-за стоа. Встала, не глядя на меня, и с лёгкой полуулыбкой подтолкнула Хвана в бок.
— Идём, покажешь, какие танцы нынче в моде в Низинах.
— Оскорбление принято, — сказал Хван. — Готовься удивляться.
Они исчезли где-то между пляшущими телами, оставив после себя облако смешанного аромата — Лиины духи из ночной фиалки и Хванов «шлемный пот». Романтика, прорасти на ней гриб.
Я остался за столом. Тар и Рион уже вовсю объясняли каким-то двум девицам, как правильно заряжать «лунную бомбу». Парни сегодня были в ударе.
А Элвина молча перелезла через скамью и села ближе ко мне.
— У тебя тот самый взгляд, — сказала она. — Взгляд человека, который видел слишком много и теперь думает: «А может, ну его, этот Ноктиум, и уеду я в горы, стану пастухом».
— Ближайшие горы слишком далеко, увы. Я подумывал скорее о ферме по разведению иглоногих лягушек. Там, говорят, и конкуренция меньше, и никто не пытается тебя сожрать. Интересно, для этого обязательно вступать в клан «Зелёных рук»?
Она хмыкнула.
— Шутишь. Значит, старый добрый Ром жив.
— В каком-то смысле, — сказал я, глядя на кубок. — Просто ещё не собрался воедино.
— Но я ведь говорила, что ты справишься.
— Ты говорила, что я не сдохну за первые пять минут. Это разные вещи, Элвина.
— Формально — да, — улыбнулась она. — Но суть ты уловил.
Мы помолчали. За соседним столом кто-то уже начал петь. Лия смеялась, а Хван крутился на месте, как неповоротливый голем, притворяющийся танцором. Свет ламп качался, воздух дрожал от магии, вина и бесшабашных плясок.
— Ну? — Элвина наклонилась ближе. — Расскажешь, что было на твоей Ночи Бдения?
Я посмотрел на неё и чуть улыбнулся.
— Я выжил. Этого достаточно.
— Пока что, — сказала она, слегка коснувшись моей руки. — Но вскоре этого станет мало.
Я не ответил. Просто поднял кружку, и она тоже. Мы столкнулись краями.
А потом она тоже поднялась. И, к моему удивлению, протянула мне руку.
— Потанцуем?
Что ж. Почему бы и нет? Мы прошли через ночь. Мы вернулись. И пока не светит очередной бой — можно позволить себе пару удовольствий.
Я взял её за руку и пошёл следом, в хаос музыки, огней и забытых мыслей.
Входные двери распахнулись так резко, что петли взвизгнули, как возмущённый чиновник. Сквозняк прокатился по залу, сорвав со стола пару салфеток.
Я как раз вел Элвину в круг танцующих, но остановился, услышав шум.
В зал вошли восемь человек. Шестеро в форме Городской гвардии — серо-стальные мундиры с чёрным кантом и гербом Совета: шестерня, вплетённая в звезду, а по краям — три небесных тела. Взгляды мрачные, пустые. Явились по приказу.