— Ну ладно, Федякин, — бросил старлей, — ты ступай, а мне тут еще кое-что сделать нужно.
Глава 12
Михаил Петухов понял, что ему крышка, и светит ему ни много ни мало «вышак», ну, в крайнем случае тюремные нары до конца своих дней. И дернул его черт связаться с этой пенсионеркой!
Миха летел вперед, не разбирая дороги, придерживая под мышкой свой рабочий чемоданчик, который мешал ему, но бросить его (в данной ситуации вещественную улику) было невозможно. Пробежав по чердаку, Петухов спустился в соседний подъезд и бросился вниз по лестнице. Беглец слышал за своей спиной дыхание преследователя, он успел даже засечь его, рассмотрев в пробивающихся между щелей в драной крыше лучах солнца шустрого мента.
Миха был уже внизу на первом этаже, когда участковый спускался с чердака, и вроде бы можно было от мента оторваться, но только теперь Петухов понял, что он в западне, — во дворе стоял милицейский «воронок». «Что делать?» — лихорадочно размышлял сантехник, забыв на мгновение, что он работник ЖЭСа и у него есть ключ от подвала. Однако ключ не понадобился, дверь в подвал была открыта. Водопроводчик щелкнул включателем света. В темном помещении загорелась всего лишь одна лампочка.
— Твою мать! — выругался вслух сантехник в полумраке. — Вот она матушка-Русь… Всего и осталось-то — одна лампочка Ильича.
Шаги преследователя катастрофически приближались, и Миха вырубил одинокую лампочку. В отличие от мента он хоть как-то ориентировался в подземных коммуникациях и приблизительно представлял себе план подвальных переходов дома.
Петухов бросился бежать, выставив вперед руку, чтобы не расшибить в темноте лоб.
Однако вскоре он заблудился в дебрях подвальных отсеков и уперся в стену. Петухов остановился и, сдерживая дыхание, прислушался: слышны были шорохи, бульканье воды, писк крыс, но шагов преследователей Миха не услышал.
Решив, что в данный момент он в безопасности, а менты еще далеко, сантехник дрожащей рукой нащупал в кармане коробок спичек и зажег огонь. Глаза резанул яркий свет, и Миха на мгновение зажмурился. Когда глаза привыкли к свету, он обнаружил, что находится в небольшом тупичке. Сантехник был слегка удивлен, потому что по плану здесь не должно быть преград. Зажигая новые спички, он обогнул стену, вышел из тупика и направился вперед, бросая заинтересованные взгляды по сторонам: создавалось впечатление, что он попал в подземный город с довольно чистыми коридорами и отсеками.
Сомнений не было, Петухов попал в какой-то странный лабиринт, которого не было ни на одном чертеже в документации ЖЭСа. Миха перестал жечь спички, решив приберечь их, и задумался. Он кое-что слышал от своего учителя, старого еврея Якова Абрамовича, о том, что где-то под землей существует другой город, скрытый от посторонних глаз и живущий по своим законам. Миха не придавал значения рассказам старого еврея, но теперь эти сказки, кажется, становились реальностью…
Беглец споткнулся о что-то тяжелое, но мягкое, чуть было не упал, однако удержался на ногах, ухватившись за стену. Что-то щелкнуло, и загорелся свет. От неожиданности у Петухова чуть не случился инфаркт. Миха стоял в просторном полуразрушенном коридоре, который тянулся в длину метров на тридцать. По сторонам от него отходили не менее десяти ответвлений.
В помещении стоял зловонный трупный запах. Петухов бросил взгляд под ноги на предмет, о который он споткнулся… и в ужасе замер. Его прошиб холодный пот, сердце, казалось, остановилось, а ноги сделались ватными. Перед ним лежал полу съеденный труп: голова и грудь…
Глава 13
Глотов был не на шутку обеспокоен и, набирая номер телефона шефа, слегка нервничал. Трубку долго не поднимали, но наконец послышался знакомый голос его начальника.
— Слушаю вас.
Глотов откашлялся:
— Это я, Глотов.
— А, старлей, — весело произнес шеф, — ну, как твои дела?
Участкового удивило приподнятое настроение начальника.
— Да как вам сказать…
— Опять тянешь кота за хвост, — пожурил подчиненного начальник.
Глотов вздохнул поглубже:
— Пенсионерка Лефтова, про которую я вам сегодня докладывал, выбросилась из окна.
— Что?! — раздалось в трубке.
— Да.
— Да это же ЧП, — недовольно пробубнил шеф, — ты понимаешь, Глотов, что это пятно!..
— Понимаю…
Воцарилось молчание.
— Самоубийство? — коротко спросил начальник, и в его голосе Глотову послышалась надежда на утвердительный ответ.
— Все так думают, — промямлил Глотов, — но…
— Что но? — насторожился босс, но не закончил фразы. На его рабочем столе зазвонил второй телефонный аппарат. — Секунду, — приказал он подчиненному и снял трубку…
Трехэтажный мат лавиной обрушился на бедного служаку, он стоял бледный, как полотно, обливаясь холодным потом и с дрожью в коленях.
— Я тебя, крысиная морда, самолично скормлю твоим сородичам, — орал в телефонную трубку Барон.
— Объясните, в чем дело?
— Это ты, сука, объясни мне, — за что я тебе деньги плачу?!
