Я замахнулся на качающегося после моего удара самурая, но тут луна высветила его лицо. Это был Сейсиро, хотя узнать его сейчас, когда по лицу его текла кровь из разбитой головы, было достаточно тяжело. Проклятье! Ну не мог я ударить его, хоть и достаточно много думал об этом. Сейсиро снова покачнулся и осел на землю, видимо, потерял сознание. Оно и к лучшему, не стал бы я бить его всерьёз, а вот относительно его — не уверен.
Я просился бежать дальше.
Первые в этом году заморозки угробили в один миг все труды Кэнсина. Растения погибли, едва проклюнувшись сквозь слой земли, а те, что ещё не выбрались, так и не смогли пробить мёрзлого панциря. Томоэ не стала утешать юношу, да тот и не унывал особенно.
— Возьмусь за дело весной, — весело сказал он, очищая огород от мёртвых растений, — как и положено всем нормальным крестьянам.
Они сидели у огня, греясь. Томоэ сама не заметила, как прижалась всем телом к Кэнсину. Для тепла. Но после она поняла, что ей это нравиться. С Рики она никогда не была так близка. Кэнсин запахнул на ней полы своего тёплого кимоно, обнимая руками. Она положила ему голову на плечо. Так удобнее.
Томоэ продолжала увещевать себя, что всё, что она делает — никоим образом не проявление каких-либо чувств. Всё это только для удобства, для тепла… Но тут щека её коснулась щеки Кэнсина, а после губы словно сами собой нашли губы Кэнсина. Они уже смогли остановиться…
Я очень пожалел, что не прихватил с собой тёплого плаща. За несколько часов, что провёл на улицах города, до встречи с Делакруа, я успел промёрзнуть до самых костей. Адрандец нашёл меня приплясывающим на одной ноги и хлопающим ладонями по плечам. Он где-то сумел раздобыть отличный длинный плащ, в который я поспешил завернуться.
— Не спрашивай меня о том, что произошло в гостевом доме, — сразу же заявил Делакруа. — Это слишком долгая история и к нынешним событиям отношения не имеет. Я на твоей стороне и хочу как можно скорее покинуть Такамацу.
Я лишь пожал плечами под плащом. В конце концов, у каждого есть право на свои тайны.
— Баал с ним, как говорят у вас, — бросил я, — мне нет дела до твоего прошлого. Надо думать, что нам делать прямо сейчас.
— А что тут думать, — усмехнулся Делакруа, — идём в стражу. На нас было совершено разбойное нападение.
— У группы, атаковавшей нас, особые полномочия, — покачал я головой. — Ни ёрики, ни досин[44], ни окаппики им не указ.
— Мы об этом ничего не знаем, не так ли? — ещё шире растянул ухмылку Делакруа. — На нас именно что напали, а мы, как законопослушные люди, должны заявить страже об этом. К тому же, доказательств твоей измены или моего шпионажа у оперативной группы нет, так что они повели себя как самые тривиальные разбойники.
— Думаю, эта группа поперёк горла здешним стражам и мати-бугё[45] с мэцукэ, — в задумчивости протянул я. — Возможно какой-то толк будет.
— Тогда давай поторопимся, — хлопнул меня по плечу Делакруа, — а не то мы рискуем превратиться в ледышки.
Мати-бугё Ога был, как и положено человеку, занимающему такой пост, немолод и выглядел крайне представительно. Звали его все исключительно по фамилии Ямасита, неизменно прибавляя уважительное «-доно». Ран однако пренебрегал такими мелочами, он был знаком с Ямаситой ещё с тех пор, как нынешний городской судья был совсем юнцом и обучался в рю отца Рана — одного из лучших мечников островов Такамо Ёсино Сакутаро. Именно это спасло Рана от гнева мати-бугё, расхаживавшего по рабочему кабинету словно тигр в клетке.
— Что ты себе позволяешь, Ран?! — кричал он на самурая. — Мало того, что едва не на каждое утро находят трупы тех, кто осмелился поднять голову, так теперь на тебя ещё и гаидзин жалуется, вместе с каким-то странным самураем, одевающимся как гаидзин. Я обязан разобраться с этой жалобой и принять меры, понимаешь? Обязан! И приму!
— Что именно? — поинтересовался Ран. — Какие меры ты примешь?
— Это уж моё дело, — отмахнулся Ямасита, — но знай одно, Ран-доно, ещё одна жалоба на тебе, неважно от кого, и ты вылетите из города, обгоняя свои пятки. Понятно? — Ран мрачно кивнул, но смолчал. — И ещё одно, этих двоих впредь не трогать и пальцем, покуда не соберёте достаточных доказательств против них. А то работать не умеете, а туда же. Теперь ступай с глаз моих вон.
Ран покосился на мати-бугё, но ничего не сказал и вышел из кабинета.
По выходе он сразу же отправился в питейное заведение «Чашка сакэ», где у него была назначена встреча с одним человеком. Ведь если нельзя действовать прямо и лично, значит, надо использовать других.
Он вошёл в питейное заведение и уселся за стол в тёмном углу. Спустя несколько минут появился юноша в коротком синем кимоно, едва доходящем до середины бёдер ничем не прикрытых ног, и сандалиях, плавно переходящих в удобные поножи, какие использовали не очень честные мастера единоборств без оружия. На поясе он вместо катаны носил длинный и тяжёлый ятаган — кривой меч уроженцев пустынь Халинского халифата. Удивительный выбор, однако размышлять над ним Ран не стал — ему было всё равно.
