— Вы — мисс Дэлримпл? — слегка поклонился красавец-дирижер — очевидно, забыл, что Мюриэл уже представила их друг другу у Абернати. — Пожалуй, если я назовусь, это будет верхом ложной скромности. Позволите присесть?
— Да, пожалуйста, мистер Кокрейн. Конечно, я знаю, кто вы. Концерт был восхитительным, пока… — Дэйзи нарочно не договорила.
— Неудачное стечение обстоятельств. Бедняга Абернати, конечно, очень подавлен. — Кокрейн говорил это все как-то легко, словно просто потому, что так требовали приличия. — Беттина была для него всем. Скорее всего, он теперь оставит преподавание, да и руководство хором тоже. Мы много без него потеряем.
— Не вижу причин так поступать. Напротив, работа поможет ему отвлечься от мыслей об утрате.
— Он ведь не только жену потерял! Он теряет зрение, уже не видит то, что прямо перед носом, бедняга. Ноты не видит, вот и разучивает с хором то, что знает наизусть. Скоро и это не поможет — ничему новому он их научить будет не в состоянии.
— Как ужасно!
— И очень печально. Нужно будет предложить ему свои услуги в качестве дирижера прощального концерта. У нас пенсий нет, к сожалению. Говер тоже скоро уйдет, остается надеяться, что он-то откладывал на черный день. Хотя я сомневаюсь. Слишком много на женщин тратит.
«В отличие от самого Кокрейна», — подумала Дэйзи. Оливии от него нужны были только связи.
— Но я не должен говорить такие вещи благовоспитанной девушке.
— Я не наивна, мистер Кокрейн! — саркастически заметила Дэйзи, надеясь, что он скажет что-нибудь еще о Гилберте Говере. — Я видела его с мисс Делакоста.
— Значит, понимаете. Ему нравятся знойные южные красавицы. Все очень удивились, когда он закрутил роман с Беттиной Уэстли. То есть с Беттиной Абернати. Совсем не в его вкусе.
— Так вы знаете о них?
— Мир классической музыки довольно тесен, а уж оперной — и подавно. Ничего не утаишь. — Сказано это было с искренней горечью — Беттина же прознала о его интрижке с Оливией. — Гилберту следовало быть осмотрительнее. Уже одна репутация миссис Абернати заставляла задуматься.
— Я слышала, что с ней было нелегко ладить.
— Это очень мягко сказано.
— Но почему? Что она сделала мистеру Говеру?
— О, она… э-э… поддалась его чарам, надеясь, что он устроит ее в Ковент-Гарден. А у него там уже никаких связей. Да, он там всю жизнь поет и в лучшие свои дни мог бы замолвить за нее словечко, но главных ролей ему все равно никогда не давали.
— Значит, Беттина разозлилась, узнав, что он не сдержит обещание?
— Думаю, он ей так и не сказал, что ничем помочь не сможет. Даже когда между ними было все кончено, Говер продолжал кормить ее обещаниями. Наверное, опасался, что его обман раскроется, вздумай она пойти прямо к начальству. Им явно не понравится, что он похваляется связями и его карьере наступит конец. Чтобы этого не допустить, мог и на убийство пойти.
— Вы считаете, что Беттину убил мистер Говер? — Дэйзи давно поняла, к чему клонит Кокрейн. Он ей все больше и больше не нравился. — Если так, ему, по крайней мере, не придется волноваться о пенсии.
— Пусть это полиция выясняет. — Дирижер многозначительно посмотрел на Дэйзи.
— Обязательно выяснит. — Впервые за вечер Дэйзи обрадовалась приходу Пайпера.
— Мистер Кокрейн?
Она с облегчением вздохнула. Дирижер с его огульными обвинениями был не лучше Марченко, но тот хотя бы персонаж интересный.
Тем временем от инспектора вернулась миссис Кокрейн. Вид у нее был довольный.
— У меня возникла идея, — обратилась она к Дэйзи. — После похорон мисс Уэстли, то есть миссис Абернати, я устрою у себя поминальный обед. Наверняка народу будет много, ее сестра-тихоня попросту не сможет принять всех как подобает.
Предложение было бы щедрым, если бы шло от чистого сердца, однако по самодовольному выражению лица миссис Кокрейн было понятно, что она предвкушает возможность поиграть в благотворительность и заодно показать свой талант в устроении приемов.
— Да, действительно, в доме Абернати недостаточно места, чтобы принять большое количество людей, так что, возможно, Мюриэл и мистер Абернати не отказались бы от вашей помощи, но ведь есть еще родители. Вдруг не согласятся.
— Уверена, они будут рады, что с них снимут эту заботу, — решительно сказала миссис Кокрейн.
Дэйзи подумала, что Кокрейны ей определенно не нравятся.
В гримерную вошел майор Браун.
— А, вы все еще здесь, дамы, — весело сказал он. — Я нашел вечер, куда можно воткнуть новый концерт, если постараться. Надеюсь, у вашего супруга найдется свободное время на неделе, миссис Кокрейн?
— Понятия не имею. Для таких вопросов есть секретарь.
— Хорошо, утром позвоню, — сказал майор, ничуть не обидевшись. — Мисс Дэлримпл, вы-то с господином старшим инспектором придете, если все получится?
— Я, пожалуй, приду. А вот за мистера Флетчера ручаться не могу. — Дэйзи с сожалением подумала, что сейчас они бы ужинали. — Он всегда ужасно занят, и его могут вызвать в любой момент.
