Вздохнув, Костя шагнул мимо стюардессы и уселся на диванчик, у окна. Виорел примостился рядом.
Один из пилотов (а может, бортмеханик, кто их разберет) колдовал в хвостовой части: наверное, поднимал трап. Стюардесса завела обычную благолепную шарманку о том, что экипаж охренительно рад приветствовать дорогих гостей на борту самолета ЯК-40, выполняющего рейс Вологда – Магнитогорск.
«Магнитогорск! – подумал Костя, несколько оживляясь. – Интересно, зачем? Какие могут быть дела у клондальцев в земном Магнитогорске?»
Тем временем трап подняли, и то ли пилот, то ли бортмеханик, прошагав через салон, открыл двери в передней переборке. Вопреки ожиданиям Кости там оказалась не пилотская кабина, а какой-то тамбур. Кабина располагалась еще дальше, за очередной дверью. Заворчали двигатели. Стюардесса, быстро отбомбившись про спасжилеты и привязные ремни, попросила пристегнуться, а затем села в свободное кресло и пристегнулась сама. По громкой связи что-то буркнул капитан – может, стюардесса его и поняла, но Костя не разобрал ни слова. Потом самолет мягко двинулся, некоторое время катил, вздрагивая на стыках плит; развернулся, постоял и опрометью ринулся вперед, словно спринтер на олимпийской стометровке. Советнику Фертье было хорошо: ускорение вжимало его в кресло. А вот Костю с Виорелом, наоборот, вытесняло с диванчика на ремни. Пришлось руками в столик упираться – так, на всякий случай.
Как взлетели, стало полегче. А когда набрали высоту и легли на курс – вообще отлично. Стюардесса сразу упорхнула в хвост, надо понимать – к чайникам и пищевым запасам. Вскоре она вернулась с тележкой, осчастливила всех кофе и бутербродами, а заодно поинтересовалась, кто чего желает на ужин – мясо, курицу, рыбу? Или господа – вегетарианцы? Или, возможно, им необходима кошерная пища?
Костю это окончательно развеселило, он даже пихнул в бок Виорела – мол, ты как насчет мацы какой-нибудь или форшмака? Но напарник веселью не поддался и попросил мяса. Костя поразмыслил и остановился на рыбе, а Фертье вообще отказался ужинать, но велел почаще подливать кофе.
Едва стюардесса ушла, Фертье отпил кофе, умостил чашечку в специальном углублении на столе и в упор поглядел на Костю.
– У вас завидная выдержка, Константин, – заговорил он на этот раз по-клондальски. – Вы увидели меня больше часа назад и до сих пор не поинтересовались, как я оказался в Маранге.
Костя пожал плечами:
– Полагаю, так же, как мы оказываемся в Центруме: через открытый кем-нибудь ход. Или существуют иные способы?
Фертье растянул губы в вежливой улыбке.
– Если такие способы и существуют, мне они неизвестны. Что ж, я понял ваш настрой. Если меня дернули, значит, сами все и объяснят, зачем выспрашивать, напрягаться, волноваться попусту? Верно?
– Ну, в целом – да, верно, – не стал вилять Костя. – Хотя мне, разумеется, интересно, с какой целью мы летим в Магнитогорск. Или это секрет?
– Нет, не секрет, – ответил Фертье, хотя Костя не был уверен, что он ответит. – У нас мало времени. Вы, безусловно, помните, при каких обстоятельствах мы расстались. В Халиакру никто так и не попал, к сожалению. Когда обнаружили пустой катер, я, грешным делом, решил, что вас постигла та же судьба, что и некоторых моих сотрудников. Однако довольно быстро нашлись свидетели вашей красивой ретирады с мелководья. С этого момента мой визит в Маранг стал попросту неизбежным. Виорела я отыскал быстро. И скажите ему спасибо – если бы не его увещевания, свидание с вашей прелестной подругой вышло бы совсем коротким. Искупаться уж точно не успели бы. Мы спешим, но подарить влюбленным час времени – не слишком большая жертва. Не критичная, во всяком случае, особенно если учесть, что все равно нужно было кое-что обсудить с Виорелом.
Костя повернулся к напарнику. Тот впервые за вечер сподобился на скупую улыбку.
– Спасибо, друг! – вздохнул Костя вполне искренне. – Машке очень понравилось. Да и мне тоже, чего уж там…
– Будешь должен, – проворчал Виорел.
Фертье опять отпил кофе.
– Возвращаясь к Магнитогорску. Там расположены ближайшие к Вологде локации, способные вывести в южный Сурган, практически к самому кряжу, отделяющему Халиакру от остального мира. У нас нет времени снова тащиться через весь Джаваль, а до Магнитогорска всего пару часов лету. Выгода очевидна, не так ли?
– Вы же говорили, что горы там непроходимы? – с сомнением протянул Костя.
– Сверху – непроходимы, – подтвердил Фертье. – Однако в Халиакру постоянно как-то проникают контрабандисты, причем в количестве, безусловно, превышающем возможности морских путей. Значит, должен существовать еще какой-нибудь способ. Его выявлением я и занялся в первую очередь. Легко догадаться, что я преуспел в этом начинании, хотя, честно говоря, было непросто – куда сложнее, чем договориться с похитившими меня бандитами.
