— Это твой адвокат. — Она представила солидного мужчину с саквояжем. — Стаж Зорайн. Он знает, как выкрутить Совету яйца. Так что шансы вытащить тебя у нас есть.
Стаж Зорайн слегка наклонил голову в знак приветствия и открыл саквояж.
— Ваше дело подано непосредственно на рассмотрение Совету, — сказал он, доставая какие-то бумаги. — Но без обвинительного заключения его не имеют права рассматривать. Мы потребуем доступ к материалам и добьёмся независимого пересмотра. До тех пор должны хранить молчание. Даже если вам покажется, что ситуация прояснилась. Особенно — если покажется.
— В общем, молчу дальше, как камень, — кивнул я. — Это не трудно.
— Ты хоть понимаешь, что тебе шьют, парень?
— Уже начинаю догадываться, — протянул я. — Убийство принца, сокрытие личности и… ну, наверное, сногсшибательную харизму. Над последним, увы, я не властен.
— Ром, — тихо сказала она. — Сейчас не время для бравады. Принц Рионис действительно убит. Его останки нашли в Диких землях. Принц Фиор указал изхрасположение. И он назвал тебя виновным. С учетом твоей потери памяти и неясного прошлого, сам понимаешь, что вопросы к тебе будут.
Я пожал плечами.
— Принц Фиор, должно быть, ошибся. Какой из меня Солнцерождённый?
Мирена Трейн покачала головой.
— Это больше, чем разбирательство, Ром. Это политика, — сказала она. — Два великих клана делят власть в Городе и Совете. Один — потерял одного из наследников. Второй — укрыл, как они считают, убийцу. Они хотят скандала. Хотят крови. Ты — идеальный кандидат, чтобы повесить всех собак.
Я медленно выдохнул. Слова посла не напугали — только подтвердили то, что я и сам уже чувствовал. Я оказался на краю доски, и кто-то явно собрался играть мной как фигурой, не зная, что эта фигура умеет двигаться по правилам своей собственной игры.
— И что вы предлагаете? — Спросил я.
— Сиди и молчи. Остальное сделаем мы, — ответила Мирена. — Сейчас мы пытаемся выяснить, почему они вообще решили, что ты подходишь на роль обвиняемого. Выясним — станет проще.
Я улыбнулся.
— Меня радует, что мой вопрос будет рассматриваться полным составом Совета.
Посол и адвокат переглянулись.
— С чего ты взял, что это сделает всё проще?
— Проще не сделает. — Я улыбнулся и откинулся на спинку неудобного стула. — Но если Дневной клан так хочет найти виновного в гибели своего обожаемого брата, то он его получит.
Меня привели на заседание Совета на утреннем Переходе.
Дворец был построен как манифест. Белый камень Дня, Черные скульптуры Ночи, металл Пламенников, деревянные арки старых купеческих гильдий, витражи с узорами магических кланов, высеченные слова на старом и новом языках. В старом угадывалось родное наречие моей Империи.
Конвой провёл меня через внутренний дворик — зеркальный бассейн, фонтаны, статуи, ползучие растения и клумбы с невероятными цветами. Я шёл молча. Не закованный — спасибо послу Трейн. Но под надзором. Один из гвардейцев сопел как кузнечный мех, чем невероятно меня раздражал.
— Наверх, — распорядился один из встречающих чиновников в ярко-синей мантии. — Слушания пройдут в Большом зале.
Сам зал встретил меня тишиной.
Высокий потолок, своды, светящийся купол с изображением двух ликов — Луна и Солнце. Вокруг них — всполохи пламени, звезды, листья. Всё — символы старых кланов.
А на возвышении — длинный стол из монолитного гранита на пятнадцать мест для советников.
Герцог Варейн был в серебре и чёрном. Холодный, как клинок, но взгляд его был направлен прямо на меня. За его спиной стола магистр Салине. Рядом с ней — посол Трейн — в чёрно-зелёной мантии, с гербом клана. Усталая, но стойкая. Она молча кивнула мне.
С другого края сидел Доминус клана Солнцерождённых — в белоснежной накидке поверх мундира, с жезлом, украшенным солнцем. Рядом с ним — Фиор. Младший принц, теперь единственный официальный наследник. Весь такой вычищенный, надушенный, ослепительный до зубного скрежета.
Лорд Альтен тоже был там. Надменный, как всегда. Его дочь — Циллия — сидела в боковом крыле, но её взгляд я почувствовал. Она внимательно наблюдала.
— Обвиняемый прибыл!
Меня подвели в центр мозаичного круга.
Первым заговорил старик в мантии цвета старого золота и с эмблемой весов и клинка.
— Гражданин Альбигора, Ромассил Хал, ты был вызван на заседание Совета по обвинению, затрагивающему интересы двух великих кланов и порядка города.
Я молча улыбнулся.
— Тебя обвиняют в убийстве принца Риониса Кархала, наследника Доминуса Солнцерожденных. А также в сокрытии подлинной личности, что, в свою очередь, нарушает принципы равновесия между Днём и Ночью. Что скажешь в свою защиту?
— А зачем говорить, если уже всё решили?
— Никто ничего не решил, — хрипло бросил Варейн. — Пока.
Салине не вмешивалась. Только мрачно обводила взглядом советников.
Доминус приподнял бровь. Его взгляд пересёкся с Салине — и это была вспышка. Не дуэль. Не вызов. Что-то… более глубокое.