Голос стража порядка задрожал:
— Я не знаю…
— Так я знаю! Дело завалить хочешь? Подставить меня?!
— Нет, никогда…
Офицер никак не мог понять, в чем его обвиняют.
— В чем моя вина? — наконец решился спросить Макарыч.
Барон чуть не задохнулся от возмущения.
— Ты еще спрашиваешь, Крыса поганая! — заревел он. — Ты что мне мокруху устроил в переулке Багратиона?!
Макарыч наконец понял причину негодования хозяина и попытался оправдаться.
— Да я тут ни при чем…
— А кто? — усмехнулся Барон. — Я? Или твоя задница?
Не зная, что отвечать, Макарыч откашлялся:
— Разумеется…
— Ты у меня кровью харкать будешь, — пригрозил Барон, — если к вечеру не доложишь во всех подробностях о случившемся и не доставишь виновных!
Макарыч крикнул:
— Все будет исполнено!
Но Барон его уже не слышал. Макарыч вытер носовым платком выступивший на лбу пот и задумался. Посидев так несколько минут, он вдруг вспомнил, что его ждет у телефона старлей.
Глотов подумал (будь что будет) и решил выложить все на чистоту:
— Мне показалось, что я заметил в окне человека…
Последовало напряженное молчание…
— Че-ло-ве-ка, — наконец по слогам произнес Макарыч.
— Да…
Вдруг трубка запрыгала в руках старлея.
— Ты хоть понимаешь, что это означает, мудашвили?! — дико заорал босс.
Глотов молчал, втянув шею в плечи. Он, правда, попытался оправдаться, но только подлил масла в огонь.
Когда начальник взял себя в руки, разговор стал более конкретным.
— Кто-нибудь еще видел убийцу? — с надеждой спросил недовольный голос.
— Кажется, нет, — ответил Глотов.
— Кажется, мерещится… — передразнил собеседник. — Ой, смотри, Глотов!.. Ты рискуешь не только своей, но и моей шкурой!..
— Я понимаю…
— Когда вынимаю, — съязвил шеф. — Слушай меня внимательно: этого, что был в окне, достань мне из-под земли. Понял?
— Понял.
— Не паникуй, не афишируй, — наставлял Макарыч, — работай тихо, но оперативно.
— Может, ребят подключить? — робко предложил старший лейтенант.
— Да ты в своем уме, Глотов? — снова заорал шеф. — Ты еще заявление напиши в Главное Управление.
— Понял.
— Ни хрена ты не понял! Во-первых, на моем районе на шее «висяк» будет висеть, во-вторых, ребятки так раскрутят это дело, что первым ты поплывешь…
Вдруг голос затих…
— Да, а где заява покойной?
— У меня.
— Надеюсь, ты не додумался ее пустить в дело? — проворчал Макарыч.
— Нет.
— Хорошо, попридержи пока…
Макарыч замолчал, видимо, обдумывая, посвятить Глотова в некоторые подробности или оставить пока в неведении.
— Глотов, — наконец произнес начальник, — в общем, отработай все версии, в дело никого не посвящай. Достань мне этого гада живым или мертвым, но лучше живым… Да… обязательно живым, а там уж посмотрим…
— Слушаюсь.
— Пока поддерживай версию самоубийства.
— Понял.
— Значит, так, старлей, — после паузы спокойно произнес шеф, — тут у меня на столе два приказа: один — на повышение тебя в чине, другой… надеюсь, ты знаешь не хуже меня. Выбирай!
Глотов не успел ничего ответить, в трубке зазвучали короткие гудки… Макарыч положил трубку, и вдруг его осенило: может, как раз и хорошо, что был этот чудак в окне.
Кабинет участкового насквозь пропах никотином, дым стоял коромыслом, а Глотов, словно не замечая этого, смалил одну сигарету за другой. Он сидел за столом и машинально водил ручкой по бумаге, обдумывая все возможные варианты. Скомкав исписанный лист, он бросил его в урну, взял новый и поставил римскую цифру один. Кем мог быть тот незнакомец, которого он успел «сфотографировать» в окне четвертого этажа, откуда выпала Лефтова? Сосед? Вор? Телемастер? В конце концов это мог быть знакомый или просто случайный человек, который не имеет никакого отношения к убийству, вернее, самоубийству… Ясно было одно — он не желал «светиться» ни как преступник, ни как свидетель.
Старший лейтенант не сказал своему шефу, что во время осмотра квартиры покойной он обратил внимание на накрытый стол с начатой бутылкой водки. Глотов прихватил с собой стограммовый граненый стаканчик… Теперь его нужно было отдать на экспертизу, возможно, на стекле остались отпечатки пальцев. Но сделать это нужно весьма аккуратно и тихо. У Глотова был старый приятель в криминалке, который не раз выручал его, но работает ли он сейчас, во время последней встречи дружок говорил, что собирается в отпуск…
Что можно было еще предпринять? Потрясти дворника Ибрагимова, когда он проспится и отойдет от запоя. Но дворник не глуп, зачем ему неприятности, даже если он что-то видел, то ничего не скажет.
— Пьянь татарская! — злобно бросил в пустоту кабинета участковый и вдруг повеселел: — Но ведь эта пьянь наверняка захочет опохмелиться, вот тогда-то его и надо брать под сто граммов водочки!