вместе с которым они попытались закрепить на лодке конец буксирного каната. Но канат выскользнул из их замерзших рук и шлепнулся в воду. Плейс окунулся с головой в ледяную воду, чтобы поймать его. Дальнейшие их попытки закрепить канат успеха не имели, и они стали даже отчаиваться.
Тогда «Стабборн» подошел осторожно поближе, и Плейсу удалось-таки подхватить и закрепить буксирный канат. Когда же он отпустил его, канат ударил Филипа по затылку и сбросил в воду. За их действиями со «Стабборна» следили внимательно, так что, несмотря на темноту и волнение моря, Филип был тут же вытащен из воды и поднят на борт подводной лодки.
«Я недолго пробыл в трюме, — записал он позже в дневник, — и даже разделся, пропустив стаканчик рома, как вдруг услышал крик: „Канат опять оборвался!“
Я промок насквозь, так как тонкая резина костюма порвалась в нескольких местах, но чувствовал себя великолепно — наверное, потому, что выпил рому, — и решил пойти на помощь Плейсу… Когда я снова оказался на борту „Стабборна“, меня охватило двоякое чувство. С одной стороны, сердце мое обливалось кровью, когда я думал о беднягах на борту „X-7“, а с другой — должен в этом сознаться — испытывал идиотское блаженство, что сам-то находился уже в безопасности».
Воскресенье, 19 сентября.
Море успокоилось. Как обычно по воскресеньям, командиры собрали свои экипажи в центральных отсеках, где были зачитаны отдельные строфы из Библии с обращением к богу.
«Стабборн», немного задержавшийся из-за обрыва буксирного каната, вышел к своему исходному пункту в десяти милях от Альта-фьорда, ориентируясь на огни маяков. «X-7» находилась еще на буксире, и на ее борту все было в порядке.
«Сиртис», находившийся в точке с координатами 71 градус 03 минуты северной широты и 22 градуса 13 минут восточной долготы на удалении трех миль от берега, засек в 18.43 подводную лодку, предположительно немецкую, и пошел на погружение.
Понедельник, 20 сентября.
Наступил день «икс». Было уже около 11 часов утра. «Стабборн» и «X-7» находились в точке с координатами 70 градусов 45 минут северной широты и 21 градус 03 минуты восточной долготы. Обе лодки пребывали в надводном положении. Филип, находившийся на мостике, услышал команду:
— Всем приготовиться к погружению… Переборки плотно задраить из-за возможности повстречать глубинные бомбы…
Кто же мог на них напасть? Вражеский корабль или самолет? К его удивлению, «Стабборн» на погружение не пошел, а только резко изменил курс движения. Только тогда Филип заметил плывшую по правому борту мину. Если бы Дафф не совершил маневр, она наверняка рванула бы. А так она проплыла метрах в двух от борта подводной лодки, то скрываясь, то появляясь вновь на волнах… Оказавшись за кормой, мина исчезла в водовороте, затем всплыла в кильватере «Стабборна» и стала медленно скользить вдоль буксирного каната… Через одну-две минуты она коснется своими рогами «X-7». Моряки на мостике неподвижно и завороженно следили за миной, ожидая взрыва, который не оставит ничего от «X-7» и ее экипажа. Вдруг мина застряла в креплении каната, а поскольку «Стабборн» застопорил ход, мягко коснулась борта лодки-малютки.
У людей в головах мелькнула одна и та же мысль: если мина взорвется, сдетонируют и оба подрывных заряда с четырьмя тоннами взрывчатки, так что не только «X-7», но и «Стабборн» будет уничтожен. Но ничего не произошло.
Качаясь на волнах, мина время от времени тыкалась в носовую часть «X-7». Это продолжалось минут пять. Плейс, находившийся внутри лодки, ничего не видел. Телефон был отключен, так что Дафф мог сообщить Плейсу об опасности только световыми сигналами. Но вот Плейс показался в люке и, посмотрев вперед, все понял. Совершенно спокойно он пополз затем к носовой части и попробовал оттолкнуть мину ногой. Потом утопил канат, чтобы освободить застрявшего «зверя», но мина продолжала цепляться. Плейс опять стал пытаться оттолкнуть ее ногой, но у него ничего не получалось. Прошло не менее семи минут, прежде чем он выпрямился, мина же поплыла дальше. Смеясь, Плейс воскликнул:
— Мне пришлось впервые отгонять мину ударом по ее рогам.
В этот момент Филип побледнел. Сапоги, которые были на ногах Плейса и которыми он толкал мину, принадлежали ему, Филипу. Они были сшиты из первоклассной кожи с отделкой из овечьего меха и обошлись ему в пять гиней, а точнее, в пять фунтов и пять шиллингов.
«Вечером 20 сентября все было готово к осуществлению атаки лодок-малюток на вражеские корабли, — сообщил впоследствии контр-адмирал Клод Берри лордам адмиралтейства в своем докладе. — В период между 18.30 и 20 часами „X-5“, „X-6“, „X-7“ и „X-10“ одна за другой стали выходить в пролив у острова Сёрё. „Трашер“, „Тракьюлент“, „Стабборн“ и „Сцептр“ ушли в открытое море для того, чтобы занять предписанные позиции… Думаю, что переход морем дал всем его участникам возможность продемонстрировать свою выучку и знания, а также решительность и готовность к действиям».