Фиор поднялся и прошёл вперёд, но его остановили. Пока что была не его очередь.
Посол Трейн поднялась и чётко, без тени волнения, произнесла:
— Совет Альбигора обязан помнить, что обвиняемый не признал своей вины. Что доказательств пока не предъявлено. И что у клана Лунорожденных есть право на защиту своего рекрута.
Она переглянулась с Герцогом, и тот кивнул.
— Мы не просим пощады, — продолжила мать Элвины. — Мы требуем справедливости. Разбирательство должно быть детальным. Вы не осудите юношу, прошедшего инициацию Ночи, лишь за то, что кто-то говорит, будто он — из Дня.
Доминус склонил голову, как бы признавая: ход сделан.
— Пусть принц Фиор выступит, — сказал представитель Совета. — Он излагал свою позицию. Но теперь… пусть выскажет свою версию событий.
Фиор поднялся на трибуну так, будто собирался читать манифест, а не мстить за личную обиду. Глубокий вдох, безупречные складки золотого плаща на плечах, серьёзное лицо с маской скорби — и я почти поверил, что он сейчас заплачет.
Он не смотрел на меня. Умно. Правильно. Столкнись наши взгляды — маска бы треснула.
— Уважаемые члены Совета, — начал он, — я не хотел говорить эти слова. Не хотел снова вспоминать ту трагическую ночь. Но я обязан. Обязан перед памятью брата. Перед долгом. Перед городом. Меня зовут принц Фиор Кархал, сын Доминуса и брат покойного наследника принца Риониса. Я — свидетель. Единственный выживший очевидец той трагедии.
Слово «единственный» он проговорил с особым нажимом. Пауза. Вздох. Ему бы пьесы играть.
— Нас было трое, — сказал он тише. — Я, Рионис… и он. Ромассил Хал. И еще паа охранников. Ром был нам другом, братом…
Он поднял глаза к куполу. Там, где сияли два ликá — Лунный и Солнечный.
— Мы доверяли ему. Он был с нами с юности. Талантлив, отважен, честолюбив. Мы всегда относились к нему как родному брату, хотя и знали, что он всего лишь бастард нашего отца. Мы не знали… — голос его чуть дрогнул, — мы не знали, что всё это время он ждал момента, чтобы попытаться уничтожить нас.
В зале — шорохи, вздохи, кто-то тихо цокнул языком. Салине осталась неподвижной. Варейн только чуть наклонил голову. Мирена Трейн была холодна, как северный лёд — она явно воспринимала факты, а не эмоции. Я отметил это. И поблагодарил молча.
— В ту ночь мы покинули пределы Альбигора. Решили встретить рассвет в форте. По дороге Ромассил предложил проверить один источник в Диких землях. Говорил, что нашёл нечто важное. Мы поверили. И оказались в ловушке… Взрыв нестабильного Ноктиума убил нашу охрану. Ромассил воспользовался нашим смятением и… вонзил клинок Рионису в сердце!
На этом месте я усмехнулся. Почти в голос. Но сдержался. Пусть доиграет спектакль.
— Он ударил первым. — Голос Фиора стал жёстче. — Рионис принял удар на себя. Он пытался нас защитить. И погиб. Я с трудом сумел уйти, раненый. Взрыв привлёк тварей, и мне пришлось спасаться бегством! Позже меня нашли патрульные форта. А он…
Пауза. Молчание. Взгляд в мою сторону. Наконец. Прямой.
— Он исчез. Спрятался. Сменил имя и даже клан. Всё — чтобы избежать ответственности. Чтобы потом… — Фиор сжал кулаки. — У него не вышло стать наследником Доминуса, и он решил затаиться!
Эти слова вызвали оживление среди советников. Я спокойно наблюдал эту постановку, лишь изредка потирая одной ногой о другую — в зале был сквозняк.
— Я прошу Совета не медлить. Не позволять ему снова затеряться в тенях. Не дать ему шанса!
Фиор поклонился. Играл отменно — даже руки у него дрожали от волнения.
Когда он вернулся на место, Варейн бросил взгляд на Салине. И снова — ничего. Ни тени эмоций. Только холодный анализ. Но я видел, как у посла Трейн сжались пальцы.
Представитель Совета, тот самый с весами и клинком на груди, заговорил:
— Мы приняли заявление стороны обвинения. И в ближайшее время заслушаем защиту. Но до того…
Он повернулся ко мне.
— Есть ли у вас комментарии?
Я пожал плечами:
— Если каждый, кто хочет власти, начинает с убийства, то, возможно, вы путаете меня с половиной сидящих в этом зале.
Пауза. Кто-то хмыкнул. Варейн сдержанно кивнул, будто одобрял. Салине усмехнулась, не сводя глаз с Доминуса. Первый раз за всё заседание.
А Фиор снова отвернулся.
— У вас будет возможность высказаться, — продолжил представитель. — Но сначала мы выслушаем представителей вашего клана.
Я медленно кивнул. Театр ещё не окончен. И моя роль — ещё впереди. Главная.
— Всё это похоже на ошибку, — произнёс Варейн, поднимаясь со своего места. — Опасную ошибку.
Герцог редко повышал голос — его и так слушали. А если не слушали — надолго в клане не задерживались.
— Ни один человек, — продолжал он, — не может пройти полную инициацию Лунорождённых, обрасти Тенью, вступить в контакт с Высшей сущностью и сохранить при этом магическую природу Солнцерождённого. Невозможно. Это основа равновесия. Основа нашего мира.