рис с рыбой удильщиком, как никто, что с ними сталось? Франсиско умер от цирроза, сказала Жена Смотрителя Маяка, он много пил, приходился старшим двоюродным братом моему мужу, а Виталина переехала к сыну на Кабу-де-Рока. Все смотрители маяка в семье, сказал я. Все смотрители, сказала она, сын Виталины тоже смотритель в Кабу-де-Рока, сейчас-то он зарабатывает хорошо, Виталине сейчас намного лучше, чем с Франсиско, с ним не было жизни, вечно пьян, иногда ей самой приходилось лезть на маяк, он был не в состоянии. Совершенно верно, сказал я, однажды она прибежала ко мне за помощью, лил дождь и стоял туман, Франсиско лежал на кровати пьяный в хлам, Виталина прибежала ко мне, разбудила, надо было наладить радиосигнал, у нее не получалось, я всю ночь проторчал с ней на маяке. Бедная Виталина, сказала Жена Смотрителя Маяка, несчастная выпала ей судьба, когда муж думает только о бутылке, это, я вам скажу, несчастье. Франсиско был большой симпатяга, сказал я, думаю, он любил свою жену. Любить-то, может, и любил, не бил, но каждый вечер валялся в дымину пьяный.
Таксист дал сигнал, мол, что я намерен делать. Я знаком показал ему ждать и спросил у Жены Смотрителя Маяка: ну, так покажете мне дом? Конечно-конечно, только надо торопиться, скоро приедет мой сын с семьей, у внучки сегодня день рождения, надо успеть еще приготовить праздничный ужин. Меня устраивает, сказал я, тогда я успею на поезд из Кашкайша, я в девять должен быть в Лиссабоне. Жена Смотрителя Маяка попросила извинить ее и исчезла в доме. Вскоре вернулась со связкой ключей и сказала, что можно идти. Мы пересекли двор и добрались до лоджии. Вход теперь отсюда, сказала Жена Смотрителя Маяка, в ваше время, наверное, входили с террасы, через застекленную дверь, которая сейчас перекосилась и все стекла разбиты. Мы вошли, и я немедленно почувствовал запах дома. Он отдаленно напоминал запах в парижском метро зимой, смесь плесени, краски и можжевельника, такой запах был только в этом доме, и я все вспомнил. Мы вошли в гостиную, и я увидел пианино. Оно было накрыто простыней, но я все равно за него уселся. Извините, сказал я, я должен кое-что сыграть, я быстро, тем более что я не умею. Я сел и одним пальцем, пытаясь вспомнить, сыграл мелодию ноктюрна Шопена. Другие руки в другое время играли эту мелодию. Я вспомнил ночи, когда в своей комнате наверху я слушал ноктюрны Шопена. То были одинокие ночи, дом был погружен в туман, друзья из Лиссабона отказывались приезжать, никто не подавал признаков жизни хотя бы по телефону, я продолжал писать, история была вздорная, безвыходная, как мне пришло в голову ее написать и почему я писал ее именно там? И, кроме того, эта история меняла мою жизнь, уже поменяла, когда я ее закончу, жизнь моя уже не будет прежней. Я раздумывал об этом, запершись наверху и сочиняя вздорную историю, которую потом кто-то вздумает воплотить в жизнь, перенесет ее в план реальности: а я не знал, но представлял, не знаю, почему, но я представлял, что нельзя писать такие истории, потому что всегда найдется кто-то, кому захочется претворить в жизнь вымысел и преобразить его в действительность. Так оно и случилось. В тот же год кто-то сымитировал мою историю или, лучше сказать, она сама воплотилась и пресуществилась, и мне довелось прожить весь этот вздор по второму разу, но на сей раз взаправду, на сей раз бумажные персонажи стали персонажами из плоти и крови, на сей раз последовательность моей истории развивалась изо дня в день, я следил за развитием ее событий по календарю и понимал, что могу их предвидеть.
То был удачный год? – спросила Жена Смотрителя Маяка, я имею в виду, хорошо ли вам здесь было? То был какой-то заколдованный год, я думаю, ведьма наколдовала, ответил я. Вы верите в колдовство? – спросила Жена Смотрителя Маяка, обычно такие люди, как вы, не верят в колдовство, считают, что это предрассудки. Ну, я-то верю, ответил я, во всяком случае в определенную магическую практику, что нельзя, например, подсказывать событиям, как им следует развиваться, иначе они действительно начинают развиваться именно так. Когда мой сын воевал в Гвинее, я ходила к гадалке, сказала Жена Смотрителя Маяка, я страшно волновалась, потому что увидела сон, мне приснилось, что он не вернется, и я решила узнать, выживет или нет, поговорила с мужем: послушай, Армандо, дай мне денег, я должна сходить к гадалке, мне приснился страшный сон, надо узнать, вернется наш сын или не вернется, словом, пошла я к гадалке, та разложила карты рубашками вверх, потом перевернула одну и говорит: твой сын вернется, но увечный, и мой Педро вернулся без руки. Жена Смотрителя Маяка открыла застекленную дверь и сказала: это столовая, вы тут обедали?