– И что же это за способ? – поинтересовался Костя, невольно разрушая имидж нелюбопытного человека.
– Еще не знаю, – спокойно сообщил Фертье. – Подозреваю, что существуют тайные ходы под горами, поскольку соорудить в условиях Центрума воздушный шар или дирижабль достаточно сложно. Да и управлять ими – то еще удовольствие, смею заверить. Есть, конечно, самолеты, в том числе и у Сургана, но, во‑первых, в Сургане они наперечет и все до единого являются стратегическими объектами государственной важности, а во‑вторых, в Халиакре все равно нет пригодных для посадки площадок или полос. С горизонталями там, знаете ли, не ахти. Нет даже возможности их соорудить – не срывать же половину окрестных гор, даже если предположить, что настолько циклопические работы осуществимы в Центруме? Нет, в воздушный мост я не верю. Моя ставка на подземелья, тем более что в тамошних местах, по слухам, существовали месторождения нефти, а когда грянула чума и нефть ушла, в грунте образовались гигантские пустоты. Частично они заполнились водой из моря, но не доверху же? Наверняка сохранились и сухие пещеры. В общем, склоняюсь к подземельям.
– Задача у нас прежняя? – спросил Костя задумчиво. Лезть в пещеры ему не очень хотелось, но, насколько он понимал, особого выбора им с Виорелом не оставили.
– Да, задача прежняя. Попытаться найти визитеров из Очага. По нашим данным, они все еще в Халиакре.
Вздохнув, Костя с сомнением протянул:
– Все равно мне кажется, что тащить нас с Виорелом за тридевять земель не обязательно.
– Это почему же? – насторожился Фертье, хотя с виду остался спокойным.
– По-моему, проще отыскать в Халиакре господина Хетауцэ – что-то мне подсказывает: его в лицо вы прекрасно знаете. А уж через него и на интересующих вас чужаков нетрудно выйти. Разве нет?
Фертье долго глядел Косте в глаза, словно прикидывал – это Костя сам такой догадливый или нашептал кто подобные умные мысли.
– Видите ли, Константин, – медленно произнес Фертье через некоторое время. – У меня есть все основания полагать, что живым господина Хетауцэ мы уже не увидим. Собственно, к этому выводу я пришел еще на катере, прямо в момент отплытия. Но в целом вы делаете несомненные аналитические успехи. Возможно, когда-нибудь вы действительно станете по-настоящему ценным агентом.
Непонятно было, говорил он серьезно или тонко издевался над неопытностью Кости, но самому Косте сейчас было не до обид. Не по себе ему стало. От мысли, что жизнерадостный дядька в цветастой рубахе, который совсем недавно угощал его граппой собственного изготовления, теперь мертв. Костя видел мастера Хетауцэ один раз в жизни, и тем не менее ему внезапно сделалось пусто и страшно. Где-то на периферии сознания пыталась оформиться мысль: «Могут ведь и меня точно так же – чик, и все…», но Костя старательно гнал эту мысль прочь, прямо так – неоформившейся.
Получалось с трудом.
Костя, медленно повернув голову, поглядел на Виорела и сразу понял: тот уже знает и успел с этой потерей смириться. Наверное, следовало что-нибудь сказать, но в голову ничего приличествующего моменту не приходило, и Костя долго сидел молча, тупо уставившись в столешницу. Выручила его стюардесса – принесла ужин.
Моторы ровно гудели – маленький чартерный самолетик стремительно несся на юго-восток.
Костя все так же молча вздохнул и принялся сдирать упаковку со своей порции.
Когда сели в Магнитогорске, было еще темно. Местный аэропорт, не в пример родимому вологодскому, выглядел вполне живым и действующим, хотя в этот час и сонным. Но в здание опять никто не пошел; самолетик остановился на самом краю стояночной площадки, откуда до ограды и калитки в ней было от силы метров семьдесят. Никто, кроме техников в униформе, их не встречал. Все просто спустились по трапу и направились к калитке – сначала охранник, потом Костя с Виорелом, эскортируемые справа и слева, и замыкающими Фертье между оставшимися двумя охранниками. Стюардесса мило улыбнулась с трапа и даже помахала на прощание ладошкой, хотя к ней никто не обернулся.
Калитку открыл сумрачный дедуля в летной форме. За калиткой обнаружилась крохотная автостоянка, скорее всего служебная, аэропортовская. Помимо пары обшарпанных легковушек на ней поджидали и два такси, оба как положено – с шашечками и рекламой на дверях и крыльях.
В такси погрузились тем же порядком, что и в Вологде, – Костя в переднюю машину, Виорел и Фертье – в заднюю, только один из охранников переместился из задней машины Косте под бочок, так что Костя оказался качественно зажат на узковатом сиденье чего-то фольксвагенобразного. Сидеть рядом с Машкой было куда приятнее.
Один из охранников обронил единственное слово: «Юность», и водитель, бледный рыхловатый дядька откровенно семитской наружности, тут же стартовал.
Пока ехали – рассвело.
Костя так и не понял, что называлось «Юностью» на пересечении двух широких магнитогорских улиц. Такси выскочило на кольцо, сделало три четверти оборота, проехало еще немного вперед, вдоль по улице или, скорее, проспекту, и остановилось. Пока Костю вынимали с заднего сиденья, охранник с переднего места расплатился.