Глава 15АТАКА
«Начало — жаркое, и этот день может стать последним для каждого из нас. Хочу однако, заметить, что не хотел бы находиться среди многих тысяч людей в других местах».
Понедельник, 20 сентября, 18.00.
«Всемогущий Господь, властелин морей и океанов… Распространи свою защиту на тех, кто выходит в море по праведным причинам… И позволь нам возвратиться домой живыми и здоровыми, чтобы познать земные радости…»
Камерон слушал однотонный голос старшего лейтенанта Александера, в котором угадывалось плохо скрываемое волнение командира «Тракьюлента», отправлявшего богослужение и призвавшего свой экипаж помолиться за «товарищей по оружию, которым предстоит выполнение опасной миссии».
«Опасная миссия» — эти слова привлекли к себе внимание Дона Камерона еще два года тому назад. Тогда их можно была прочитать на объявлениях, отпечатанных на пишущей машинке и распространявшихся в подразделениях. Сколько воды утекло с тех пор!
Люди стояли вокруг командира лодки в центральном отсеке, тесно прижавшись друг к другу. Совсем близко от него находился Камерон. Никто не шевелился, стояла полная тишина.
Но вот молчание было прервано Александером, сказавшим:
— Сегодня ночью старший лейтенант Камерон со своим экипажем совершит атаку на стоящую на якорях немецкую боевую корабельную группу. Помолимся же за них и пожелаем им благополучного возвращения!
Сколь бесконечными показались им эти последние часы ожидания на «Тракьюленте»! Волнение, обычно предшествующее бою, смешивалось со страхом, в котором, естественно, никто не хотел признаться. В глазах остающихся Камерон читал не только восхищение, но и озабоченность. Он искоса рассматривал своих боевых товарищей. Они показались ему собранными и надежными, как и во время тренировок в одном из шотландских фьордов.
Какой же игрой были те учения! Даже если что-либо и не получалось, можно было всплыть, возвратиться на «Титаник» и выпить стаканчик джина с товарищами. Наверняка уж не джин будет предложен им немцами, если они будут вынуждены всплыть на их глазах! «Я должен сделать свое дело, поскольку я — шотландец, — думал Камерон. — Иначе что скажет мой ближайший родственник, англичанин?»
— Стало быть, встретимся в четверг вечером или в пятницу утром, — сказал с наигранным оптимизмом Александер на прощание.
Камерон даже позавидовал выдержке и спокойствию Джона Лоримера, Дикки Кендалла и Ниггера Годдарда. Дикки дочитал начатую им книгу как, скажем, воскресное чтиво. Ниггер пел песни, а Джон посвистывал…
«X-6» («Пайкер») шла в надводном положении через минные заграждения у острова Сёрё. Дон Камерон задавался вопросом, как поведут себя его соратники при первой встрече с противником.
Да и сможет ли он сам, пусть и имеющий опыт морских сражений, противостоять со своей маленькой лодчонкой громадному «Тирпицу»?
Мысли его унеслись далеко. Вот перед ним предстала Ева с маленьким сынишкой на руках… Сейчас Ева находится в Салтерне. Может быть, она смотрит из своего окошка, как в былые времена, на водную гладь, однако теперь с наступлением темноты там уже не покажется лодка-малютка… Ева, сын, мать — как далеки они сейчас! Он не должен думать о них, это расслабляет. Ведь у него в кармане Банги, и пока эта собачка с ним, ему нечего опасаться. И все же он жалел, что забыл свою красную шотландскую шапочку…
Вилли Уилсон сейчас на подводной лодке Робби и отдыхает, после того как провел весь переход в тесноте вместе со своими людьми.
Камерон вспоминает подробности прощания с «Тракьюлентом». В каюте Робби он надел свой тяжелый, но теплый костюм, а затем поднялся в рубку — совсем как рабочий подземных коммуникаций, выходящий к свету.
Робби ожидал его на мостике с ободряющей улыбкой.
— Свою форму я оставил в твоем шкафу. Рабочий же костюм — в морском мешке.
— Хорошо, — ответил Робби. — В четверг они будут на том же месте.
Камерон не сказал другу лишь о том, что снял фотографию Евы со стенки каюты над койкой и аккуратно положил в свой морской мешок…
Затем была накачана надувная лодка.
— Счастливо, Дон!
Командир «Тракьюлента» пожал руку командиру «Пайкера».
Через несколько минут Камерон с Годдардом с резиновой лодки увидели Уилсона, стоявшего в рубке «Пайкера». Камерон подал световой сигнал при помощи карманного фонаря Александеру, который наблюдал за их действиями. Море было относительно спокойным, пальцы же их рук моментально замерзли от холода.
Уилсон бросил им тонкую веревку, и Годдард, поймавший ее, первым забрался в лодку-малютку. В матовом сиянии арктического солнца Камерон с болью глядел в осунувшееся лицо Уилсона.
— У нас все в порядке, — доложил Уилсон. — Только крепление взрывного устройства на правом борту несколько ослабло. Видимо, лопнул один из крепежных тросов.