— Славный малый. Быстро со всем разберется, не сомневаюсь. Абернати еще не появился? Хор вроде бы не скоро в следующий раз выступает, а по понедельникам у них так и так вечером репетиция, так что проблем не будет. Прошу меня извинить, дамы, пойду-ка я с Финчем потолкую.
Он приблизился к тщедушному органисту. Тот репетировал что-то на воображаемом инструменте и недовольно завершил пассаж мощным аккордом.
Миссис Кокрейн какое-то время сидела молча, нетерпеливо постукивая носком туфельки по полу, потом не выдержала:
— Не понимаю, почему он так долго держит Эрика!
— Прошло всего несколько минут.
— Все равно долго. Чего такого им может сказать Эрик, чего еще не сказала я? Право же, полицейские стали слишком много о себе воображать.
— Старший инспектор Флетчер расследует убийство, — напомнила ей Дэйзи.
— Вздор! Чем больше я над этим думаю, тем больше убеждаюсь, что у миссис Абернати был удар… Ах, вот и Эрик.
Кокрейн что-то быстро обсудил с Брауном и Финчем, после чего миссис Кокрейн увела мужа, Пайпер увел Финча, а майор вернулся к Дэйзи.
— Похоже, все получится, — торжествующе объявил он. — Я бы предложил вам выпить по этому случаю, однако вся выпивка у меня в кабинете, а там сейчас господин старший инспектор.
— Благодарю вас, но даже если бы удалось до нее добраться, думаю, на голодный желудок пить не стоит.
— Милочка, вы, должно быть, с голоду умираете! Моя секретарша держит в столе банку с печеньем. Подождите-ка здесь.
Он ретировался и вскоре принес жестяную банку печенья-ассорти. Они угощались галетами и имбирным печеньем и вели малозначительную беседу, старательно избегая темы убийства, пока дверь снова не открылась и на пороге не появились Мюриэл и мистер Левич.
Мюриэл торопливо направилась к Дэйзи.
— Ваш инспектор сейчас беседует с Роджером, — сказала она. — В присутствии доктора Вудварда.
— Алек не будет утомлять мистера Абернати, — заверила Дэйзи, усаживая ее на стул рядом с собой, — а вам станет лучше, если вы съедите хотя бы одно печенье. Пожалуйста.
— О, я не хочу.
— Поешьте, дорогая, — сказал Левич, передавая ей банку, протянутую майором. — Как вы поможете мистеру Абернати, если сами заболеете?
Мюриэл слабо улыбнулась, взяла вафельку и слегка ее надкусила.
— Берите-берите, мистер Левич, — предложил Браун. — Мы с мисс Дэлримпл уже неплохо угостились, так что мне все равно придется покупать секретарше новую банку.
Левич поколебался, затем кивнул, придвигая стул поближе. Они устроили небольшое чаепитие без чая, и все это время Дэйзи старалась не думать о бедном Роджере Абернати, на которого неизбежно падало подозрение в убийстве жены.
В дирижерском кабинете Алек опустился на такой же рыже-болотный клетчатый стул, что и в гримуборной. Напротив на похожем стуле сидел, тяжело обмякнув, Роджер Абернати. Глядя на него, Алек думал, что, наверное, это из-за болезни он выглядит лет на двадцать пять — тридцать старше жены, а на самом деле их разделяло самое большее лет пятнадцать. Хотя на сцену в этот вечер Роджеру выходить не требовалось, одет он был во фрак, сложившийся складками на тучной фигуре, на которую ни один костюм не садился как надо. Алеку вспомнилось французское изречение «Il n’est pas chez soi dans son peau» — «Ему неуютно даже в собственной шкуре», и, судя по тому, что Алек слышал, брак с Беттиной не прибавил Роджеру «уюта».
Так что очень маловероятно, что подруга Дэйзи влюблена в зятя.
— Мистер Абернати болен, господин инспектор, — напомнил доктор Вудвард то, о чем Алеку и так было прекрасно известно.
Алек кивнул.
— Расскажите мне о своей жене, сэр, — мягко попросил он.
— Я любил Беттину, — ответил Абернати тихим нерешительным голосом; стекла его очков помутнели от слез. — Да, ангелом ее не назовешь, но для меня было радостью смотреть на нее, слушать ее, знать, что она моя. Мне выпала честь открыть ее великолепный голос. Когда она согласилась выйти за меня замуж, я не верил своему счастью. Как же мне теперь жить без нее. Я не смогу… не смогу…
— Довольно! — вмешался доктор. — Я не вправе такое допускать, господин старший инспектор. Пусть мистер Абернати хорошенько отдохнет за ночь, а завтра проконсультируетесь с его лечащим врачом, стоит ли продолжать беседу.
— Вызвать кэб? — сдался Алек. — Я пошлю сержанта с мистером Абернати и мисс Уэстли, в случае чего он окажет помощь и проследит, чтобы по дороге не возникло трудностей.
Он умолчал о том, что сержанту будет велено опросить слуг. Несмотря на верность своей необъятной (такой же, как он сам) супруге, Том Тринг умел так очаровать служанок, что они выкладывали ему сведения, о которых и сами не подозревали.
Глава 7
Выражение лица Тринга, вошедшего в хоровую, говорило само за себя.
— Вы пили чай, сержант? — Дэйзи протянула ему банку с печеньем.
— С женой и друзьями как раз садились за пирог со свининой, когда шеф позвонил. Возьму, ежели вы не против. — Коржик с хрустом исчез у него во рту. — Вы ведь мисс Уэстли, мэм? — Сержант повернулся к Мюриэл. — Кэб уже ждет вас и мистера Абернати, а я поеду с вами — прослежу, чтоб все было в порядке.