Столовая сохранилась в нетронутом виде: камин, комод, буфет в индо-португальском стиле и большой стол темного дерева. Именно здесь я сидел, на этом стуле, справа от меня сидела женщина и вокруг мои друзья. И вас обслуживала Виталина? – спросила Жена Смотрителя Маяка. Да, подтвердил я, то есть она приносила с кухни блюдо и ставила его на стол, по центру, каждый обслуживал себя сам, Виталине не нравилось раздавать еду, она больше любила ее готовить, кроме риса с удильщиком, она изумительно готовила асо́рду с моллюсками, но ее коньком был суп по местному рецепту Алентежу. Она оттуда родом, потому и умела готовить их суп. Знаете, я сегодня встретился с кучей людей, и все они были из Алентежу, только сейчас до меня дошло. Горделивый народ, заметила Жена Смотрителя Маяка, но я отношусь к ним с уважением, то есть нам нечего делить, я из Вианы-ду-Костело, мы другие по характеру, но они мне вполне по душе. Жена Смотрителя Маяка стерла полой фартука слой пыли с комода. Хотите посмотреть верхний этаж? – спросила она. Охотно, если вас не затруднит, ответил я. Осторожно на лестнице, сказала она, ступеньки прогнили, очень шатаются, пропустите меня вперед.
Я открыл дверь комнаты, посмотрел в потолок и увидел небо. Небо было прозрачным и очень голубым, настолько, что глазам больно. Комната с кроватью, шкафом и комодом выглядела неправдоподобной из-за почти полного отсутствия крыши. Тут опасно, сказала Жена Смотрителя Маяка, тот оставшийся кусок может свалиться в любую минуту, тут нельзя находиться. Я только минутку, сказал я, не упадет же он прямо сейчас. Я плюхнулся на кровать и попросил прощения. Простите меня, мне на минутку необходимо прилечь на кровати, сказал я, предположим, что это прощание, и я последний раз соприкасаюсь с этой постелью. Видя, что я растянулся на кровати, старуха тактично покинула комнату, и я принялся рассматривать небо. Как странно, когда я был молодым, вся эта голубизна казалась безраздельно моей, а сейчас она была слишком насыщенной и далекой, точно галлюцинация, и я подумал: неправда, и не может быть правдой, что я снова лежу в этой постели и вместо того, чтобы рассматривать потолок, как обычно в бессонные ночи, рассматриваю принадлежавшее мне когда-то небо. Я поднялся и направился к старухе, ожидавшей меня в коридоре. Последняя просьба, сказал я, хочу посмотреть еще одну комнату. Гостевой больше нет, сказала Жена Смотрителя Маяка, упавшая крыша все разрушила, муж перетащил мебель вниз. Я только брошу взгляд, сказал я. Входить нельзя, сказала Жена Смотрителя Маяка, муж говорит, что шатается даже пол. Я открыл дверь и бросил взгляд. В комнате ничего не было, крыша исчезла полностью. Через окно был виден маяк. Муж наверху, сказала Жена Смотрителя Маяка, спит, наверное, в это время нет работы, но он упрямый, вместо дома идет наверх. Знаете, что я делал с этим маяком? – сказал я, послушайте, вам я расскажу непременно, время от времени я с ним играл, когда мне не спалось, шел в эту комнату, устраивался у окна и играл его лучами, у него есть три проблесковых луча – белый, зеленый, красный, я придумывал их алфавит и разговаривал с его помощью. С кем вы говорили? – спросила Жена Смотрителя Маяка. Ну, как объяснить, сказал я, разговаривал с невидимыми присутствиями, я тогда писал одну книгу и разговаривал с призраками. Силы небесные, воскликнула Жена Смотрителя Маяка, вы не боитесь разговаривать с призраками? Я не должен был этого делать, никому бы не посоветовал разговаривать с призраками, этого нельзя делать, но иногда бывает необходимо, не знаю, как лучше объяснить, я, собственно, приехал сюда для этого.
Жена Смотрителя Маяка стала спускаться по лестнице и напомнила снова, что нужно ступать очень осторожно. Мы вышли во двор, она закрыла дом. Еще раз огромное спасибо, сказал я, будьте здоровы, привет мужу. Могу я вам что-нибудь предложить? – спросила она. Дома у меня есть пьяная вишня, самодельная. Благодарю, с удовольствием, согласился я, но только одну, я тороплюсь и прошу прощения, мне нельзя опоздать на поезд, я в девять должен быть в Лиссабоне.
7
ВСЕ ЗА АЛЕНТЕЖУ, АЛЕНТЕЖУ ЗА РОДИНУ, гласила надпись над входной дверью. Я поднялся по широкой лестнице и вошел в патио в мавританском стиле, с фонтаном, витражным окном и мраморными колоннами, освещенными мелкими красными лампочками, как в ризнице. Это было до абсурда красивое место, и только тогда я понял, почему назначил здесь свидание с Изабель, именно из-за этой абсурдной красоты. Я прошел вперед и увидел в глубине читальный зал со столиками и деревянными подставками для газет, как в английском клубе. Однако в зале никого не было. Я взглянул на часы и подумал, что до свидания еще довольно долго. Спокойным шагом я пересек патио. Увидел множество дверей и открыл первую наугад. Это был огромный зал в стиле восемнадцатого века, с панелями, с высокими стеклянными дверями, над которыми начинались фрески в форме полумесяца. Это была столовая: величественный зал, с накрытыми столами и бесконечным начищенным до блеска паркетом. С одной стороны зала был выделен маленький театрик с крохотным бархатным занавесом красного цвета, пространство перед ним ограничено двумя колонами и доминирующими над всем двумя кариатидами из светлого дерева, двумя обнаженными фигурами, показавшимися мне непристойными, сам не знаю, почему, наверное, потому что они действительно были непристойны. Я закрыл двери в столовую и вернулся в патио. Ночь была жаркой, влажной, с теплым дыханием воздуха, доносившим запахи моря. Я открыл другую дверь и вошел в бильярдный зал. Он был просторный, прохладный, стены драпированы тканью. Мужчина в черном приталенном пиджаке с галстуком бабочкой сам с собой играл в бильярд. Увидев меня, он прекратил игру, положил кий на пол и сказал: добрый вечер, добро пожаловать. Вы являетесь членом клуба? – спросил