— Изанаги Яси, — представился юноша, присаживаясь напротив Рана.
— Ёсино Ран, — кивнул в ответ тот, подталкивая к Яси чашечку сакэ. — Выпей со мной, о делах после поговорим.
Яси не стал отказываться, одним глотком осушил чашку, давая понять, что хочет как можно скорее перейти к делу. Такие люди нравились Рану.
— Пять тысяч золотом, — начал с самого главного для любого наёмника Ран, — за двоих человек. Узнать их довольно просто — они одеваются как гаидзины, один действительно с материка, а второй — такамо.
— Кто ж они такие, что командир особой группы сёгуната платит за них такие деньги? — Глаза Яси сузились, почти совсем пропали с лица.
— С каких это пор профессиональный наёмник интересуется своими «клиентами»? — Ран налил им обоим ещё по чашечке сакэ.
Яси пожал плечами, признавая, что проявил неуместное любопытство, и выпил вторую чашечку.
Кэнсин и Томоэ чувствовали некоторую неловкость после той ночи, однако вскоре она сошла на нет под напором их взаимных чувств. Они не могли отрицать, что полюбили друг друга и хотели было отправиться в ближайший храм, дабы лаосец совершил свадебный обряд. Вернее эту идею как-то высказал Кэнсин, но Томоэ как-то странно изменилась в лице, а после вдруг улыбнулась.
— Поженимся после того, как вы победите. — И она подмигнула ему.
Кэнсину отчего-то не понравилось, что она сказала «вы», а не «мы». Но он тут же отмахнулся от этих мыслей, с чего бы это Томоэ причислять себя к их движению. Не в отношении всех работает принцип: кто не с нами, тот против нас.
Оказалось, что он был не прав.
Однажды к ним заявился Лизука. Начальник убийц клана Чоушу принёс деньги от даймё и дурные вести. Он намерено вызвал Кэнсина поговорить на улицу и попросил ничего не говорить о его визите Томоэ.
— Почему? — удивился юноша, когда они отошли на достаточное расстояние от дома и плотная стена снегопада скрыла обоих.
— В клане Чоушу есть шпион сёгуната, — произнёс в ответ Лизука, закуривая кисэру с коротким черенком. — Он был приставлен к тебе для того, чтобы ослабить тебя и когда будет совершено покушение, ты не смог бы драться в полную силу.
Кэнсин понял о ком ведёт речь Лизука, но верить в это не хотел.
— Вижу ты не хочешь верить мне, — кивнул начальник убийц. — Могу подтвердить свои слова. Помнишь того паренька-телохранителя, что оставил у тебя на лице этот след? Я выяснил кое-что по приказу Ёсио-доно — он был возлюбленным Томоэ и отправился в Химэндзи, чтобы заработать им на красивую свадьбу и достойную жизнь. Он был не слишком богат и хотел обеспечить будущую семью. Однако на его пути повстречался ты.
Лизука мрачно усмехнулся. Кэнсин же поморщился от его «шуточки». Он отвернулся и зашагал прочь от командира хитокири. Тот проводил его взглядом, трубка во рту его успела погаснуть.
— Если всё ещё не веришь, — бросил он вслед юноше, — почитай её дневник. Там много чего написано.
Мы больше не стали селиться в гостевом доме, а сняли несколько комнат у небогатой вдовы самурая (причём специально выбрали, чтобы её покойный супруг верой и правдой служил сёгунату). Женщина она добрая, к тому отлично готовила. Будь она на несколько лет моложе, я бы всерьёз задумался над возможностью сватовства. Хотя времечко сейчас. Какая женщина согласиться стать дважды вдовой?
Заниматься вербовкой в обстановке, царившей в Оге было невозможно. За нами открыто ходили люди сёгуната, следя за каждым нашим с Делакруа шагом. Нам оставалось лишь жить самой тривиальной жизнью, не делая ни единого подозрительного движения и хотя за людьми из особой группы также в открытую следили окаппики, я был железно уверен — на нас нападут. Однако раньше убийц к нам (точнее ко мне) заявился Сейсиро.
Я был в своей комнате, которую обставил в соответствии с собственными вкусами, хоть и не без помощи Делакруа. Таинственный адрандец раздобыл для меня и для себя материковую мебель и даже кресло-качалку. Я лишь однажды сиживал в таком и поэтому попросил его у Делакруа. Он улыбнулся, однако кресло предоставил. Я сидел в нём и курил сигару (также подарок Делакруа), когда дверь распахнулась, на пороге стоял Сейсиро.
— Проходи, садись, — предложил я ему, указывая на второе кресло.
Сейсиро долго смотрел на меня, а после плюхнулся-таки в кресло, тут же дёрнулся, как от удара, когда кресло покачнулось. Я едва сдержал улыбку так это было похоже на мою собственную реакцию. Голова парня, к счастью, зажила и на нём это нисколько не сказалось.
— Прости за тот удар, — сказал я. — Я не хотел бить тебя и не стал бы никогда.
— А вот я бы, скорее всего, ударил, — честно ответил Сейсиро. — Мы теперь враги.
— Ты пришёл сюда, чтобы сказать мне об этом? — поинтересовался я.
— Я хотел уговорить тебя перейти на нашу сторону, на сторону законной власти.